рситеты запрещали всем женщинам получать ряд специальностей, например, медицинских. Раздел IX сделал такие запреты незаконными, и все изменилось. В 1972 году мужчины поступали в вузы примерно в два раза чаще, чем женщины. К 2017 году женщины преобладали в кампусах, составляя более 56 процентов студентов.
Раздел IX также гарантировал девушкам и молодым женщинам доступ к тем же спортивным направлениям, что и мужчинам. Это произвело революцию в американском спорте. С 1972 по 2011 год число старшеклассниц, занимающихся спортом, возросло с трехсот тысяч до трех миллионов. Когда Джеки Джойнер-Керси была ребенком, единственной доступной ей программой по легкой атлетике был чирлидинг. После принятия раздела IX она смогла присоединиться к своей школьной команде по легкой атлетике. Она участвовала в четырех Олимпийских играх подряд, побив мировые рекорды в семиборье и завоевав три золотые медали, одну серебряную и две бронзовые. Издание Sports Illustrated назвало Джойнер-Керси величайшей женщиной-атлетом XX века.
Раздел IX стал настоящей опорой для женщин и девочек. Он сделал доступными возможности, которые мы теперь воспринимаем как нечто само собой разумеющееся, например равную доступность высшего образования или право играть в футбол на том же школьном поле, что и мальчики. Но прошло более двух десятилетий с того момента, прежде чем Верховный суд в двух знаковых решениях определил, что сексуальные домогательства, приставания или нападения в школе влияют на доступность образования для девочек и поэтому подпадают под защиту раздела IX. В 1999 году Верховный суд заслушал дело Дэйвис против Совета по образованию округа Монро, иск пострадавшей пятиклассницы, чья школа неоднократно игнорировала сообщения о том, что девочка подвергалась сексуальным домогательствам со стороны другого ученика. Суд постановил, что колледжи, университеты и школьные округа, получающие федеральное финансирование, которые реагируют на сообщения о сексуальных домогательствах с «намеренным безразличием», могут быть привлечены к ответственности в соответствии с разделом IX и им могут быть предъявлены иски о возмещении ущерба.
Раздел IX стал мощным инструментом в борьбе с сексуальным насилием, особенно в университетских кампусах, что привело к некоторым громким судебным процессам. Например, в 2007 году Федеральный апелляционный суд постановил, что Университет Колорадо в Боулдере (CU) может быть привлечен к ответственности за изнасилования двух студенток в 2001 году, произошедшие во время набора в футбольную команду, после серии громких сексуальных преступлений, связанных с командой. Согласно данным Американского союза защиты гражданских свобод, «суд постановил, что… риск изнасилования во время вербовочных визитов был настолько очевиден, что CU нарушил раздел IX», проигнорировав этот риск. На вуз подали в суд, и он согласился выплатить почти три миллиона долларов в качестве компенсации ущерба пострадавшим.
По инициативе вице-президента Джо Байдена из администрации Обамы соблюдение раздела IX стало приоритетом. В 2011 году Управление по гражданским правам Министерства образования США (агентство, которое обрабатывает жалобы раздела IX) выпустило девятнадцатистраничный документ — письмо, начинающееся со слов «Уважаемый коллега» и напоминающее вузам и школам о необходимости рассматривать сообщения о сексуальных домогательствах. В письме также подробно описывались различные способы реагирования школ на жалобы пострадавших, в том числе направление их на консультации, и отмечалось, что несоблюдение раздела IX может стоить учебному заведению его федерального финансирования. В ответ на это учебные заведения потратили миллионы долларов на то, чтобы создать координаторов по разделу IX, юристов, следователей, соцработников, адвокатов по делам пострадавших и других квалифицированных специалистов для рассмотрения жалоб. В 2011 году Ассоциация администраторов раздела IX (ATIXA) еще не существовала. К 2016 году организация насчитывала пять тысяч участников.
Но в то время как вузы пытались придерживаться правил раздела IX — с разной степенью успеха— во многих средних школах по всей стране руководство делало абсолютный минимум, когда дело доходило до его соблюдения, а иногда и вообще ничего не делало. В 2017 году только 18 штатов сообщили о наличии каких-либо требований к обучению учителей средних школ, школьной администрации или учащихся по вопросам сексуального насилия со стороны сверстников, сообщает Associated Press. Неудивительно, что
большинство школьных психологов признались, что чувствуют себя плохо подготовленными для рассмотрения сообщений о насилии,
согласно Break The Cycle, национальной организации, целью которой является сокращение насилия среди подростков.
Вместо того чтобы предлагать учащимся помощь и консультации, школьная администрация часто приходит в замешательство от сообщений о сексуальных домогательствах. Сотрудники школ пытаются приуменьшить их значение, обвиняют жертву, допрашивают ее в присутствии предполагаемого нападавшего и отклоняют обвинения, основываясь только на отрицании обвиняемым своей вины. Иногда они намеренно пытаются скрыть преступление. В интервью агентству AP доктор Билл Хау, бывший учитель средней школы отметил, что «ни один директор не хочет, чтобы его школа была местом изнасилований, чтобы СМИ писали о расследованиях в ее отношении. Школы пытаются похоронить эту проблему».
Иногда учащихся, сообщающих о сексуальных домогательствах и нападениях, намеренно выгоняют из учебных заведений. В мае 2017 года в подкасте расследований Reveal журналист AP Эмили Шмалль, которая год занималась расследованием о сексуальных преступлениях среди сверстников в средних школах, объяснила: «[жертв] отстраняют от занятий или исключают, потому что учебные заведения не предпринимают необходимых мер, чтобы они могли ходить в школу, не боясь повторения нападения». Именно это и случилось с Ванессой.
Директор сказал Ванессе, чтобы она не ходила в школу, пока все не успокоится. Но никаких дальнейших действий не последовало. Никто не сказал Ванессе или ее матери, когда она сможет вернуться к занятиям. Ей даже не присылали домашних заданий. К тому времени, как они обратились ко мне, Ванесса уже больше недели не ходила в школу.
Моя первая встреча с Ванессой длилась почти шесть часов. Когда они собрались уходить, было уже около полуночи.
— Я знаю, что это тяжело, — сказала я Ванессе, провожая ее до двери. — Но обещаю, что ты не будешь так чувствовать себя вечно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Ты не одинока.
Я просидела в своем кабинете до двух часов ночи, пытаясь придумать план. Это было мое первое дело о сексуальном насилии, и Ванесса была моей самой молодой клиенткой. Я никогда раньше не занималась подобными делами. Все, что я знала наверняка, это то, что моя клиентка находилась в тяжелой ситуации. Моей первоочередной задачей было позаботиться о ее безопасности.
В течение следующей недели я исписала целый блокнот. Я обзвонила почти две дюжины провайдеров в поисках терапевта, оказывающего помощь в рамках программы для нуждающихся, и педиатра-гинеколога, разбирающегося в травмах. Я также сделала бесчисленное количество звонков в 75-й полицейский участок, чтобы выяснить статус этого дела. Я узнала, что полиция не задержала мальчика и не предъявила ему обвинение. Вместо этого они пошли к нему домой, чтобы «постучать и поговорить», что в основном происходит, когда полицейские пытаются напугать преступника строгим предупреждением. Люди часто предполагают, что когда полиция узнает о совершенном преступлении и есть подозреваемый, они автоматически производят арест. Но это не всегда так. Офицеры могут действовать по своему усмотрению. И в этом случае они решили, что разговор с преступником — это адекватная реакция на сообщение об изнасиловании тринадцатилетней девочки. Этот тип излишне мягкой реакции со стороны правоохранительных органов, к сожалению, распространен. Согласно данным Федеральной службы по борьбе с преступностью, собранным RAINN, ведущей организацией США, занимающейся борьбой с сексуальным насилием, из 230 зарегистрированных изнасилований только сорок шесть приводят к аресту. Только по пяти таким делам суд выносит обвинительный приговор.
Я также написала запросы о свободном доступе к информации в Департамент образования Нью-Йорка в поисках любых сведений, относящейся к делу Ванессы, и отправила письма адвокатам Департамента, настаивая на том, чтобы они сохранили все электронные письма и внутренние записи, связанные с этим делом. Я продолжала прокладывать себе путь через лабиринт требований чиновников от образования, чтобы записать Ванессу в другую школу. Это заняло пару недель. Оказалось, что директор ее школы даже не инициировал этот процесс.
А еще я нашла девочке психотерапевта. Но даже после начала консультаций Ванесса призналась мне, что часто думает о суициде.
Я дала ей номер своего мобильного и сказала, что она может позвонить или написать мне, если нужно будет поговорить. Иногда, поздно вечером, она писала мне, что у нее «плохие мысли». Я ей сразу перезванивала. Однажды она была в ванной и боролась с желанием выпить бутылку отбеливателя.
— Я больше не могу так, — сказала она, плача.
В первые месяцы мы много разговаривали по телефону, иногда целыми часами. Если Ванесса была особенно расстроена, я подключалась параллельно к горячей линии по предотвращению самоубийств, чтобы получить помощь специалиста.
Спустя несколько лет после того, как я начала работать над ее делом, Ванесса написала «SOS», когда я была в Лос-Анджелесе, в комнате сценаристов сериала о подростках «13 причин почему» для сервиса Netflix. Мы обсуждали сюжетную линию о порномести. Я извинилась и перезвонила ей. Ванесса была вне себя. Девушка в ее новой школе угрожала избить ее из-за мальчика.
— Она сказала, что знает все о том видео.
Я вернулась на встречу и произнесла обличительную речь о том, что подростки не могут избежать сексуального насилия. Даже когда им помогают врачи, адвокаты и психотерапевты, дети в школе не дают им забыть про несчастье.