Я дрожу еще сильнее. Утром нужно было взять лекарства, а я их выкинул.
Мне удается сказать: "Спасибо."
Прежде чем положить трубку он говорит: "Попробуй через Управление связи, и не звони больше по этому номеру."
Я вижу телефонную книгу, болтающуюся на цепи. Открываю ее. Нахожу номер Управления Связи. Руки трясутся, но я вкладываю другую монету и набираю номер.
В жизни мне еще не было так холодно. Набираю номер: первый; и это код города - 617; и после паузы - 555-1212.
"Управление Связи - какой город?"- похоже на голос машины.
"Монумент." - говорю я. Я произношу фамилию - Херц - и адрес, жду и полагаю, что руки так прочно держат трубку, что дрожь тела не мешает.
"Херц," - говорит женский голос. - "Контора по прокату автомобилей на Майн Стрит 12 - другого абонента с таким именем или фамилией в Монументе нет. По буквам: Х-е-р-ц."
"Спасибо." - говорю я, и руки опускаются.
И я вижу, как мои руки кладут тубку на аппарат, и все это происходит, словно в замедленном кино. Тот человек сказал, что номер 537-3331 он получил три года назад. Три года! Я отворачиваюсь от телефона и начинаю двигаться и нахожу, что ноги переставляются с большим трудом.
Работник поворачивает голову, когда я выхожу наружу. Он моет лобовое стекло. В машине женщина. Его лицо кривится, когда он спрыскивает пену.
- Эй? - спрашивает служащий, но без интереса. Он жует резинку, и его челюсть шевелится вяло. Кто-то замедлил все. Весь этот мир в замедленном движении.
- Как давно закрыт мотель, что через дорогу отсюда? - спрашиваю я, пытаясь быстрее выговаривать слова, но тяжело говорить в замедленном движении.
Он смотрит на меня умиляясь - странным образом. Лицо женщины за лобовым стеклом тоже искривляется, когда она поворачивает голову ко мне.
Я смотрю через улицу на кабинки, и служащий также направляет туда взгляд.
- О, черт, два или три года, наверное. Не меньше.
Он продолжает скрести по стеклу.
Силюсь попасть рукой в его плечо, но я делаю это, как-то, медлено и аккуратно.
- Разве последним летом кабинки не были открыты? - спрашиваю я, проговаривая слова старательно, не желая говорить что-либо неверное.
Он прекращает мыть стекло и глядит на меня. Мне не нравится этот взгляд. В нем что-то непонятное, словно я инопланетянин, пришелец с другой планеты, галактики. Женщина тычется лицом в стекло. У нее коричневые волосы и глаза Сиротки Энни, широкие и без ресниц. Она смотрит, словно она в жизни не видела ничего подобного.
- Ты в порядке? - спрашивает работник, его глаза также заметно увеличиваются. Его слова не синхронизируются с движением губ, словно звуковое сопровождение задержано.
Почему я не взял пилюли этим утром?
Сжимая ручку портфеля одной рукой и толкая байк другой, я начинаю пересекать улицу. Спиной ощущаю взгляды работника станции техобслуживания и женщины. Их взгляды впиваются мне в затылок, но я не оборачиваюсь. Ужасный звук наполняет мои уши - похоже на крик смерти. Мои зубы внезапно начинают стучать друг о друга, рот открыт и холодный воздух сушит зубы. Я пытаюсь закрыть рот, но не могу. Челюсти словно застопорены на замок и никогда не закрывались раньше. И тогда я начинаю понимать, что этот звук я слышу в себе. Я воплю и не могу остановиться. Жудкий звук. Машина резко тормозит где-то позади меня, вспышка света и сигнал клаксона.
"Эй, смотри куда идешь." - кричит чей-то голос.
Наконец байк, портфель и я на другом конце улицы. Стекло мягко хрустит внизу под ногой, и, кажется, я уже перестал вопить, потому что стало тихо. Я проверяю рот - он остается открытым, но я уже не воплю. Я подхожу к кабинке - к той, в которой мы с родителями останавливались, все вместе, той приятной ночью - втроем. Аккуратно ставлю байк напротив двери. Я смотрю через улицу на заправочную станцию. Ее работник продолжает наблюдать за мной. Сиротка Энни стоит около своей машины и тоже смотрит. Мой рот остается открытым. Наверное, я все еще кричу.
Поворачиваюсь. Удар двери кабинки спрашивает их разрешения пройти мне внутрь, приглашает войти...
Пустота со всех сторон окутывает меня.
---------------------------------------------
ТAPE CHANGE:
START:
TAPE OZK015 2218 date deleted T-A
А: Сначала все было похоже на приключение. Мы втроем выходим к машине...
Несмотря на то, что тот день был хмурый и облачный - один из тех безмолвных октябрьских дней, когда бриллианты пестрых красок внезапно замирали, Адама наполняло приятное возбуждение, когда отец вел машину на север, от Монумента через Файрфелд, Нью-Хемпшир до Карвера.
Они все сидели на переднем седеньи, тесно прижавшись друг к другу, мать была по середке между Адамом и его отцом. Было неудобно. "Думаю, будет лучше, если мы сядем вместе." - сказал отец, когда они садились в машину. Адама на мнгновенье пробрала легкая дрожь. В чем была опасность для того, кто сядет отдельно сзади?
В какой-то момент начался дождь, но это не повлияло на их дух. Дворники закачались за стеклом, словно маятники метрономов, и Адам сказал: "Помните ту нашу песню: "Отец в долине." Па, когда я был совсем маленьким?"
И отец начал петь своим старческим хриплым голосом, Адам поддержал, а затем и мать. Она трясла головой, заставляя вибрировать протяжные ноты. "Никто в этой машине не поет в тональности." - сказала она, перед словами:
Отец в долине,
Отец в долине...
Позже, когда дождь прекратился, они проезжали через Флеминг, Адам сказал: "Думаю, что мр.Грей прав - нас обнаружили. Неизвестно, кто они на самом деле. Па, как ты думаешь, мы вернемся в Монумент?" Он подумал об Эмми Херц, и о звонке ей перед отъездом. Возможно он долго ее не увидит.
- Это ложная тревога, Адам. - сказал отец. - Также один из шансов. Грей всегда ко всему подходит с худшей стороны. И это делает ему честь в его работе, я так думаю.
- Посмотрим, - сказала мать. - Не надо об этом. Надо полагать, у нас прекрасное путешествие. На выходные, подальше от Монумента, и не стоит говорить о чем-то мрачном...
Они продолжали ехать. Отец читал фрагменты из повестей Томаса Вольфа, про октябрь, про листья, опускающиеся с укутанных красной горечью крон деревьев, или про желтую листву, словно про свет жизни. Адам снова окунулся в печаль. Он думал об отце, как о писателе, и о переменах в его жизни, о том, как было тошно ему бросать все и становиться совершенно другим, и о том, как каждый из них стал совсем другим человеком - его отец, его мать и он сам. Пол Делмонт, бедный потерянный Пол Делмонт.
Они остановились перекусить у "Макдонольдса", потому что Адам испытывал большую слабость к гамбургерам. Затем они продолжили путешествие. Выглянуло солнце. Отец решил, что до наступления полной темноты стоит найти мотель, а затем поесть в хорошем ресторане. Отец не переваривал "Макдонольдс" и был равнодушен к рыбным филе.
- Найдем. - сказала мать.
И нашли. То не был настоящий мотель, а всего лишь ряды кабинок, выстроенных в стороне. Вывеска около шоссе гласила: "Rest-A-While Motel".
- Почему бы не остановиться здесь? - спросила мать. - Это еще романтичней, чем в отстроенных зданиях.
- Правильно. - сказал отец, съезжая с дороги. Отец вышел оформить места, а Адам с матерью остались в машине. Когда отец вернулся, он сказал: "Есть одна кабинка, вмещающая троих - дают на ночь. Так что спим вместе."
Снова легкая дрожь пробрала Адама.
Но это был их лучший вечер. Они нашли ресторан под названием "Красная Мельница" - около быстрого ручья, крутившего старое водяное колесо. И отец с матерью были в хорошем настроении. Мать ни о чем не печалилась. Улыбка переодически растягивала уголки ее губ. "Вино, налитое в бокал, сделало ее улыбку большой." - сказал отец, умиляясь. Адам ощутил себя их частью. Он был рад тому, что узнал от отца все его секреты. А в один момент, в доказательство своих чувств к матери он взял ее руки и сжал их между ладонями. Она улыбнулась, и это была та ее давняя улыбка, полная нежности и любви. Он вглянул на отца, но не решился сделать тоже самое, тот выглядел на много старше матери. Но он заметил, как отец с уважением ответил взглядом.
Позже они обследовали кабинку, оформили мебель, которая была необходима той ночью. Это напомнило Адаму старый фильм, который он как-то видел по телевизору: "Это случилось однажды ночью" - с Кларком Гейбелом и еще какими-то актерами. И отец и мать также вспомнили этот фильм, они шутя обсуждали веселые сцены из него устраиваясь перед сном. Адам уснул намного позже них. Он еще долго вслушивался во всякие ночные шумы, в ритмичный отцовский храп и в вибрирующее дыхание матери.
Следующим утром они планировали отъехать подальше на север, к Берлингтону и Св.Албансу, или еще дальше - к Канадской границе. Хотя, отец сказал, что им, конечно же, нельзя ее пересекать. Еще он сказал, что на северной дороге будет Берр - деревня камнетесов, где когда-то обосновались итальянцы. Они работали в карьерах, в таких же, как и в Блаунте, и, наверное, было бы неплохо там побывать. Они были по дороге в Берр, в то бриллиантовое октябрьское утро, в листьях безумного цвета. Под ними было шоссе, пересекающее штат, но оно не проходило через другие штаты. Их приветствовали крутые подъемы, спуски и наклонные повороты. Величественные пейзажи сгущались, они были усыпаны в дали фермами и амбарами.
- Так давно мы не были вместе. - сказала мать.
- Мне кажется, та машина преследует нас. - сказал отец.
Он говорил как-то очень спокойно и обосновано, словно коментируя погоду или что-то еще, подразумевавшееся в его словах, как совсем не относящееся к Адаму.
- Я видел их этим утром, через дорогу от кабинки на заправочной станции. - отец говорил тая холод и спокойствие. - Без паники. Я не спеша съеду на обочину, и будем медленно ехать, словно хотим полюбоваться пейзажем - увидим, что произойдет.
Адам почувствовал, как мать оцепенела.
- Кто это, как ты думаешь, Па?