— Не совсем. А зачем мы говорим шепотом?
— Смотри. — Она приоткрыла дверь. — Это особая смена.
— Что?
— Каждую ночь в одно и то же время, — прошептала она.
Потрясенный, я повернулся к ней.
— Ты уже бывала здесь раньше?
Она этого не отрицала. Она заставила меня замолчать, прошептав:
— Не спрашивай, откуда я это знаю.
Ночная смена вошла через черный ход, а я-то думал, что эта дверь надежно заперта. Их было только двое; здоровенные, сильные тетки, волосы убраны под фуражки, рукава коричневых комбинезонов закатаны выше локтя, так что видны их сильные кисти и мускулистые предплечья. Пока я наблюдал за ними, они бесшумно приступили к работе, открыв потайную кладовку, скрытую за полкой с кулинарными книгами. Стена развернулась, дверь в кладовку распахнулась, и взгляду предстали сокровища: индейка и окорок, целые галлоны сливочного масла, сахара и сливок. Точными движениями профессионала одна работница набила индейку и разделала окорок, после чего поставила оба этих чуда жариться. А что за ароматы от них исходили! Мне казалось, что я умру. Другая повариха быстро замесила огромные порции теста для чизкейка и для шоколадных булочек. Пусть мы с Зои каждый вечер ложимся спать голодными, надломленными и измотанными, но здесь творятся такие чудесные вещи, да и медикаменты, которыми нас тогда накачали, уже совсем не действуют, так что мы бдительно следим за происходящим. На кухне Преподобного Эрла, будто в парнике, вырастает к ночи роскошный ужин. Запах шел восхитительный. Я прижался лицом к щелочке возле двери и заснул. Зои прошептала:
— Ш-ш-ш.
Я вздрогнул, проснулся, заерзал.
— Что-что? Зои, не надо, они нас услышат!
— Не услышат, — шепотом ответила она. — Они ушли.
— Как ушли?!
Она указала на открытую дверь.
— Но я же все время за ними наблюдал!
— Нет, не наблюдал, ты спал. А теперь поторопись. Пошли. — Она повела меня через темную кухню, как любящая женщина, которой нужно довести лунатика до кровати. Мы оказались у двери.
— Куда мы идем?
— Увидишь.
На цыпочках — я уже говорил, что когда ты, хм, полнее других, ты учишься ступать очень легко, чтобы никто не заметил, какой ты толстый? — на цыпочках мы вышли наружу. Впереди нас, в темноте, особая смена катила по тропинке вниз тележку с едой. Они направлялись к низенькой металлической постройке у подножия холма, которую я принимал за хлев. Подойдя к дверям, одна из них быстро вставила в щель карточку-ключ, и дверь откатилась в сторону. На дорожке появился ярко освещенный треугольник.
— Это хлев?
— В некотором роде.
— Они откармливают свиней?
— He совсем. — Моя Зои присела за большой юккой и заставила меня опуститься рядом. — Смотри.
— Что они…
— Ш-ш-ш. Не сейчас. Здесь небезопасно.
Мы видели, как поварихи исчезли внутри здания, и дверь вернулась на прежнее место. Мы слышали, как щелкают переключатели.
— Чего мы ждем?
Она не ответила.
— Видишь?
В голове моей проносились видения, звучали громкие слова, всплывали образы, навеянные собранием, которое я наблюдал утром.
— Зои, что это за место?
— Помнишь ту еду, — голос ее был мягок, как перина, на которую так и хочется упасть и заснуть. — Вот отсюда я ее приносила.
— Так почему бы нам…
Не раздобыть немного еды. Я не смог договорить. Живот у меня так и колыхался от такой перспективы. Если отсюда она брала кушанья, которыми околдовала меня, то мне нужно взломать дверь в хлев и ворваться внутрь. Мне хотелось броситься в эту пропасть вместе с моей чудесной Зои и снова влюбиться в нее до беспамятства.
— Нам нельзя, — ответила она. — Мы уходим.
— Куда?
Ответ ее будто ухнул камнем.
— Обратно.
— Но я хочу… — Не знаю, чего я хотел. Ее. Ужин, который сюда прикатили. Власти. Всего сразу.
— Нам нужно вернуться, пока они не вышли и не поймали нас, — сказала она.
— Черт с ними. Я люблю тебя. Давай убежим.
Она повернулась ко мне.
— А забор? А наказания? Джерри, а охранники?
— Нам нельзя здесь оставаться. — Я имел в виду, что так больше жить нельзя. Я злился, злился потому, что меня достало работать за просто так, мне надоело все делать тайком, мне было невыносимо, что со мной обращаются, как с поганым отребьем, но более всего меня бесило то, что я постоянно голоден. — Нельзя, черт побери!
— Ш-ш-ш. — Она закрыла мне рот пальчиками. — Теперь, когда ты все видел, мы можем строить планы.
— Я люблю тебя, Зои, но не понимаю тебя.
— Это только часть проблемы, — ответила она. — Но ты все поймешь. Быстрее. Они идут. Сейчас мы уйдем, но обещаю… Будущей ночью мы войдем туда.
— А как?..
Как бы опасно это ни было, она рассмеялась.
— Ты просто не поверишь! Представляешь, моя кредитная карточка подходит к этой двери.
Глава 24
— Вы ведь не знаете, кто я?
Крошечная женщина в блестящем трико, с пышными волосами, кажется ослепительной. Будто опытная пастушья лошадь, подгоняет она близнецов и Дэйва Бермана. Она перехватила их у дверей клиники и тут же погнала к выходу, и они не успели спросить, кто она, черт возьми, такая. Неужели она тоже набожная диссидентка из тех, на ком держится подземная железная дорога? По ее внешности этого не скажешь. Она пригнала их, как табун, в дальний вестибюль «Мощного трицепса», подальше от главного зала, где кипит бурная деятельность. Все было сделано так быстро, что у них не было времени поинтересоваться, куда они так спешат.
Дэнни шагает вперед, а маленькая женщина следует за ними сзади и машет руками, заставляя их держаться поближе друг к другу и двигаться вперед; он недружелюбно смотрит на нее через плечо.
— И кто же вы? Что, вроде вышибалы?
— Дэнни, осторожно! — Брат стукается об стену вестибюля, и Бетц морщится.
— Идиоты, неужели вы так ничему и не научились? — их сверкающая укротительница берет универсальный пульт управления, который висит на шнурке у нее на шее, и стена, на которую налетел Дэнни, со щелчком раскрывается. Они, запыхавшись, вылетают из здания, как брыкающиеся мустанги из загона на родео. Дэйв рявкает:
— Так вы что, выгоняете нас отсюда?
— Я так и знала. Вы не поняли, кто я.
Бетц проверяет другую версию:
— Вы менеджер? Послушайте, леди, мы не собирались подсматривать, мы просто…
— Вы посетительница клуба?
— Да вы совершенно ничего не понимаете.
Троица оказалась на территории парковки, они понятия не имеют, что сказать, и часто моргают в ярком розовом свете натриевых ламп, которые зажглись, когда закатилось солнце, то есть уже после того, как они вошли в здание, но до того, как вышли.
— Так понимаете или нет?
Подтянутая женщина в трико бьет Дэйва по плечу. Она, несмотря на свои годы, так сильна, что от удара его слегка подбрасывает и разворачивает вполоборота, так что они оказываются лицом к лицу.
— Не особенно.
— Ничего страшного. — Откинув назад блестящие светлые волосы, она вздыхает. — Как бы то ни было, мне недолго осталось жить на свете.
За какие-то секунды энергичная дама, которая сгребла их в охапку и выгнала из «Мощного трицепса», из волевой стала подавленной. Ее лицо, которое только что выглядело великолепно, будто обвисло, плечи опустились. Как будто пластмассовую куклу поставили в микроволновку, и она начала плавиться. Бетц встревоженно говорит:
— Простите, мадам.
— Глория, — вяло произносит она, — Глория Кац.
— Простите, Глория, но что случилось?
— О чем ты?
— Вы вдруг так огорчились.
Дэйв спрашивает:
— Что-то не так?
— Я просто смотрю правде в лицо, дорогой мой.
Дэнни интересуется:
— А почему вы нас оттуда выгнали?
Как все непросто. Она так тяжело вздыхает. Кажется, что женщина забыла о своих собственных поступках.
— Я вас не выгоняла.
— Так что же вы делали, может быть, спасали нас?
Бетц, пытаясь смягчить злую иронию брата, говорит:
— Ребята, нас же предупреждали, что это небезопасно.
— Небезопасно? — Глория поворачивается к ним. При таком освещении лет ей можно дать немного, но голос ее с каждой минутой становится все более старым. — Небезопасно? Да нет, вы здесь в полной безопасности. Но не я. Я вас… Черт, в некотором роде, наверное, я вас защищала. А может… — Как она вздыхает! — Я, наверное, просто хотела о чем-нибудь все рассказать.
— Что рассказать?
Вместо ответа она моргает, как будто все позабыла.
— Мадам, — осторожно спрашивает Дэйв, — что вы нам пытаетесь рассказать?
— Тише. Прошу вас. Не здесь.
И эта самая Глория нажимает кнопку на пульте, который болтается у нее на шее, как свисток у учительницы физкультуры, и в ответ на это бибикает огромный внедорожник, последний крик моды, черный, с затемненными стеклами. Она поднимает голову и ведет их к машине. Когда дверь с мягким щелчком открывается, Бетц решает, что в случае чего сюда поместятся не только они четверо, но и вся машина Дэйва. Таких дорогих машин она никогда не видела вблизи. Но при этом на зеркале заднего вида подвешен освежитель воздуха в виде елочки, а сиденье водителя приподнято с помощью четырех телефонных справочников по Манхэттену. Их спутница топает ногой.
— Ну так?
— Чего вы от нас хотите?
— Садитесь в машину.
— Зачем?
Дэйв уже залезает на заднее сиденье. Он высовывает голову и улыбается Бетц.
— Почему бы нет?
Разве могла она не последовать его примеру?
Покачав головой, Дэнни садится на место рядом с водителем, а с другой стороны взбирается, как обезьянка, на возвышение из телефонных книг Глория; она пристегивает ремень. Несмотря на все приспособления, ей приходится вытягивать шею, чтобы смотреть на дорогу.
Не успели они обменяться мнениями по поводу того, правильно ли они поступили или сделали глупость, как Глория заводит двигатель.
— He волнуйтесь, — говорит она, — далеко мы не поедем.
— А куда мы вообще собираемся?