– Этих принцев, как грязи, – Иней подался вперед и спрыгнул с дерева, легко приземлившись на обе ноги. – Нет, нужно что-то более романтичное. К примеру, он нищий евнух, влюбленный в купеческую дочь. Все против их брака, потому он выпивает эликсир, чтобы обратиться в пегого мерина и хоть так быть рядом с любимой. Я даже название придумал: «Не звенят бубенцы».
Любашин конь гневно фыркнул, подошел к Инею, ощерился и несколько раз демонстративно ударил копытом. Все же странный он, вроде и не нечисть, но и не обычный скакун, это точно.
– Поверь, – Велемир все же отлепился от дерева и потрепал бедолагу по шее. – Его уже били. Не помогает. Наоборот, так он точно досочиняет этот бред, а не будешь зацикливаться, то выкинет из головы. Это ж думать надо, напрягаться, рифмы искать…
Оба недобро скосились на него, но возражать не стали, даже конь будто успокоился и пошел обратно к Любаше, охранять ее сон. Но, заметив, что на него смотрят, вскинулся и отошел, как бы говоря, что все бардовские фантазии – сущий бред.
– Зрю в корень, – Иней приподнял одну бровь и покивал сам себе. – Пойду набросаю наметки, чувствую, эта баллада станет легендой.
– Особенно если ее составителя найдут мертвым и со следами копыт, – поддакнул Велемир.
К девушкам он не вернулся, остался на поляне, обернулся волком, чтобы не мерзнуть и улегся у того самого дерева, слушать бренчание Инея на лютне. Но запах Василисы, настоящий или выдуманный, добрался до него и здесь, щекотал ноздри и вызывал странные мысли.
Или девушка, или корона – такой себе выбор. Тем более когда девушка как раз такая, на которой корона смотрелась бы крайне уместно. Значит, нужно искать баланс. Только как?
Он поерзал еще немного, затем сложил морду на лапы и поймал себя на том, что и отсюда смотрит на спящую Василису.
***
От ночевок на земле я отвыкла, потому к утру болела спина, а еще было дико холодно, хотя кто-то и укрыл меня еще одним одеялом. Только я под тем не лежала спокойно, вертелась и раскидывала руки, потому и толку не было.
Проснулась я без настроения и задолго до рассвета, завернулась в одеяла, как в кокон. Только сделав это и придвинувшись ближе к костру, заметила сидящего рядом Велемира, до противности бодрого и собранного, будто и не ложился. Зато и вопрос, откуда взялось второе одеяло, тоже отпал сам собой.
– Спасибо, – шепнула я, чтобы не разбудить Любашу.
Велемир кивнул, затем переместился, оказываясь ближе ко мне. Поглядел пристально и протянул мне руку. На его раскрытой ладони лежало серебряное кольцо с таким же зеленым камушком.
– Ты издеваешься надо мной? – я всплеснула руками и едва удержала голос, чтобы не закричать. – Думаешь, мне одного колечка мало?
– Это для меня, – произнес Велемир. – Наложишь чары, какие посчитаешь нужными, и наденешь мне на палец.
– Уверен? Я не в настроении, сейчас как наколдую, мало не покажется!
Он без колебаний кивнул и пододвинул руку ближе. Я сонно потерла лицо, думая над чарами, затем взяла кольцо, окутавшееся волошбой и надела на палец женишку.
– Побудь и ты в моей шкуре, царевич, – кровожадно улыбнулась, а этот придурок весь светился довольством, точно клад нашел.
Глава 9
Остальные, если и заметили новое кольцо у царевича, то не заостряли на нем внимания, за что я была им очень благодарна. Да и в целом весь прошлый день пролетел без недоразумений, как и последующая ночевка. Но сегодня мы должны были добраться до Лукоморья, поэтому все заметно нервничали. Любаша постоянно ворошила что-то в сундучке, Иней шептал себе под нос новые рифмы, Велемир – угрюмо смотрел перед собой, а я… я, выходит, согласилась сыграть роль царевичевой невесты.
И чем ближе мы подбирались к цели, тем сильнее менялся лес. Деревья становились все выше и толще, а среди травы встречалось все больше цветов. Ехать здесь было легко и приятно, даже дышалось будто иначе, как на побережье морском. Начинаю понимать, почему Лукоморье называют волшебным краем, мне здесь уже нравилось.
– Красиво, – произнесла Любаша, когда заметила поляну с порхающими тут бабочками.
– Угу, —недобро ответил Велемир. – Лучшие дедовы чародеи над этим лесом трудились. Деятельный он был, все Лукоморье облагородил, до того здесь только репей и кривые деревца росли.
– Говоришь так, будто о них тоскуешь, – пожала она плечами и вытащила из мешочка очередной пряник. Конь скосился на него с непередаваемой грустью и почти по-человечески вздохнул.
Любаша тут же отломила кусок и отдала пегому. Тот высунул язык, точно ящерица, схватил пряник и быстро сжевал, с каким-то нехорошим плотоядным хрумканьем.
– А откуда у тебя это чудище? – спросил Снежок. – Присмотрел себе новое седло, но не рассчитал возможностей, теперь возит тебя, чтобы отработать долг?
– Не, – отмахнулась она. – Папенька его в Тривтором царстве у одного богатыря выкупил, по коня же просьбе. Все ныл, возьми меня, добрый человек, я тебе пригожусь! Вот папенька и дрогнул, добрый он, жалостливый. Но пользы конь оказался весьма сомнительной. Отец его на три лучины оставил за лавкой приглядеть, так этот умник уронил лампу и уничтожил товаров на несколько десятков златов.
– Ну старший Укушуев тоже дал маху: он же конь, у него копыта! Куда такого в лавку?
Пока они болтали, пегий подобрался к Инею, осторожно вцепился зубами в его штаны и резко мотнул головой, отдирая от тех солидный клок в районе бедра. Затем с довольным чавканьем разжевал ткань и выплюнул на дорогу.
Снежок вскрикнул от возмущения, осматривая свое бледное бедро, просвечивающее через дыру. Я невольно зацепилась за нее взглядом, отметив, какая нежная и гладкая у барда кожа, точно как у девушки. А поверху в дыре проглядывало шелковое белье, диковинного, голубого цвета. Наверняка Снежку под цвет глаз, но выглядит уж слишком дорого, чтобы прятаться под его убогим костюмом.
– С тебя новые штаны! – с возмущением прикрикнул он, тыкая в Любашу пальцем. – Твой конь меня без одежды оставил.
– Как он мог, у него ж копыта? – та горестно всплеснула руками и сложила брови домиком. – Могу только продать штаны, со скидкой. Жалкие десять сребров…
– Он старые зашьет! – тут же влез между ними Велемир.
– Да как тут зашьешь? – возмутился Иней. – Да в эту дыру Любаша пролезет!
– Значит, латку наложишь. А Любаша тебе ткани даст, потому что за конем действительно надо приглядывать, пусть у того и копыта.
– Я не поеду в Лукоморье в штопанных штанах!
– Езжай без, тебе так даже лучше, больше внимания привлечешь.
Снежок надулся и отстал, чтобы дальше вздыхать над испорченной одежей. Хотя оно того не стоило, ткань была такой потрепанной, что расползлась бы и сама, не сегодня, так завтра.
– Так твой конь – разумен? – спросил Велемир.
– Ты бы насчет своего дружка определился, – отрезала Любаша, – прежде, чем такие вопросы другим задавать.
Конь на это поддерживающе фыркнул и клацнул зубами у царевичевой ноги, за это получил предупреждение рыком и будто бы сдулся.
Мне было слишком лениво влезать в их спор, просто смотрела по сторонам и слушала перебранку. Пусть и долгую, но беззлобную. Если бы не знала, то решила бы, что все они давно знакомы. А ведь раньше Любаша казалась мне такой тихой и застенчивой. Может быть потому, что играла роль послушной купеческой дочери, ищущей жениха, а сейчас ей не перед кем притворяться?
Да и вообще, когда она спорила, то вытягивалась, менялась, становилась совершенно иной. Такую точно не надо кутать в простыни, поймает себе жениха и без всяких хитростей. И тот, вполне возможно, будет не против ее масштабных планов по наводнению Тридевятого укушуевскими товарами.
Я про себя улыбнулась этой мысли, только потом увидела причудливые резные столбы, означавшие границу. Значит, мы уже почти добрались до места, будем там еще до заката.
***
Тридевятое – большое царство. Возможно, самое большое по эту сторону змеевой гряды. На некоторых волостях можно разместить два-три королевства, еще останется местечко под пару княжеств. Конечно, от такого изобилия постоянно пытаются отщипнуть по кусочку, потому наш нынешний царь, Ратмир Берендеевич, а до того – его предки, всеми силами пытаются сохранить границы. А при случае – их расширить.
И чудесная природа Лукоморья служила этой же цели. Даже отца, помню, впечатлила здешняя красота. Он говорил, что если цари не жалеют столько волошбы на цветы с кустами, то подумать страшно, сколько же ее готовы задействовать в бою.
Обычные люди в такие тонкости не вдавались, просто смотрели по сторонам, восхищались, а потом рассказывали всем о дивных красотах столицы. Я сама бы хотела застыть на месте и просто смотреть вокруг, впитывая все детали. Рукотворное или нет, но Лукоморье впечатляло. Здесь что ни дерево – то гордый исполин, что ни травинка, то изумрудно-зеленая, что ни цветок, то точно на своем месте и подобранного цвета. Даже птички щебетали исключительно приятно и ненавязчиво, создавая фон и настроение.
Очень быстро мы добрались до края леса, за которым дорога уходила вниз, открывая вид на раскинувшийся в долине город. Был он велик и красив белоснежными крепостными стенами, частично отражался в спокойных водах Мирного озера и тянулся вдоль впадающих в него рек.
– Такая красота, – проговорил возникший рядом Иней, затем повел рукой, обрисовывая панораму. – И ты в ней царица! Представила?
На мгновение я действительно унеслась мыслями в высокий белокаменный дворец, почувствовала, как смотрю на Лукоморье из высокой башни и поправляю тяжелую корону, а чуть в стороне довольно улыбается Велемир, только ухоженный и величавый, как настоящий царь.
Заманчиво, как ни глянь. Только я за короной никогда не гналась, тем более за той, к которой прилагается неволящее меня колечко.
– Представила, – согласилась я. – Но это как разница между фантазией и желанием. Может быть, в горячей юности я и мечтала о том, как меня из отчего дома похитит прекрасный принц, в самом деле я такого не желала, боялась скорее. Подумать только, незнакомый мужик крадет тебя из уютной светлицы и тащит в неизвестность – просто бр-р-р! Также и здесь. В фантазиях я царица, а в реальности ни за что бы не взвалила на себя заботу о государстве и его жителях. Мне куда милее нынешняя свобода и незаметность.