– Полегче, – отмахнулся Велемир, – я вообще-то почти все у тебя слушал.
Иней обиженно засопел, уставился на Велемира недобро, даже отказался от предложенной еды и морса.
– У меня кризис, – признался он наконец. – Все куда-то идут и к чему-то стремятся. У всех вырисовывает будущее, я же словно осенний лист, который уносит течением в даль. Где мои свершения? К чему я иду? Что такого мне сделать, чтобы не сгинуть в безвестности?
За спиной Велемира громко стукнула кружка, а когда он против воли обернулся, то заметил того самого парня, что предупредил о принцессиной охоте на козлищ.
– А может тебе для начала надо завязать со всякой дичью? – грозно произнес он. – Дня не проходит, чтобы не влип в какую-нибудь историю. Этим задолжал, с этими подрался, эту бросил… В безвестности с таким не сгинешь, но и оплакивать тебя не будут.
– Ты кто вообще? – опешил Иней.
– Принц заморский, – невозмутимо ответил он и отхлебнул из кружки.
– Что-то не похож.
– Ну, значит, не принц.
На этом он кивнул им, поднялся и ушел, также безмолвно, как и в прошлый раз. А Велемир пожалел, что не успел его остановить и как следует познакомиться. Все же толковый малый, с таким можно дружить!
***
К пиру готовились так, что весь дворец стоял на ушах. В этой суете забыли не только о пропавшем жеребенке, но и о Велемире. Даже Василиса с Любашей турнули его, отговорившись тем, что красота не терпит суеты и отвлеченных разговоров. Оттого царевич слонялся по саду, предоставленный сам себе, и снова думал о ночном происшествии.
Может, в самом деле, кто из конюхов решил заработать? Но остались же следы на окне и другие странности. К примеру, если собраться и отбросить версию с виновностью Дмитра, то кто тогда травил Велемира и оставлял иголки в подушке? Кому еще он мог мешать? И не бывал же почти во дворце, все больше по царству в разъездах.
Да и сейчас здесь оставаться не стоило. Потому Велемир вернулся к себе, и пока оставалось время до начала пира, упаковал все вещи, чтобы завтра поутру убрать из Лукоморья. Раз уж отец расщедрился на выплаты, купит себе домик подальше от столицы, обоснуется там, и будет жить в тишине и спокойствии, гоняя нечисть из окрестных деревень.
Это, конечно, если отец не решит ему корону передать.
Мысль эта оказалась холодной и колючей, еще пахла цветами из зачарованного венка. Что ему та корона? Власть? А с ней – постоянные тревоги и страх, уже не только за себя, но и за близких. Ответственность за тысячи людей. Постоянные хлопоты.
От работы Велемир не бежал и ответственности не боялся, но, пожалуй, прямо сейчас их не хотел. Это Дмитру привычна такая суета, Велемиру же куда проще в походах с мечом наперевес, или же на четырех лапах, чтобы за ночь пробежать полцарства по заговоренным тропам.
Пустые думы. Права Альма, Ратмир сейчас в самом расцвете лет и сил, зачем ему уходить? У него нет Велемировой страсти к походам, или Дмитровой – к артефактам. Старшенький больше года потратил на то, чтобы все путевые камни зачаровать и упростить переезды жителям. Почти столько же защиту во дворце налаживал, отец только усмехался на это. Даже Иванировой любви к традициям и лягушкам у Ратмира не наблюдалось, чем станет заниматься, когда оставит корону? Тут у него власть, интриги, десяток поклонниц, которые все вьются рядом в надеждах тоже посидеть на троне.
А как царь заскучает, так и про сынков вспомнить не грех. Бросить кость, пообещав корону, и поглядеть, как будут грызться. Вот только, при здравом размышлении, Велемир в такие игры больше играть не хотел. Как там говорила Илора: средние никому не интересны. Вот он и уедет, оставив Дмитра с Иваниром. Наследник против любимчика. Победительница козлищ и скользкая лягушка. Нормальность и… А боги всемогущие не разберут, что. Пожалуй, из всей своей семьи хуже всего Велемир знал младшего брата.
Но тот всегда был маменькиным любимчиком, ее нечаянной радостью, счастьем и светом, в то время как они с Дмитром – просто отцовские наследники, которых гоняли в хвост и гриву. Наверное потому, несмотря на вражду, со старшеньким ему всегда было проще, чем с младшим, совершенно на них не похожим. Где у Велемира с Дмитром бои и учеба, у него песенки и плетеные браслеты от злых духов.
Иванир и вечером наверняка явится в своей неизменной рубашке и лаптях, с драгоценной лягушкой на плече.
Велемир тем временем развернул присланный Василисой костюм, на этот раз – темно-синий, точно небо поздним вечером, со скромной золотой отделкой, нарочито строгий и серьезный. Повертел его со всех сторон, проверил, нет ли какой магии, а после – на яды. Васе он доверял, а вот прочим обитателям дворца – не слишком. Столько раз уже подсовывали отраву, кто мешает сделать это снова, напитав ткань или вколов где-то неприметный артефакт-булавку?
Но все было чисто, потому Велемир натянул на себя одежды, устроил в кармане купленное кольцо и отправился на встречу с Василисой. Та уже ждала его в своей комнате, такая красивая, что дыхание перехватывало.
Волосы она заплела в длинные косы, что заканчивались вышитыми лентами, а сама нарядилась в платье, чуть светлее, чем костюм у Велемира. И такое же нарочито простое, синее, только при ходьбе и в разрезах рукавов мелькало второе, нижнее платье, почти сплошь покрытое золотым шитьем. Это сочетание подчеркивало Васину фарфоровую кожу и голубые, точно утреннее небо, глаза.
– Ты чего молчишь? – с тревогой спросила она. – Не нравится?
– Считает, сколько в златах это платье стоило, и боится, что он такую невесту финансово не потянет, – шепнула Любаша. – Думает, как бы привить тебе любовь к рубахам, как у лягушки. И чтоб запахи тоже натуральные: тиной там, болотом, коровой утопшей…
– Ну знаешь! – тут же вспыхнула Вася. – Я и это платья сама купила, и дальше вполне могу себя обеспечивать.
– Ты очень красивая, – произнес Велемир. И сразу отругал себя за глупость и косноязычие. Не мог бы какой поизящнее комплимент отвесить? Про глаза-озера там или улыбку, которая душу греет, как первые лучи поутру?
Но все эти слова не лезли на язык. В конце концов, если девушка красивая, то она красивая, можно не разбирать ту красоту на части.
– Так это пока, – на этом Любаша важно махнула рукой и вгрызлась в очередной калач. – Пока еще не связана узами брака и рядом с печью не посажена. А то знаем мы, какие вы все песни до свадьбы поете. Потом начнется: платье бы поскромнее взять, эликсир для волос попроще, кудесника ради красоты посещать – дикая блажь… А женушка что? – на этом калач почти уперся в грудь Велемира, а потом снова отправился поближе к Укушуевскому рту. – Она и ответить не сможет. Все кругом мужнино, на руках дети. Вот кабы б положить невесте на счет сотен пять златов, только для ее спокойствия и гарантий…
– И ты тоже красивая, – ответил Велемир вполне искренне, отчего Любаша замолчала на полуслове и покраснела, почти слившись цветом со своим алым платьем. Опустила взгляд и даже калач перестала жевать, но быстро взяла себя в руки.
– Зубы мне не заговаривай! Наши требования такие: хочешь жениться на Василисе, отложи ей пять сотен златов на выделенный счет…
– Любаша! – Вася тряхнула руками. – Да что с тобой такой? Не было у меня таких условий! И разговоров о свадьбе – тоже, – добавила она едва слышно и тоже смутилось.
– А зря, – не сдавалась Укушуева. – О будущем надо думать сразу, я к своим обязанностями свахи подхожу ответственно!
Глава 25
Наверное, сейчас был подходящий момент, чтобы всерьез предложить Василисе выйти за него замуж. Но рядом постоянно сновала не в меру активная Укушуева, затем подтянулся тоскующий в очередном кризисе Иней, ненадолго заскочила Альма, и мелькнул тот самый непонятный парень. Но стоило Велемиру подойти ближе, как он бросил: «Без вопросов!», и снова растворился в толпе служанок, которые набежали помочь царевичевой невесте перед походом на пир.
В итоге кольцо так и осталось лежать в кармане, ожидая своего часа, а Велемир подцепил Василису и повлек за собой в большой зал для приемов.
Тот для пиршества украсили, заставили столами и нагнали внутрь музыкантов со скоморохами. Иней и Василиса одинаково косились на тех, хотя причины Велемир понять не мог. На прямой вопрос они смутились, переглянулись и промолчали. Только по Любаше взглядами стрельнули, хотя какие дела та могла иметь с музыкантами – непонятно.
Далее Велемира с Василисой проводили до нужного места за столом, между Дмитром и Альмой и Иваниром. Стул рядом с тем пустовал, а лягушечка традиционно сидела на плече у младшенького и важно моргала. Даже ухитрилась на лету поймать залетевшую в зал муху, чем окончательно отбила Велемиру аппетит на ближайшую пару лучин.
Что вдвойне обидно, ведь стол ломился от различных яств, красивых, ароматных, манящих. Так и хотелось подать слугам знак, чтобы накладывали всего и побольше, но при мыслях о том, что в любом из здешних кушаний может быть яд, подкатывала тошнота. И от лягушки тоже.
Казалось бы, ну съела и съела муху, чего только в жизни не бывает, и не Велемиру думать о брезгливости, а все одно мерзко. Эта муху, кто-то – жеребенка. Лягушка-Иванна ж не тварь неразумная, а в самом деле девица. Превратилась бы в человека и сидела за столом, как и прочие. Пила меды, ела бы сласти. Можно и с теми же мухами, если ей так любо.
Вошедший последним царь тоже недобро зыркнул глазами на младшенького, но говорить ничего не стал. Приветливо покивал старшим невесткам, затем устроился во главе стола и распорядился начинать пиршество.
Тут же заиграла музыка, заскакали перед столом скоморохи, а расторопные слуги поспешили наполнить тарелки гостям. Василиса едва ковырнула свои угощения, зато Альма с Дмитром ели за четверых и вовсю спорили о чем-то.
Велемир против воли прислушался к их беседе, про себя хмыкнул над тем, как старшенький с невестой обсуждают различные виды таранов, их плюсы и минусы при штурме замковых ворот. Знания у обоих были только отвлеченные, без реального опыта, потому и спор вышел жарким, пусть и велся почти шепотом.