(пауза 8 секунд)
Т: Все теперь ясно?
А: Да.
Т: Ты хочешь немного отдохнуть или желаешь продолжить об этом дальше?
А: Надо продолжить.
TAPE CHANGE:
END OZK011
START:
TAPE OZK012 1019 date deleted T-A
А: Что следовало дальше? Я был внизу в комнате отдыха, сидел, оставил дверь открытой. Я знал, что отец рано или поздно будет меня искать, и слышал, как звонит телефон, но не спешил поднять трубку, хотя он звонил именно в этой комнате. Я сидел, словно в трансе, зная, что это звонила Эмми. Но для меня в тот момент это было неважно. Я ждал отца, когда он спустится вниз, и не знал, когда это произойдёт…
Он не спешил включать свет. Ведь слабое проникание света из подвала должно было спровоцировать игру в пинг-понг. Шарик напоминал в темноте миниатюрную луну. Адам не знал, как долго он просидел там, пока не услышал голос отца.
- Адам?
Отец звал его с верхнего этажа.
- Адам, ты внизу?
Адам не отвечал. Отец, должно быть, чувствовал его присутствие, однако, потому что он начал спускаться по ступенькам, перекрывая собой часть света, поступающего сверху и не давая шансов удрать ему из подвала прочь. Отец приближался к двери панелированной комнаты и смотрел на него:
- Что ты делаешь здесь внизу? - спросил он. - Тебе звонила Эмми, и я сказал, что ты вышел и по дороге к ней.
Он поднял взгляд на отца. У него замечательный отец, с волнующим открытым взглядом на лице. Если что-либо происходило, он отвечал ему честно и сполна. Но Адам молчал. Он не решался говорить, боясь слов, которые могли вылезть из него. Он не хотел задавать тот вопрос и не хотел слышать на него ответ, но в то же время хотел знать все. Он устал от претензий на то, что ничего не происходило, оттого, что второе свидетельство о рождении будто бы не существовало, и оттого, что он как бы и не слышал того разговора по телефону. Он устал носить в душе всю эту ношу.
- Ты в порядке, Адам? - спросил отец, собрав на лбу морщины. Отец сел напротив него на кушетку.
Адам смотрел на шарик для пинг-понга, который уже не был полной луной, а лишь шариком.
- Что-нибудь произошло? - спросил отец, легким и веселым голосом, таким же голосом он общался с матерью, когда ей было нелегко.
Адам закрыл глаза. И без всякой подготовки, не задержав воздух, он сказал:
- Что все это, Па? Кто такой мистер Грей или мистер Томпсон? Кто эта женщина – кто эта Марта, та, которой Мом звонит каждую неделю? Что за этим следует, Па?
Он знал, что, задавая эти вопросы, он испытывал себя, выкладывая то, что шпионил и подслушивал. И он также глубоко и печально осознавал, что эти ответы могут в корне изменить его жизнь, поменять ее ход и ход их жизни – то, что не мог осознать раньше. Наверное, поэтому изначально не спешил об этом спрашивать, и, наверное, поэтому не хотел думать о переменах. Но вопросы уже были заданы. И он посмотрел прямо в глаза отцу.
- Иисус… - воскликнул отец, и Адам уже не знал, когда отец бранился, а когда молился. – Иисус… - воскликнул он снова, думая долго и напряженно: в знаке и печали – глубокой печали.
Отец взял его за плечи, деликатно, заботливо – скорее даже по-дружески.
- Как много ты знаешь, Адам?
- Не знаю, Па. Не очень много, - его голос звучал нелепо, отдаваясь эхом в комнате.
- Конечно. Я пришел сюда безо всякого гнева на тебя, к тебе, задающему эти вопросы. Ты что-то подозреваешь? Я вижу, ты смотришь на меня, на нас – на мать и на меня, изучаешь нас. Ведь ты недавно прятался где-то недалеко от дома. Слушая. Вынашивая. Поначалу мы думали, что это была Эмми, ведь ты бредишь ею. Я пытался убедиться в этом, и всегда ужасался того дня, когда ты вдруг задашь эти вопросы, - он снова задумался. - И этот день настал.
- Ты пришел рассказать мне, Па, обо всем? - спросил Адам. - Я хочу знать.
- Конечно же, ты должен все знать. Это твое право. Теперь ты уже не ребенок. Я думал, что это произойдет намного позже. Еще не было подходящего момента…
Т: И он тебе рассказал?
А: Да. Да, он мне рассказал.
Т: И что он тебе рассказал?
А: Что меня зовут Пол Делмонт, а не Адам Фермер.
(пауза 15 секунд)
Т: Будешь продолжать?
А: Да. Я в полном порядке.
Т: Тогда – что еще отец тебе рассказал?
А: Все…
Т: Все?
А: Пожалуй, почти все. В ту ночь моим первым воспоминанием был автобус. Я был прав, говоря о том, что отец был печален. Мы убегали прочь, переезжая на новое место жительства. И в тот день с собакой: мы скрывались в посадке деревьев, потому что отец заметил одного из них.
Т: Кого из них?
А: Я сейчас не очень уверен, но думаю, что знал его – возможно, это вернется ко мне. Но в тот день в подвале отец рассказал мне, кто я, кто он, кто мы все. Внезапно я узнал многое из того, что, очевидно, я не знал раньше. Все изменилось в один день, в том подвале, за несколько часов…
Настоящее имя его отца было Энтони Делмонт. Он был репортером в маленьком городке в окрестностях Нью-Йорка. Тот городок назывался Блаунт, населением около 30 000 человек. Он был знаменит возвышающимися над ним высокими холмами, с прожилками гранита. Те холмы разрабатывались несколькими итальянцами, пересекшими Атлантику сто лет тому назад, специализирующимися в обработке мрамора и гранита – среди них был прадед Адама. Карьеры разрабатывались дальше. Итальянцы остались и ассимилировали в этом городке и в этом штате. Это были светлокожие, светловолосые люди из северной Италии. Они занимали террасы склонов на этих холмах. Дедушка Адама первым в своем поколении получил образование, он окончил юридическую школу и делал скромную карьеру управляющим в юридическом офисе в центре Блаунта. Отец Адама не стал заниматься законами. Он учился словесности в Колумбийском университете в Нью-Йорк-Сити и стажировался в Миссурийской Высшей школе, получая профессию журналиста. Со степенями и дипломами в портфеле, он вернулся в Блаунт и начал работать репортером в «Блаунт-Телеграф», и быстро продвинулся, став штатным репортером, ведущим политическое обозрение. Ему нравилось работать в газете. Он интриговал с сильными мира сего, конечно же, не в буквальном смысле, наполняющим книги в библиотеках, но прямо и острословно, что повлекло за собой появление новых интересных и острых статей. Эти слова пришлись очень даже к месту. Актив газеты посчитал опасным и рискованным публиковать его материалы. Зато Раско Кемпбел, хозяин и редактор газеты «Телеграфер», поддержал отца Адама в его намерениях держаться подальше от поверхностных аспектов, искать важное под поверхностью, выкорчевывая наружу все, что могло быть скрыто, и было недосягаемо для любопытного читателя. Ассоциация журналистов, собирающаяся ежегодно, присудила ему звание «Репортера года» за серию публикаций о запутанных делах коррупции в Блаунте – должностные лица из городского совета были замешаны в даче взяток при закупке снегоочистителей и грузовиков. Раско Кемпбел был доволен. Порой он позволял себе транжирить премии, присужденные его репортерам, и делал это быстро – в считанные дни. Однажды хозяина снова заела гордость – так ли много изданий такого же масштаба, как и его газета, принимают специальные статьи от своих людей, сидящих во власти штата?
Между тем, отец и мать Адама познакомились и поженились. Ее звали Луиза Нолен, голубоглазая и темноволосая, скромная и красивая – дочь трагически ушедших родителей. Ее мать умерла при родах своего второго ребенка, а отец, художник из благородного сословья, известного в окрестностях Блаунта, утопал в пиве, в виски, в роме или в другом подобном бутылочном бальзаме. Одной январской ночью он окоченел, упав в оцепенении в снежный сугроб посреди аллеи. Усердно работающий молодой репортер спас Луизу Нолен от ее горя, и они, наконец, поженились в церкви Святого Джозефа. Мать Адама была католичкой всю свою жизнь – искренняя вера в бога всегда сопровождала ее через все тяготы жизни, особенно после смерти отца. Свадьба была знатной и простой. Родители обоих умерли, и у них оставались только дальние родственники, разбросанные в этой части штата. После медового месяца на Ниагарском водопаде они осели в пятикомнатном домике в Блаунте в тени тех самых холмов, что когда-то обрабатывали предки Адама. Быстро появился на свет Адам, сладкий и нежный ребенок (его вгоняло в краску, когда родители описывали его так), и жизнь была прекрасной…
Т: Да, да. Вижу, вижу…
А: У вас звучит какая-то неприязнь. Жаль. Вдаюсь в слишком мелкие детали? Я думал, что вы хотели открыть во мне все.
Т: Да, конечно. Я извиняюсь за то, что так выгляжу. Мы столько прошли вместе.
(пауза 5 секунд)
А: Что же действительно вы хотите знать обо мне? Какие вопросы у вас ко мне обо всем этом?
Т: Должны ли мы снова обсуждать причины? Мы согласились с тем, что наши совместные беседы являются путешествием, открывающим в тебе все, что было с тобой в последнее время.
А: Но мне что-то не ясно, что важнее – то, что я нахожу вокруг себя, или, что находите вы.
Т: Ты должен избегать лишних сомнений – они лишь задерживают процесс открытия и мешают тебе оставить эти страшные пустоты.
(пауза 6 секунд)
А: Верно. Мне жаль. Ведите меня, как вы говорили.
Т: Тогда надо нам придти к этому. Надо исследовать все, что произошло, из-за чего ваша семья была вынуждена оставить идиллию, окружающую вас в Блаунте, ночью на автобусе…
Он мог вспомнить отцовский рабочий стол в подвале в тот день, шарик для пинг-понга, похожий на маленькую, висящую в космосе, планету, голос отца, пленяющий его и увлекающий… и еще какая-то малая его часть была изолирована от мира и одинока, та самая, что не была Адамом Фермером, а неким его продолжением – Полом Делмонтом: «Я – Пол Делмонт», - голос шептал откуда-то со стороны, извне: «Пауло Дель-мон-те-е». Так кто же он – Адам Фермер? Откуда он? И, в конце концов, отец рассказал ему, что Адам Фермер пришел из очень далеких времен, когда еще существовал репортер