На следующий день после того, как Мэйси выгнали из танцевальной команды, Шэрон появилась в школе, требуя объяснений. Она сказала, что уверена, что школа нарушает раздел IX, Федеральный закон, согласно которому школы, получающие федеральное финансирование, должны расследовать жалобы на сексуальные домогательства и насилие. Но почти сразу же, как только Шэрон начала говорить, стало ясно, что ни директор, ни заместитель директора не имеют ни малейшего представления о том, что предписывает Федеральный закон, и, похоже, их это не волнует. «Раздел седьмой, восьмой, девятый…» Шэрон помнит, как заместитель директора сказал, пренебрежительно махнув рукой, мол, это все не важно. Но хуже всего было то, что Шэрон никак не могла выкинуть из головы эту мысль — например, когда заместитель директора дал ей понять, что он видел откровенные фотографии Мэйси, когда конфисковал телефоны мальчиков. К ее ужасу, он попытался заверить Шэрон: «я не буду относиться к вашей дочери иначе».
На следующий день после встречи с заместителем директора Шэрон вручила официальную жалобу 1-го уровня в окружной департамент образования, повторно попросив школу прекратить дисциплинарные действия против Мэйси и вместо этого «поддержать ее и защитить от дальнейшего вреда, не только наносимого преступниками, но и причиненного дисциплинарными действиями». Вернувшись домой, Шэрон связалась с инициативной группой по защите гражданских прав в киберпространстве, и это позволило ей обратиться ко мне.
У Шэрон молодой голос студентки колледжа и энергия, необходимая для сражения. После нашего телефонного разговора мы сразу нашли много общего. Мы были возмущены действиями администрации школы Мэйси.
Я набросала пятистраничную поправку, которую Шэрон должна была приложить к своей первоначальной жалобе. В ней я указала, что Мейси стала жертвой насилия, издевательств и мести, связанных с сообщением о первоначальном насилии. Я также потребовала объяснений, почему взрослый мужчина-администратор счел возможным или уместным рассматривать фото обнаженной несовершеннолетней ученицы.
— Эта [ситуация] требует очень серьезного внимания и расследования, — написала я.
Реакция школы была быстрой. Она привела меня в бешенство. Администрация утверждала, что помощник директора просмотрел фотографии Мэйси «только для подтверждения» и отклонил нашу просьбу о восстановлении танцевальных привилегий Мэйси. Мы немедленно подали апелляцию на это решение суперинтенданту. Я участвовала удаленно, через Skype, во время короткого слушания, и утверждала, что школа должна защищать Мэйси, а не наказывать ее. И снова мы проиграли. И снова мы подали апелляцию. На этот раз жалобу должен был рассмотреть окружной школьный совет, в который входят избранные члены общины и окружной суперинтендант. Я прилетела в Техас на встречу, которая проходила в спортзале школы.
Более двух часов совет директоров обсуждал различные школьные дела — бюджет на форму баскетбольной команды, нового руководителя школьного оркестра, — а я стояла, прислонившись к стене из шлакоблоков, и ждала, когда же будет слушаться дело Мейси. Внезапно Шэрон наклонилась и прошептала мне на ухо:
— О боже! Он здесь!
Она кивнула в сторону высокого долговязого парня, одетого в баскетбольную форму, прогуливающегося по спортзалу с группой своих друзей. Взбешенная тем, что у Карла хватило наглости явиться сюда только для того, чтобы запугать Мэйси — чтобы школьный спортсмен вдруг взял и явился на заседание школьного совета? — я спросила Мэйси и Шэрон, не будут ли они возражать, если я поговорю с ним. Они с энтузиазмом согласились.
Я подошла к Карлу и ткнула его пальцем в грудь. Ему было всего пятнадцать, но он уже был сантиметров на тридцать выше меня, даже несмотря на мои десятисантиметровые каблуки.
— Никогда больше так не делай, — прошипела я. — Тебе нельзя доверять интимные фотографии. Но если ты когда-нибудь их получишь, никогда не распространяй их.
Я слышала, как он бормотал что-то невнятное в свою защиту, когда я возвращалась к Шэрон. По его заиканию было ясно, что он потрясен нашей встречей. По крайней мере, я был уверена, что этот мальчик получил хороший урок. Я скрестила руки на груди и улыбнулась про себя, смакуя эту маленькую победу.
Через несколько минут ко мне подошла женщина, а за ней — юрист школьного совета.
— Как вы смеете разговаривать с моим сыном! — в бешенстве прошипела она.
Меня так и подмывало сказать, что ничего этого не случилось, если бы ее сын не был придурком. Но у нее были безумные глаза, и я испугалась, что она меня ударит.
Когда она повернулась, чтобы уйти, адвокат крикнул мне: «может быть, в Бруклине так и делают, но только не здесь». Я глубоко вздохнула, выпрямила спину и постаралась успокоиться.
Наконец совет директоров был готов выслушать наше дело. Мэйси, ее мать и меня провели в ослепительно светлую комнату без окон для встречи за закрытыми дверями. И снова я громко доказывала, что собственная политика школы в отношении насилия на свиданиях и киберзапугивания означает, что школа должна была защитить Мейси. Она была жертвой; школа была не права. Затем совет директоров пригласил сотрудников школы в небольшую комнату для проведения их собственного собрания за закрытыми дверями. Было уже одиннадцать вечера, когда совет директоров наконец вернулся в зал. Они совещались уже почти два часа. Они провели голосование и решили, пятью голосами против четырех, вернуть Мейси на ее место в команде.
Эта новость была горько-сладкой. Хотя школа капитулировала, многомесячная борьба закончилась только в начале мая, когда до конца учебного года оставалось всего несколько недель. Мэйси пропустила самые важные выступления сезона. Она не была принята в танцевальную труппу, которая ранее в этом же году называла ее лучшим кандидатом. Она также потеряла свой шанс получить танцевальную стипендию для колледжа.
И решение совета директоров никак не мешало детям в школе Мэйси продолжать свои преследования. Они постоянно хихикали и дразнили ее, называя шлюхой. Однажды она обнаружила тараканов в своем пенале. Огорчение Шэрон, видевшей, как ее ребенок терпит это унижение, затмевалось лишь ее гневом на то, что Карл не был наказан.
— Этот мальчик — свинья, — говорила она. — То, что он сделал, сохранив, а затем распространив эту фотографию, непростительно. Не говоря уже о том, что он не должен был давить на Мэйси, чтобы она поделилась c ним такой фотографией. Неужели трудно понять, что «нет» означает «нет»?
Когда я рассказываю людям о деле Мэйси, они иногда пожимают плечами, мол, разве такие вещи не случаются постоянно? Как будто школьная танцовщица, которую вышвырнули из ее команды, на самом деле не такая уж большая проблема. Но они упускают главное. Дело Мэйси, как и многие другие, которыми мы занимаемся в моей фирме, касается системы, которая не помогает жертвам, молчаливо потворствуя эксплуататорскому и даже преступному поведению. Речь идет о необходимости научить детей навыкам согласия и отказа, а также о сообщениях, которые мы даем молодым людям о сексуальной неприкосновенности и свободе воли и в конечном счете о том, кто контролирует ситуацию.
Дело Мэйси было одним из первых, по которому я работала со школьницей. Я бы хотела сказать, что это помогло мне подготовиться к новому ужасному делу, которым я занялась уже в следующем году. Но это не совсем так. Ничто не могло подготовить меня к встрече с клиенткой, которую я назову Ванессой. Работа над ее делом изменила мою жизнь.
4. Жизнь девочек имеет значение
Когда я познакомилась с Ванессой, ей было всего тринадцать, она выглядела как зомби: впалые щеки, пустые глаза. Я протянула ей руку, чтобы поприветствовать. Еще никто не пожимал мне руку так вяло, как Ванесса. Физически она была с нами, но все в ней говорило, что она хочет исчезнуть.
Я начала с нескольких дружеских вопросов, чтобы помочь Ванессе почувствовать себя более непринужденно. Я узнала, что ей нравятся Ариана Гранде, Бейонсе и шопинг в H&M. Она хорошо училась в школе, и естествознание было ее любимым предметом. Но семье приходилось нелегко. Ванесса рассказала, что больше года семья жила в приютах для бездомных после того, как ее мать разорвала отношения из-за насилия. Мать Ванессы — гаитянка и очень плохо говорит по-английски. Ванесса была переводчиком, когда они переезжали с места на место, подавая заявки на льготы и жилищные гарантии, в поисках домовладельца, готового сдавать жилье за правительственную субсидию. Жизнь напоминала хаос — все их вещи были украдены из хранилища — но за последние несколько месяцев ситуация стала более стабильной. Семья сняла квартиру, и Ванесса поступила в восьмой класс местной школы Спринг-крик, средней школы в Восточном Нью-Йорке, Бруклин. Она пробыла там пять месяцев, дольше, чем во всех остальных школах. Только Ванесса уже давно не ходила на занятия — с тех пор как видео нападения на нее стало вирусным.
— Ты можешь рассказать мне, что случилось? — спросила я.
Ванесса глубоко вздохнула и уставилась в пол.
— Это было в последний день занятий перед весенними каникулами, — начала она. За полтора месяца до того, как она пришла ко мне, 2 апреля 2015 года, Ванесса стояла на автобусной остановке возле своей школы. В тот день она освободилась позже обычного. После уроков Ванесса с друзьями отправилась на поиски пропавшего мобильного телефона одной из подруг, а затем зашла в забегаловку на углу, чтобы перекусить. Ее друзья жили в другой стороне, поэтому они расстались, и Ванесса перешла улицу, чтобы дождаться своего автобуса. Вскоре она заметила мальчика, идущего в ее сторону. Они вместе ходили на уроки английского, но почти не общались. Поэтому она была шокирована, когда он подошел к ней и объявил, что они должны пойти куда-нибудь и заняться сексом. Просто так, на ровном месте.
Ванесса сказала ему «нет», но он продолжал приставать к ней. Внезапно он схватил ее за руку и потащил в ближайший переулок. Он расстегнул пряжку ее ремня и стянул синие школьные брюки. Она попыталась вырваться, но он велел ей прекратить сопротивляться, а то ей будет совсем плохо. Зажав Ванессу, он перевернул ее на живот, на холодный бетон, и занялся с ней анальным сексом. Боль была невыносимой, мальчик все время твердил ей, что она делает все неправильно. Затем он перевернул ее, попытался проникнуть в ее влагалище, но у него ничего не вышло. Тогда он потребовал, чтобы она занялась оральным сексом. И снова она сказала ему «нет». Он схватил ее за голову и засунул свой член ей в рот.