Вскоре после того, как я нашла Ванессе психотерапевта, наша юридическая стратегия начала обретать форму. Конечно, мы собирались подать на школу в гражданский суд. Это было само собой разумеющимся. Но я подумала, что можно было бы усилить нашу позицию, подав сначала жалобу в Федеральное управление образования по гражданским правам (DOE-OCR). Дело Ванессы было таким явным нарушением раздела IX, что я была уверена, они вынесут решение в нашу пользу, и это укрепит нашу позицию, когда мы подадим гражданский иск.
В ноябре 2015 года я подала нашу жалобу в DOE-OCR. Я потребовала провести расследования по поводу школы Ванессы и несоблюдения школьным округом Федерального закона. Я также включила требования о системных улучшениях, которые были очень важны. Например, мы потребовали, чтобы всем школам Нью-Йорка было предписано проводить комплексную политику реагирования на сообщения учащихся о сексуальных домогательствах, включая распространение интимных видео и фото без согласия изображенных лиц.
«Эти правила и процедуры должны быть такими, чтобы они могли предотвратить будущие притеснения и карательные меры в отношении заявителей, которые сообщают о сексуальном насилии и домогательствах», — написала я в жалобе. Ванесса хотела убедиться, что такого не произойдет больше ни с кем.
Я знала, что для девочки это было нелегко.
После сексуального насилия, сопротивляясь, можно почувствовать себя втянутым в войну, на которую ты не подписывался. И она сражалась не только с тем, кто напал на нее, но и с самой крупной системой государственных школ в стране.
Я так гордилась ею.
— Ты гладиатор, ты богиня, ты воин, — сказала я ей во время одного из наших ночных созвонов. — То, что ты делаешь, так смело. Ты моя героиня.
На другом конце провода Ванесса хихикнула:
— Спасибо, мисс Кэрри.
Она была зомби, когда я впервые увидела ее. Сейчас Ванесса медленно возвращалась к жизни.
Когда я только начала работать над этим делом, у меня было предположение, что такое поведение школьной администрации — аномалия, исключение. Но шли месяцы, и я сделала страшное открытие. Плохое обращение с Ванессой со стороны администрации не было исключением. То, что случилось с ней, — часть коварной схемы наказания жертв изнасилований в школах Нью-Йорка.
Я познакомилась с Дестини, пятнадцатилетней ученицей-инвалидом из подготовительной средней школы в Браунсвилле, Бруклин, после того, как ее мать направили ко мне из одной бесплатной юридической консультации. Дестини, у которой диагностирована серьезная задержка в развитии, любит шоколадное печенье и обожает роскошные автомобили, особенно Mercedes. Однажды в феврале 2016 года группа из семи мальчиков заманила Дестини на лестничную клетку ее школы, где никого не было. Двое парней поставили Дестини на колени и заставили заняться с ними оральным сексом, а их друзья наблюдали и стояли на страже. Через несколько дней мальчики сказали Дестини, что собираются сделать это снова. Она пожаловалась школьному консультанту, который сделал отчет об инциденте. Дестини и одного из парней, наблюдавших за нападением, вызвали в кабинет заместителя директора. Заместитель директора опросил Дестини и мальчика и определил, что секс был «по обоюдному согласию». Затем он запретил Дестини ходить в школу из-за секса в кампусе, поскольку это противоречит школьным правилам. Пройдет почти месяц, прежде чем ей разрешат снова посещать занятия.
Как и в случае с Ванессой, нападение на Дестини не было должным образом расследовано, не было предпринято никаких попыток обеспечить ее безопасность от дальнейших нападений. Вместо этого ей фактически отказали в доступе к образованию после того, как она сообщила об изнасиловании. Когда я взялась за это дело и подала в суд на город, о нападении Дестини было опубликовано десять статей в New York Daily News. Через несколько дней со мной связалась мать еще одной ученицы. Она рассказала мне, что ее дочь изнасиловал другой ученик на той же самой лестнице в 2010 году. В этом случае город выплатил компенсацию в размере 500 000 долларов жертве, которая в течение многих лет после нападения страдала от посттравматического синдрома. Я пришла в ярость, узнав, что во время этого нападения заместителем директора был тот же самый человек, который теперь жестоко обошелся с Дестини. Я пришла к убеждению, что утверждение школы о том, что Дестини занималась «сексом по обоюдному согласию», на самом деле было попыткой скрыть, что еще одно нападение произошло на той же лестнице, в той же школе, при той же администрации. Я сразу же изменила нашу жалобу и указала в ней, что школе было известно об опасности оставленной без присмотра лестницы для учеников до нападения на Дестини. Мы удвоили сумму компенсации, которую требовали от города.
Через несколько месяцев после начала работы с Дестини, я познакомилась с «Кей», восьмиклассницей из средней школы 584 Бруклина. В ноябре 2015 года Кей столкнулась с двумя мальчиками в школьном коридоре. Один мальчик ударил ее кулаком во влагалище, затем прыгнул на нее сверху и начал имитировать секс, в то время как другой мальчик ударил ее по голове. Один из нападавших на нее был отстранен от занятий на месяц. Когда он вернулся в школу, Кей был вынуждена видеться с ним во время трех уроков и обеденного перерыва, который у них был совпадал. У Кей начались приступы тревоги. Ее мать попросила перевести девочку в другую школу. Но им отказали в переводе, что явилось вопиющим нарушением прав.
Матери Кей потребовалось почти два месяца, чтобы пройти по лабиринту бюрократии нью-йоркской государственной школьной системы и найти другую школу, которая могла бы принять ее травмированную дочь.
В течение одного года я представляла интересы трех клиенток в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет в трех разных государственных школах Бруклина. Все они пережили похожие истории, за которыми последовало официальное или неофициальное отстранение от занятий после того, как жертвы сообщили о нападениях. Но это не все, что объединяет моих самых юных клиенток: Ванесса, Дестини и Кей — все они цветные девушки. Эти случаи касаются не только гендерной дискриминации, но и расовой.
В моей работе невозможно не знать о влиянии расовой принадлежности на то, кого считают «невинной жертвой» и кого мы готовы окружить нашим состраданием и заботой.
Каждый день я вижу, как проявляется это неравенство. Например, в случаях сексуального насилия белых женщин часто считают достойными защиты, в отличие от цветных, особенно чернокожих. Даже когда расовые предубеждения открыто не признаются и не обсуждаются, они существуют имплицитно, пронизывая наши убеждения и поведение. На протяжении десятилетий исследователи изучали последствия выводов — также называемых неосознанными предубеждениями, — которые мы делаем о людях, основываясь на их расовой, этнической или иной идентичности. Одно известное исследование показало, что на основании резюме вымышленных соискателей с «белыми» именами (например, Коннер, Хизер или Харрисон) им предлагалось прийти на собеседования на 50 % чаще, чем кандидатам с «черными» именами (например, Джамал, Кейша или Шакуан). По данным других исследований, медики считают, что чернокожие люди более склонны злоупотреблять лекарственными препаратами и менее чувствительны к боли, чем их белые пациенты, и в результате регулярно назначают пациентам меньше обезболивающих препаратов, даже если эти пациенты — тяжелобольные дети. Метаанализ сорока двух исследований о предвзятости стрелков показал, что люди быстрее стреляют по мишеням, изображающим вооруженного черного человека, чем по мишеням, изображающим вооруженного белого человека. А Счетная палата США обнаружила в 2018 году, что учителя в средних школах были более склонны отстранять чернокожих мальчиков, чем белых, которые совершали те же самые нарушения. Согласно докладу, эта предвзятость сказывается на детях сразу же после их поступления в школу. Когда речь заходит о предубеждениях взрослых в отношении чернокожих девочек, то наиболее убедительную информацию можно почерпнуть из отчета Джорджтаунского юридического центра по проблемам бедности и неравенства за 2017 год Girlhood Interrupted: The Erasure of Black Girls’ Childhood. В нем рассматривалось восприятие взрослыми чернокожих девочек в возрасте от пяти до четырнадцати лет. Исследователи рассылали анкеты сотням взрослых людей, спрашивая о развитии ребенка в XXI веке. Никто из участников не знал истинной цели исследования. Вместо этого им случайным образом предлагались опросы, которые измеряли их отношение к белым или черным девушкам. Исследователи обнаружили, что взрослые чаще считают черных девочек «более сексуально зрелыми», чем их белых сверстниц, а также более осведомленными о «взрослых темах». Респонденты также описали чернокожих девочек как «более агрессивных» и менее нуждающихся в «заботе, комфорте и поддержке». Авторы исследования отмечают, что взрослые приписывают чернокожим девушкам предполагаемые атрибуты взрослых чернокожих женщин, черты, которые сами коренятся в расистских стереотипах. Например, чернокожие девочки характеризуются как гиперсексуальные — токсичный образ чернокожих женщин, сохранившийся со времен рабства, — и, следовательно, менее похожие на детей. Это явление, называемое «акселерацией», может оказать серьезное воздействие на то, как обращаются с чернокожими девочками, особенно правоохранительные органы и школы.
— Мы обнаружили, что взрослые считают черных девочек менее невинными и менее нуждающимися в защите, чем белых девочек того же возраста, — сказала Ребекка Эпштейн, исполнительный директор Джорджтаунского юридического Центра по проблемам бедности и неравенства. Убедительный отчет описывает акселерацию как форму дегуманизации, которая, как утверждают авторы, «лишает черных детей самой сути того, что отличает детство от других периодов развития: невинности».
Когда Дестини и Ванесса сообщили о нападениях школьным чиновникам, не было никаких сомнений в том, чт