— Подождите. Я этого парня уже видел.
— Да нет, вряд ли.
— Приглядитесь, посмотрите внимательнее. Никто этого парня раньше не видел?
А кто-то другой, — Бетц не может понять, откуда доносится голос, — говорит:
— Да, это тот самый парень, который шутя выиграл полуфинал по хот-догам от «Натана» в Вегасе.
— Во блин.
— О боже, — шепчет Бетц Дэйву.
— Жулик.
— Он не имеет права участвовать в нашем соревновании!
Голоса становятся громче.
— А что мы делаем с жуликами?
— Мы ему всыплем по первое число!
— Переломаем ему пальцы?
Кто-то выкрикивает лающим голосом:
— Мы с ним разделаемся!
Бетц бросает на Дэйва беспомощный и недоуменный взгляд.
— Как нам быть?
Дэйв продирается сквозь толпу.
— Отвлечем их?
Но в этом нет необходимости. Сидя за столом, Дэнни все слышит, а ему лучше них известно, что будет дальше. Если его поймают местные, они не станут ломать или отрывать по одному его пальцы. Они ударят его ножом в живот, и зарабатывать денежки таким путем он больше не сможет, но не от этой мысли сжимаются его внутренности и встают дыбом волосы. А пугает его вот что: это положит конец его спортивной карьере.
Он и чемпион прошлого года шли голова в голову (или горло за горлом?), но Дэнни совершенно случайно вырвался вперед. Рассвирепевшие местные приближаются. Надо действовать быстро. Против этого восстает каждый атом его отлично натренированного тела, это противоречит всем его убеждениям и всему, чему его учили, но Дэнни поступает так, как и следует в таких случаях. Он сблевывает все, что съел.
К тому времени, когда зрители прекратили кидать в него мороженым, смеяться и глумиться над ним, его приятель Дэйв и его сестра-близнец уже сели в «сатурн» и завели двигатель. Дэнни выглядит ужасно, пахнет от него отвратительно, но они открывают дверь машины и втаскивают его внутрь, как только дверь «Миллиардов вкусов» распахивается и толпа восторженными криками поздравляет «непобежденного чемпиона» своего заведения, двукратного победителя состязаний, который вышвыривает Дэнни на улицу.
Теперь «сатурн» с пыхтением взбирается на Индепенденс-Пасс[28]. По наводке, которую им дали в автомойке («Работаем со всеми видами тканей!») в Денвере, штат Колорадо, где они почистили одежду бедняги Дэнни и привели в порядок машину, они направляются в бывший монастырь траппистов[29] в Сноумассе, местечке, отделенном от Ледвилла парой горных вершин. Менеджер автомойки оказался католическим священником. Этот факт он держит в строгом секрете, ведь именно так приходится действовать духовным лицам во времена Преподобного Эрла.
Когда Дэйв спрашивает почему, священник с милой улыбкой отвечает:
— Сейчас многие вроде меня занимаются вот такой работой.
Бетц стоит неподалеку от них, пока Дэйв моет машину из шланга. Она уточняет:
— Вы имеете в виду бывших священников?
— Я не бывший. Священнослужителям… Рабби, муллам, называйте, как хотите. В такие времена, как сейчас, нам нельзя бросаться в глаза.
— Ничего себе, — сказал Дэнни, — а мне вы показались совершенно обычным человеком.
Он улыбнулся.
— Мы, как это… Эсхатологические символы.
— И что же это такое?
Он пояснил:
— Когда человек начинает думать только о собственном теле…
Бетц подумала, но не стала говорить: «Как Энни». Она сказала:
— Как Преподобный Эрл.
Он кивнул.
— Люди не задумываются о том, чем все закончится.
— О чем это вы?
— Когда считаешь, что тебе предстоит жить вечно, то не хочешь видеть вокруг таких, как я.
Священник рассказал им, что когда монастырь захватили Преданные Сестры, монахи-трапписты переехали на новое место, которое до сих пор удается держать в секрете. Это было сделано ради безопасности. Во времена гонений верующие скрываются в убежищах, таятся в катакомбах. Когда новой религией стало поклонение плоти, вере пришлось уйти в подполье.
— И мне тоже. — Он улыбнулся им, как подросток. — Но не стоит вам связываться с Преданными Сестрами. Это же просто толпа сумасшедших, которые балдеют, вырядившись в монахинь.
— У них наша сестра.
— Вот заса-а-ада!
Странный тип этот законспирированный священник, застегивающий комбинезон до самого верха, чтобы не было видно вытатуированного на груди распятия. Но как раз такому человеку хочется открыться. В конце концов они сообщили ему и про Энни, и про родителей, и про Преданных Сестер. Близнецы рассказали ему историю Энни, как всегда, в своем духе: говорили они по очереди, и один заканчивал фразу другого. Дэнни начал с той ночи, когда она пропала, а Бетц продолжила.
— Она выглядела так плохо, что они отправили ее куда подальше. Так что, дело дрянь, или как?
— Телесный облик.
— Что, простите?
— Все дело в телесном облике, — повторил священник, а потом продолжил, задавая вопросы, на которые не нужно было отвечать: — Как получилось, что ему начали придавать такое значение, сделали из него новую религию? Отчего наши тела стали важнее нас самих? Простите, — мягко сказал священник, — я не хотел вас напугать. Подождите минутку, я покажу вам на топографической карте, как добраться до Сноумасса.
Глава 10
— С вами все в порядке?
Марг, вздрогнув, приходит в себя.
— Ой, — голос ее звучит так приятно, что она сама удивляется. — Да, кажется, да.
Уже много лет не случалось ей настолько забыться.
— Вы, кажется, заблудились, и я… — застенчивый продавец пришел с добрыми намерениями. Камеры наблюдения засекли Марг, которая потерянно кружила по отделу нарядного платья магазина «Птит», и начальник отправил новенького сотрудника ее остановить. Никогда не знаешь, какие психи могут сюда забрести, а потом у них едет крыша прямо в этом круглосуточном универмаге «24/7». Сюда, в Харперз-Миллз, можно подъехать с 45-го выезда, если вы направляетесь на запад по 1-85, а если на восток — то с 42-А. А когда приезжие теряют чувство реальности, ни за что не угадаешь, что они натворят и сколько товара перепортят, пока не выдворишь их из магазина. Так как она не отвечает, парень трогает ее за руку. — Мадам, вы были…
— Неужели? — Свет здесь такой резкий, кругом тянутся бесконечные вешалки с одеждой, но странно, что нет ни одной вещи ее размера. Марг шагает между рядами одежды, как Алиса, которая выпила из пузырька и выросла. Она столько времени провела за рулем, что ее раскачивает из стороны в сторону, как сошедшего с корабля моряка, отвыкшего ходить по твердой земле. Сколько времени она в пути? Ей кажется, что уже несколько дней. Сейчас все стало так непохоже на обычную жизнь. — По-моему, я потеряла ориентацию.
Юный продавец встревожен, но берет Марг под локоть и любезно говорит:
— Мы о вас беспокоились. Вы казались несколько… — вежливость не позволяет ему сказать: «невменяемой».
— Все это уже позади. Со мной все в порядке. — Она поднимает на него взгляд и мило улыбается. — Спасибо.
По выражению его лица она понимает, что ее слова его не убедили.
— А вы у нас ищете…
— Я искала… — Странно. Она пришла в универмаг «24/7» за чем-то определенным. И теперь ей не вспомнить, за чем именно. — Товары в дорогу, — энергично продолжает она. — Пусть сейчас для этого совершенно неподходящее время, но я в данный момент путешествую.
— Чемодан?
— Думаю, да. И вещи, которые я в него положу, например… — По какой-то непонятной для себя причине она растерялась.
— Одежда?
— Да, спасибо. Было бы замечательно. Но здесь почему-то только маленькие размеры!
— Возможно, вам стоит зайти в женский отдел нашего магазина, — тактично замечает продавец.
— О господи, я и забыла. — Марг краснеет до корней волос. Ей все еще представляется, что размер одежды у нее такой же, как у Энни. Так оно и было в то время, когда она оставалась довольна своим отражением в зеркале. Как быстро мы все забываем.
— Это вот там.
Когда Марг выходила из «24/7», они с продавцом стали почти приятелями, и у нее было все необходимое: дорожный несессер, совсем как тот, с которым она отправлялась в больницу рожать своих малюток, туалетные принадлежности и дорожные часы, одежда из немнущейся быстросохнущей ткани. За вещами, из которых можно составить много разных комплектов, как серьезно сообщил ей юноша-продавец, проще ухаживать. Она направляется в Чикаго выполнять важную задачу, и настроение у нее самое боевое. Как замечательно, что в универмагах «24/7» можно купить все сразу. Об этом и на вывеске написано.
Марг торопливо шагает к автостоянке, но ее целеустремленность рассеивается, как только она оказывается на ярко освещенной площадке. Это огромных размеров автостоянка, покрытая рядами машин, которые сверкают, как жуки-точильщики на солнце. А вокруг раскинулся бесконечный простор.
Она чувствует себя крошечной. Как ей найти своих детей, если она даже не представляет, в каком месте на карте их искать, не знает даже, на ту ли карту она смотрит?
Сможет ли она справиться без посторонней помощи? Способна ли она хоть на что-то без Ральфа?
Если серьезно, то Марг Аберкромби оказалась совсем одна впервые за всю свою взрослую жизнь. Это и пугает, и приятно кружит голову: ты куда-то несешься, и тебе не надо изо дня в день ни за кем присматривать. Можно думать лишь о том, по какой дороге двигаться дальше, а заботиться только о немногих предметах одежды, которые она сейчас купила. Такие вещи можно запросто постирать вечером в любом дешевом мотеле и повесить сушиться. Она не должна оплачивать счета за дом, готовиться к завтрашним занятиям, ей не нужно проверять работы студентов. Впервые за много лет ничто не обременяет ее в дороге. Никого не надо обслуживать, воспитывать, учить. Теперь Марг Аберкромби может быть собой. Считать себя кем угодно. Заниматься чем захочет. Кроме поиска и спасения пропавших детей, никаких других обязанностей у нее нет. Марг всегда относилась к преподавательской работе очень ответственно, поэтому, приняв решение уйти от Ральфа, она с восходом солнца позвонила в колледж. На голосовой почте факультета она оставила сообщение о том, что берет длительный отпуск, начиная с сегодняшнего дня. Время для этого самое подходящее: отметки студентам она уже проставила, и даже жалкие зубрилы-старшекурсники, готовые на все ради хороших оценок, до осени не будут ей надоедать.