ей, размещенных на Grindr, но пришла к выводу: «хотя создание фальшивых профилей может быть достаточно экстремальным и возмутительным, Grindr не создавал профили». Она согласилась с Grindr, что раздел 23 °CDA «защищает компанию в отношении контента, созданного другими пользователями». Проще говоря, Grindr способствовал преследованию Мэттью. Они знали, что это происходит.
Они могли бы остановить незнакомцев, появляющихся перед дверью Мэттью. Но с юридической точки зрения они не обязаны ничего делать, чтобы защитить Мэттью.
Мы с Тором решили сразу же подать апелляцию. Но это было дело Мэттью и его решение. Теперь, когда Гутьеррес сидел за решеткой, Мэттью был вне опасности и мог спокойно жить дальше. Обжаловать решение по делу Grindr означало бы вести борьбу, которая может длиться годами. Его можно было бы понять, если бы он не захотел дальше сражаться.
Через несколько дней после того, как Капрони вынесла решение, я сняла трубку и набрала номер Мэттью.
— Это еще не конец, — начала я. — Мы можем подать апелляцию.
— Я не смирился с тем, что произошло, — сказал он. — У меня есть вся моя жизнь, чтобы бороться с этим. Я не собираюсь сейчас сдаваться.
На другом конце провода я пустилась в счастливый танец. Мэттью, человек, который год назад был настолько подавлен, что едва мог смотреть мне в глаза, был сосредоточен и полон решимости. Он преобразился. Это то, ради чего я работаю.
Когда люди обсуждают человеческие жертвы насильственных преступлений, они часто ссылаются на «жертв» и «выживших», как в «до» и «после». Но, мне кажется, они описывают пассивные состояния бытия. Мне нравится сосредотачиваться на борьбе. Когда я сражаюсь бок о бок с клиентом, мы находимся в окопах, разрабатываем стратегию, ведем наблюдение и планируем следующую атаку. Именно тогда я часто вижу, как происходят перемены. Мои клиенты становятся воинами. Я наблюдала за тем, как это происходило с Мэттью, когда он начал рисовать графики и делать записи в своем журнале преследования. Он сказал мне, что чувствует себя так, как будто пытается навести порядок в хаосе, как будто возвращает себе контроль над жизнью.
24 мая 2018 года мы подали апелляцию в Апелляционный суд США второго округа. Более двадцати организаций, включая аналитические центры по вопросам конфиденциальности, группы защиты прав потребителей, провайдеров услуг по борьбе с бытовым насилием и экспертов подписали консультативные заключения в поддержку нашей апелляции. Некоторые из самых мощных лоббистов крупных технологических компаний представили консультативные заключения в поддержку Grindr.
К октябрю 2018 года, почти через два года после того, как Мэттью впервые пришел ко мне, наше дело стало одним из самых известных в стране по разделу 230. В юридических вузах приводили наше дело в пример. Оно заинтересовало не только юристов. Однажды в аэропорту я взяла экземпляр Harper’s, чтобы почитать в самолете. Я пролистала его и обнаружила, что журнал опубликовал часть моего иска.
У нас были устные прения во втором округе 7 января 2019 года. Зал суда был битком набит зрителями — журналистами, будущими юристами, адвокатами по борьбе с домашним насилием, — собравшимися в соседней комнате и наблюдавшими за происходящим на мониторе. Мы с Тором готовились к этому слушанию месяцами, надеясь, что Апелляционный суд, рассматривающий сложные вопросы безопасности «белых воротничков», признает ошибочность решения Капрони. Она не только проигнорировала прецедент, но и явно неправильно поняла некоторые ключевые факты, лежащие в основе этого дела.
Почти три месяца спустя, 27 марта 2019 года, мы испытали еще один удар. Апелляционный суд подтвердил решение Капрони. Мэттью не увидит справедливость и Grindr не грозит никакая ответственность.
Решение Апелляционного суда — это не поражение. Мы попросим суд пересмотреть это решение. Если суд все же поставит на первое место интересы жадной компании, а не безопасность уязвимых лиц, Конгресс должен действовать.
Это дело касается не только справедливости для Мэттью. Мы боремся за право будущих жертв подать в суд на любую технологическую компанию, которая сознательно или по небрежности помогает обидчикам и наносит тем самым ущерб жертвам. Мы предупреждаем технологические компании. Слишком долго приложения для знакомств и другие цифровые продукты позволяли сталкерам, психам, ублюдкам и извращенцам совершать ужасные преступления, которые подвергали нас всех риску. Пришло время привлечь к ответственности эти компании. Им нужно задуматься об ответственности, которую они несут перед всеми нами. Grindr и им подобные могут попытаться защититься от меня своим батальоном модных адвокатов. Но у меня тоже есть армия воинов. И у нас есть явное преимущество. Мы сражаемся на стороне правых.
3. Ублюдки у власти
Когда я открыла свое бюро в 2014 году, оно находилось в единственном месте, которое я могла себе позволить — комнате без окон, площадью чуть больше пяти квадратных метров, с письменным столом в общем рабочем пространстве в Дамбо, бруклинском районе с булыжными мостовыми и бородатыми хипстерами. Мой офис был отделен стеклянной перегородкой от помещения по соседству, арендованного какими-то чуваками, работающими на стартап из Сан-Франциско. Они собрали внушительную коллекцию пустых коробок из-под хлопьев и пивных бутылок и даже обзавелись роботом, управляемым кем-то из их штаб-квартиры на Западном побережье. Время от времени эти ребята устраивали шумные собрания, споря с роботом, который носился по ком- нате.
Я провела много часов в этом тесном пространстве, усердно работая для нескольких клиентов, которые у меня были. Среди них была женщина, чей психованный экс пытался выкинуть ее из движущейся машины и вытащил нож, когда она держала своего маленького ребенка, и бывшая звезда реалити-шоу, которую преследовал в социальных сетях одержимый фанат. Я также представляла интересы женщины, недавно иммигровавшей с Филиппин. Ее бывший тайно записал ее во время секса на видео, а затем завалил мою клиентку сотнями сообщений с требованием заняться с ним сексом в отеле Нью-Джерси. Он пригрозил, что если она не подчинится, то он отправит видео ее новому мужу и разместит в интернете, что он в конечном счете и сделал. Я смогла добиться, чтобы этот кусок дерьма был арестован и обвинен в домогательствах — это была одна из первых моих побед.
В течение почти года большинство клиентов, которых я представляла, сражались с психами, такими как мой бывший, и неадекватами — мошенниками, шантажистами и аферистами. Все изменилось однажды холодной январской ночью, когда я получила электронное письмо, в котором шла речь о новом виде преследования — со стороны чиновников. Я называю этих преступников «ублюдками». Я понимаю, что термин «ублюдок» используется для обозначения всех типов злодеев. Но в таксономии правонарушителей Кэрри Голдберг я использую этот термин очень специфическим образом: основной принцип человеческой порядочности заключается в том, что, когда кто-то страдает, вы делаете все возможное, чтобы помочь. А вот ублюдки поступают наоборот. Некоторые эксплуатируют отчаявшихся жертв ради собственной финансовой выгоды; я называю этих жадных говнюков «ублюдочными жадинами». Другие действуют исходя из высокомерного убеждения, что их долг — преподать урок жертве сексуального насилия. Эти ублюдки — невежественные, самодовольные засранцы. Они публично позорят жертву, успешно добиваясь того, чтобы страдания моих клиентов увеличивались экспоненциально.
Письмо, которое я получила тогда, мне переслала моя дорогая подруга и коллега Аннмари Кьярини, координатор жертв Инициативы по защите гражданских прав в киберпространстве (CCRI), удивительной организации, занимающейся борьбой с порноместью. Письмо было от женщины, нуждающейся в помощи для своей семнадцатилетней дочери, которая оказалась в ловушке. Девушка-подросток, которую я буду называть Мэйси, поделилась интимными фотографиями со своим тогдашним другом. После того как они расстались, он переслал снимки своим друзьям без ее согласия.
Смущенная и отчаянно нуждающаяся в помощи, Мэйси сообщила о нарушении сотруднику Службы безопасности своей школы, который также был полицейским в ее маленьком техасском городке. Но вместо того чтобы предложить Мэйси помощь, он и другие школьные чиновники сделали немыслимое. Как настоящие ублюдки, они наказали Мэйси, танцовщицу, звезду школы. Руководитель по танцам снял Мэйси с поста капитана команды и отстранил ее от предстоящих соревнований.
«Администрация средней школы [моей дочери] решила наказать мою дочь, но не мальчика, который распространял фотографии, — написала мать Мэйси, Шэрон, в письме. — Она все время плачет и не хочет идти в школу. Пожалуйста, помогите».
Я тут же ответила:
«Дорогая Шэрон,
Обращение, которое Мэйси испытала сначала из-за предательства в частной жизни, а затем из-за карательного отношения школы к ней и, наконец, из-за суровых и осуждающих правоохранительных органов, вызывает отвращение и сводит с ума. Пожалуйста, поверьте, что вы двое здесь самые здравомыслящие. Сообщите Вашей дочери, что мы поможем ей изменить положение вещей».
Я нажала «отправить». Было 1:04. В ту ночь я почти не спала. Как могли облаченные властью взрослые наказать ребенка, чьи откровенные фотографии были повсюду? Что еще больше раздражало, так это то, что Техас, где жила Мэйси, был одним из первых штатов, который на законодательном уровне боролся с тем, что подростки все чаще посылают друг другу обнаженные селфи. В других юрисдикциях несовершеннолетним парам, уличенным в этом, могут быть предъявлены обвинения в создании и распространении детской порнографии, тяжких преступлениях, которые могут повлечь за собой серьезное тюремное заключение и регистрацию как сексуальных преступников. Но Техас, как и некоторые другие штаты, быстро осознал, что драконовские наказания не подходят для детей.
В 2011 году государство снизило преступность секстинга[12]