– В вещмешках в основном патроны и гранаты, товарищ старший лейтенант, – тут же откликнулся Лосев. – Даже запасные диски есть. Всего шесть банок тушёнки, бумажный пакет с сухарями. Но они провоняли, остальное тоже. Есть посуда, можно подобрать товарищу военфельдшеру.
– Добро. Оружие, боеприпасы, тушёнку и всю посуду забираем. Остальное оставляем.
Из посуды было четыре котелка, всего две кружки и одна ложка. Видимо, свои ложки пограничники держали, как и я, за голенищами сапог, что было вполне удобно. Одну кружку и один котелок Лосев протер и сразу убрал в сидор Смирновой, теперь это её. Как я всегда считал, посуду боец должен всегда иметь свою.
– Вот ещё я нашёл, – показал тот три бритвы в чехлах.
– Себе оставьте.
Мне в сидор тоже отсыпали пистолетных патронов, а боезапас в основном был именно к автоматам и ТТ, да и гранат накидали, две лимонки я повесил на пояс, один новенький автомат, перекинув через голову ремень, повесил на грудь. Часы и бинокль нашел, но в таком состоянии, что взять их не смог. Нет, с виду они целыми были, но честно говоря, побрезговал.
Бабочкин кроме своего карабина нёс два автомата, Лосев, я и Ольга – по одному, вооружены теперь были все. Я проверил оружие, перед выдвижением показал, как им пользоваться, научил перезаряжать диски и, убедившись, что все трое вполне справляются, отдал приказ двигаться дальше. В этот раз Бабочкин шёл впереди, метрах в сорока от нас, внимательно осматривая наш путь, потом мы с Ольгой, и чуть отстав, топал Лосев. Он всё же взял все пять чехлов к запасным дискам, хомяк такой. Мы сами диски так-то в сидоры убрали, но действительно лучше иметь под рукой. Боец собрался их отстирать. Высохшие и немного покоробившиеся документы я не забыл, убрал в планшет. Да и карту тоже посмотрел. Определился на местности, так сказать.
Пока шли, я описывал Ольге первый и самый страшный год войны. Всё, что помнил. Заставлял повторять, чтобы запомнила даты, где будет прорыв немцев, в каких числах. Это у нас тут, в Белоруссии, чуть-чуть, но моё вмешательство всё же действовало, немцы немного замедлили продвижение, на пару дней, но всё же. Вот на Украине всё шло один в один как и в моей истории, может, с получением информации, а я надеялся, что она всё же дошла, начнутся изменения на фронтах, но что-то было незаметно.
Ольге было тяжело воспринимать такую информацию, но я продолжал. Проверял, как она усваивает. Приходилось повторять по пять-десять раз, пока от зубов не отскакивало. Ничего, в Москве есть такие специалисты, что любую информацию вытянут, причем разговорами докопаются до всего. Я знаю, в первые дни мне с ними часто приходилось общаться, мою жизнь для личного дела изучали. Да и потом с ними частенько встречался.
– Тебе будут задавать много вопросов, и, возможно, ты встретишься с кем-то из правительства страны. Или с товарищем Сталиным, или, что вероятнее, с товарищем Берией. Лаврентий Павлович вполне нормальный человек, бояться его не надо, я с ним чаще всего общался, жёсткий и прагматичный хозяйственник, но всё же человек тоже хороший. Конечно же, возникнет вопрос, когда они умрут. Это почему-то всем интересно. Передай. Товарищ Сталин умер в марте тысяча девятьсот пятьдесят третьего года на Ближней даче в результате инсульта. Он перенёс множество инсультов, этот добил его. Было несколько версий причин его смерти, мол, специально не вызывали врачей, когда нашли его лежащим на полу, чтобы точно не выжил. Многие считают виновником его гибели Хрущёва, который и занял пост главы государства. Я склонен этому верить. Товарищ Берия отсутствовал, по прибытии, естественно, напряг врачей, но было поздно, не вытянули. Паралич одной стороны тела и смерть. Потом около двух месяцев Лаврентий Павлович руководил страной, но в результате переворота товарищ Берия был арестован и казнён, инициатор переворота Хрущёв занял пост главы государства. Это и привело к развалу Советского Союза. В перевороте участвовал маршал Жуков, именно он со своими генералами арестовал Берию на заседании Политбюро. Дальше информация будет в следующем письме. А теперь давай повторим…
Вот так мы шли и повторяли. Лишь раз на полчаса встали на привал отдохнуть, после чего продолжили движение. Бойцы тактично не подходили к нам, слышать, что я говорю Ольге, им не следует, но и сами не расспрашивали о войне, как она шла, хотя им явно было интересно. О том, что немцы дойдут до Москвы, они были в курсе, я уже говорил, о других сражениях и боях им было неизвестно. Кстати, во время привала Бабочкин рассказал мне, что происходило на месте стоянки мангруппы, пока я был заперт. Всё же договориться, кто будет командиром, капитаны не смогли. Михайлов отказался подчиняться обоим и, собрав вокруг себя бойцов и командиров, начал действовать. С ним ушла часть сил, все миномётчики. Куда, не известно, стемнело. Это всё, что знали бойцы. Кстати, самоходки не было, Михайлов забрал её, сделав своей командирской машиной. В лагере осталась часть тылов, пограничники, ну и пришлые. Мангруппа развалилась куда быстрее, чем я думал.
Ближе к обеду прибежал проводивший разведку Бабочкин с сообщением:
– Товарищ старший лейтенант, там лес заканчивается. Дальше поле, и по нему дорога вьётся.
– Есть кто?
– Пустая.
– Нужно посмотреть.
Чуть дальше был ручей. Ольга и Лосев пошли умыться и постирать некоторые находки, а мы с Бабочкиным прошли к опушке. Скинув плотно набитый и тяжёлый сидор, я забрался на дерево с помощью бойца и стал внимательно осматривать пустое на вид поле, где сквозь пшеницу действительно вилась дорога. Техники на ней действительно не было, но я заметил оптический блик и, присмотревшись, в двухстах метрах от опушки приметил замаскированный окопчик с пулемётом. Кажется, там была немецкая копия «максима» – МГ-08. Это заставило задуматься. Припомнив на входе в лес снесенный пост немцев, усиленный пушкой, я сложил увиденное как два и два. Похоже, немцы загнали в лес крупные советские соединения и, блокировав, держали их в окружении. Ну, не знаю, где эти соединения находятся, тут с пяток армий может затеряться, но то, что теперь нам покинуть лес сложно, это факт.
Обнаружив один пост, я стал выискивать следующий, мне нужно узнать расстояние между ними, однако ни слева, ни справа я его не обнаружил. Пришлось переместиться метров на четыреста и снова лезть на дерево. Помогло. Не сразу, но обнаружил. Получается, между постами четыреста-пятьсот метров. Растянутая ниточка, это хорошо.
Когда я уже спустился и, обдумывая на ходу план ликвидации поста, внезапно услышал, что там, где оставил Смирнову с ординарцем, вдруг хрустнул выстрел. Держа оружие наизготовку, мы рванули туда и появились как нельзя вовремя. Восемь бойцов во главе со старшим сержантом, держа Ольгу и Лосева на прицеле, потрошили наши мешки, судя по заморённому виду, их явно интересовало продовольствие.
– Стоять, не двигаться! – направив ствол автомата на гостей, резко приказал я. Рядом Бабочкин, встав на одно колено, также держал их на прицеле. – Опустить оружие! Командир, ко мне. Живо!
Всё же разобрались. Пока бойцы жадно, не жуя, глотали тушёнку из всех наших шести банок, сержант и описал мне, кто он и откуда. Все бойцы, включая их командира, были из одного разведбата. После окружения их корпуса в этом лесу было несколько попыток прорыва, которые ничего, кроме потерь, не принесли. Я на это скептически хмыкнул. Кто же в лоб идёт? В общем, последняя попытка прорыва была предпринята три дня назад, батальон фактически весь полёг в пехотной атаке на позиции немцев. Те, кто уцелел, по-пластунски ушли в лес. Встать пулемёты не давали, пули свистели над головами, впиваясь в землю и в тела погибших бойцов и командиров.
– Такого комкора к стенке нужно было ставить, – не выдержал я, когда сержант закончил свой рассказ описанием их плутания в поисках пищи. – Днём атаковать позиции противника, да ещё без прикрытия артиллерии и бронетехники? Нет, он точно враг, что таким способом ослаблял Красную Армию. Он должен был сосредоточить все силы в своих руках и, используя бойцов вашего батальона, вырезать посты и выслать диверсионные группы для добычи продовольствия. Как я понял, именно проблема с продовольствием и решила в пользу прорыва. Расстрелять пару колонн с продовольствием и пригнать их в лес в принципе не так и сложно.
Сержант, что скрёб ложкой по стенкам банки, только вздохнул, ответить он мне не мог, не его уровень. Кстати, он со своими бойцами считал меня майором Корневым. Я велел бойцам подтвердить моё звание. Рассказывать, что я из будущего, для разведчиков табу. В принципе, Лосев с Ольгой претензий к бойцам не имели, хотя те их и напугали, да и старший сержант Минский, зам командира взвода, уже принёс извинения. Из-за долгого голодания у них просто разум помутился, так хотелось есть, вот они и решили отобрать продовольствие.
Когда бойцы поели, я велел им построиться. Смирнова уже осмотрела всех бойцов, при ней была санитарная сумка, почистила старую загноившуюся рану у одного из бойцов на спине и перевязала её. Бойцы меня не порадовали, слишком ослаблены. В ближайшее время серьёзное дело им не поручишь, нужно несколько дней на откорм, чтобы пришли в себя, набрались сил. С другой стороны, воинский порядок в группе соблюдался, форма более-менее в порядке, заштопана, вся амуниция при них, только каски побросали – тяжёлые, хотя было всего три полупустых сидора на всех. Зато оружие начищено до блеска. Разведчики, как и пограничники, поголовно были вооружены СВТ, причём у одного она была в снайперском исполнении. Вот пулемётов и другого оружия не было. У сержанта был наган погибшего взводного в кармане, именно из него и был произведён тот выстрел в воздух, что мы слышали. Патронов было очень мало, не больше пяти-семи на бойца.
После осмотра я велел поделиться с бойцами боеприпасами, а сержанту сменить его винтовку на ППД. Бойцам выдали по тридцать патронов и по одной гранате. Пока хватит, да и не было больше, к своим карабинам мои бойцы оставили по двадцать патронов. Сержант свою винтовку не бросил, за спину убрал, а вот автомат на грудь повесил. Причём я не заметил, чтобы тот его изучал, видимо знал устройство. Мы распределили грузы, эту группу я включил в свой новый отряд, сержант попросился. Построившись, мы пошли к опушке. Чтобы снять пост, разведчиков привлекать не стоило, они и до опушки еле дошли, разморило после тушёнки. Поэтому снимать пост я решил лично. Снайпер поднялся на дерево – поднимали мы его втроём с помощью верёвки, – устроился на ветке, положив ствол винтовки на другую, и обеспечил мне огневое прикрытие, остальные легли отдыхать. Я оставил всё в лагере. С собой взял только маузер, убрал его в карман за неимением ремня, даже кобуру-приклад оставил. Два ножа при мне, один от СВТ, и я пополз по небольшой ложбине к немцам. Эта ложбина находилась между двух постов. Я планировал обойти один из них и, напав с тыла, уничтожить его, что позволит вывести группу из леса.