Я хотела получить судебный документ, предписывающий моему бывшему держаться от меня подальше. Но я также попросила, чтобы судья запретил моему бывшему распространять мои интимные изображения или видео в интернете. Работая в Институте «Вера», я много времени проводила в здании суда — унылой высотке в центре Бруклина — представляя интересы опекаемых мною клиентов. Но я впервые просила суд помочь мне самой. Я порылась в сумочке в поисках пропуска, которые адвокаты используют, чтобы не стоять в извивающейся очереди людей перед металлодетекторами на первом этаже. Потом я вспомнила, что потеряла кошелек. У меня не было другого выбора, кроме как присоединиться к процессии усталых мужчин, держащих в руках непрозрачные папки, и измученных женщин, пытающихся успокоить шумных малышей. Мне показалось, что я просидела несколько часов на деревянной скамье в приемной, прежде чем клерк наконец назвал мое имя. Но как только я вошла в зал суда, то сразу же замерла. Я сразу же узнала в судье бывшего судебного адвоката, с которым несколько раз сталкивалась, работая над делами об опекунстве на Манхэттене. Когда судья поднял глаза от своей скамьи, я увидела, как на его лице промелькнуло удивление. Просто веди себя нормально, сказала я себе, выпрямляя спину. Я старалась не думать о том, что представлял себе мой бывший коллега, читая мою петицию, в которой, конечно же, упоминались откровенные сексуальные фотографии и моя отчаянная просьба запретить распространять их в интернете. Я затаила дыхание и ждала его ответа. Наконец он поднял голову.
— Мисс Голдберг, — сказал он. — Я знаю, что вы юрист, но предлагаю вам найти кого-нибудь, кто будет представлять ваши интересы. Это семейный суд. То, о чем вы просите — это проблема Первой поправки.
Судья объяснил, что не может приказать моему неадекватному бывшему не выкладывать эти фотографии в сеть, потому что это нарушит его право на свободу слова. Я почувствовала себя так, словно меня ударили.
Я попросила судью защитить меня от посягательств на мою личную жизнь. В ответ он дал понять, что мой бывший имеет конституционное право самовыражаться, выставляя мое обнаженное тело на всеобщее обозрение.
Я попыталась возразить, но судья оборвал меня. Он вынес временное предписание о прекращении контактов и назначил слушание через месяц для получения постоянного охранного предписания. Он сказал, что отказывается от участия в деле из-за наших прежних рабочих отношений, но я могу обсудить свои опасения по поводу личной жизни с другим судьей. В тот день, покидая здание суда, я чувствовала себя совершенно разбитой. На самом деле все было гораздо хуже: я была в ужасе. Все, о чем я могла думать, — это мои фотографии, находившиеся у экса, а также публичное унижение и профессиональный крах, которые он мог обеспечить мне всего лишь несколькими щелчками мышки.
«Надвигается цунами, — предупредил он меня. — Нет такой глубокой ямы, где ты смогла бы спрятаться».
Мой бывший сделал много дерьмовых вещей со мной после того, как наши отношения закончились: он угрожал мне насилием, преследовал моих друзей и семью, распространял ложь обо мне через социальные сети и подал поддельный полицейский отчет, из-за которого меня бросили за решетку. Но из всего этого ужаса его угрозы распространить мои интимные фотографии потрясли меня больше всего. За несколько дней до того, как мне удалось получить временное охранное предписание, мешающее ему связаться со мной, он постоянно напоминал мне, что у него все еще есть iPad mini с зеленой резиновой крышкой, наполненный интимными, сексуальными и смущающими меня фотографиями. Однажды вечером он пригрозил отправить эти снимки по факсу в детский сад моей племянницы. В 2013 году в штате Нью-Йорк, как и во многих юрисдикциях того времени, не было действующего закона, который запрещал бы распространять чужие интимные фотографии без согласия изображенного на них лица. Спустя шесть лет такой закон все еще не был принят.
В течение долгого времени я была убеждена, что мой бывший может сделать с моими фотографиями все, что угодно. Как и многие мои клиенты, я чувствовала себя так, словно потеряла контроль над своей жизнью.
Сексуальная конфиденциальность — это одна из тех вещей, которые мы не ценим по-настоящему, пока ее у нас не отнимут. И все же лишение этого основного права — обычное дело. Примерно 4 процента американцев — то есть десять миллионов человек — столкнулись с угрозой или реальностью того, что их интимные фотографии выставляются без их согласия, согласно исследованию Центра инновационных исследований общественного здравоохранения в 2016 году. И более 90 процентов жертв таких злоупотреблений испытывают последствия для психического здоровья; почти 50 процентов посещают мысли о самоубийстве. Моя фирма каждый день получает по меньшей мере полдюжины телефонных звонков и электронных писем от отчаявшихся и безутешных жертв, чьи интимные фотографии были выставлены на всеобщее обозрение в интернете. И как только изображение появляется в сети, оно может попасть куда угодно.
У меня есть десятки клиентов, чьи интимные изображения оказались на сотнях различных порно-сайтов. Если вы загуглите их имена, вы найдете не одну страницу результатов, показывающих крупные планы и видео грудей и гениталий моих клиентов, а также мерзкие комментарии, размещенные троллями или, как они иногда называют себя, «фанатами». Такие преступления обычно называют порноместью, но это слово упускает суть. Они не всегда связаны с местью. Реальная проблема заключается в нарушении прав жертв на неприкосновенность частной жизни и возможности контролировать доступ к самому интимному. Речь идет о согласии. Более точным термином для описания преступления является «порнография без согласия изображенного лица», или «распространение интимных изображений без согласия изображенного лица». Любой из этих терминов, безусловно, больше отражает диапазон обстоятельств, которые приводят людей ко мне. У меня есть клиенты, чьи личные фотографии были загружены в интернет обиженными бывшими, ревнивыми друзьями, похотливыми студентами, подростками-троллями, хакерами, сутенерами и даже насильниками. Иногда эти откровенные изображения и видео становятся достоянием общественности, чтобы унизить или «наказать» жертву. В других случаях они используются как средство вымогательства секса или денег. Часто мои клиенты узнают о нарушении только после того, как их изображения появляются на специализированных порносайтах с прикрепленной контактной информацией, и какой-нибудь извращенец связывается с ними. Или же эти изображения попадают в социальные сети.
Только в январе 2017 года Facebook сообщила о получении 51 тысячи жалоб на порноместь. Умножьте это число на 12 месяцев и учтите все остальные социальные медиаплатформы, и вы начнете понимать масштабы проблемы. Порноместь так широко распространена именно потому, что мотивы преступников простираются далеко за пределы мести. Иногда нет никакого видимого мотива, кроме извращенного трепета, который некоторые преступники получают от просмотра, рассылки и комментирования интимных изображений, которые они просматривают без разрешения.
В 2010 году, задолго до появления термина «порноместь», восемнадцатилетний первокурсник Университета Ратгерса Тайлер Клементи, талантливый и тихий скрипач, спросил своего соседа по комнате, может ли он остаться один в комнате на несколько часов, потому что у него было свидание. Без ведома Клементи его сосед по комнате, Дхарун Рави, включил веб-камеру своего компьютера и направил ее на кровать Клементи. Рави и его подруга из ее комнаты наблюдали за Клементи, когда он обнимал и целовал другого мужчину. Рави написал об этом инциденте в социальных сетях, и его друзья ответили с удивлением и отвращением (судя по всему, никто из них не раскритиковал Рави за его дерьмовое поведение). Затем Рави объявил о своих планах шпионить за Клементи и на следующий день, пригласив и остальных присоединиться к нему. Клементи вскоре обнаружил, что за ним следили, и прочитал отвратительные комментарии друзей Рави, опубликованные в Facebook. 22 сентября, через три дня после того, как Рави впервые вторгся в его частную жизнь, Клементи покончил с собой, спрыгнув с моста Джорджа Вашингтона. Позже Рави сказал Крису Куомо, ведущему телешоу 20/20, что он не хотел причинить вред своему соседу по комнате.
— Хотя я и не заставлял его спрыгнуть с моста, — сказал Рави, — я действительно делал все неправильно и вел себя глупо.
Не важно, является ли мотивом для распространения порно шутка, месть или глупость. Жертвы страдают. Для некоторых эти боль и унижение настолько невыносимы, что они социально изолируются, становятся опасны сами для себя. В некоторых случаях — назову только несколько примеров: Тайлер Клементи, Аманда Тодд, Джессика Логан, и Хоуп Уитселл — жертвы кончают жизнь самоубийством.
Я работала с сотнями жертв порномести. Каждая из них скажет вам, что нарушение — совершенное придурком-бывшим, заклятым другом или сокурсником — было только первым ударом. То, что катапультировало их боль в стратосферу, произошло позже, когда эти изображения попали в руки тех, кого я называю ублюдками. Точно так же, как ублюдочные сотрудники школ, остальные придурки также специализируются на обвинении, стыде и наказании жертв.
Но в то время как поведение многих ублюдков — школьных сотрудников является результатом ядовитой смеси невежества, небрежности и высокомерия, остальные говнюки мотивированы в первую очередь жадностью. Когда они сталкиваются с человеком, попавшим в беду, они ищут возможность превратить эту боль в прибыль. Например, наркоторговцы, которые охотятся на наркоманов, — это ублюдки. То же самое можно сказать и о фармацевтических компаниях, которые взвинчивают цены на жизненно важные лекарства. Я могла бы продолжать и продолжать. Но сволочи, с которыми я намерена расправиться, — это те, кто зарабатывает свои деньги на распространении порно без разрешения.
Я столкнулась со своими первыми ублюдками вскоре после того, как основала свою фирму в 2014 году, когда женщина, которую я назову Дженнифер, обратилась ко мне за советом. Ее бывший муж угрожал распространить интимные фотографии, которыми она поделилась с ним, когда они встречались. Действуя в сговоре со своим дядей, этот козел создал веб-сайт, используя имя и фамилию Дженнифер, заполнил сайт ее личными изображениями, и заявил, он собирается отправить ее друзьям и семье ссылку на этот сайт. Дженнифер отчаянно умоляла убрать эту страницу. Вместо этого он предложил продать ей домен по выгодной цене в 75 000 долларов. Но Дженнифер не поддалась, сдаваться она не собиралась. Вместо этого она подала в суд на своего бывшего мужа и его дядю за умышленное причинение эмоционального расстройства, и дело было улажено во внесудебном порядке.