Пир все шел и шел своим чередом, менялись блюда и песни у музыкантов, но ничего серьезного не происходило. Велемир стал потихоньку расслабляться, отпускать тревогу и мысли о лягушке, даже съел немного предложенного ягненка под ягодным соусом. Все же дурные это выдумки: подавать мясо со сладостью. Дурные, но вкусные, хоть ты добавки проси.
Но стоило подумать над этим, как царь заговорил, громко, чтобы все прочие слышали:
– Что ж, угостились вы моими яствами, теперь, дорогие снохи, уважьте старика, порадуйте взор танцем.
Альма от этих слов едва слышно фыркнула, но из-за стола вышла с улыбкой и высоко поднятой головой. Странно, что Василиса тут же недобро зыркнула в сторону Любаши, сидевшей за дальним столом. Та же мечтательно уставилась в потолок, нарочито не замечая всяких укоризненных взглядов.
Принцесса встала в центре зала и величественно повела рукой, давая знак, чтобы зазвучала музыка. Ей тут же ответили длинным вступлением на свирели, под которое Альма поплыла по кругу, точно лебедь по реке, но вдруг игра стихла, резко оборвавшись на пике, откуда-то донеслось резкое «Ха!» и беспощадной лавиной застучали барабаны.
В первое мгновение Альма недоуменно вытаращила глаза, затем нахмурилась, перевела взгляд на Василису и сжала правый кулак. Вася тут же развела руками, затем плеснула вперед водой из кубка, и из капель соткался черный горный лев, огласил зал недовольным рыком и пошел на принцессу.
Та изобразила испуг, призвала себе в руку сотканный из молний молот и закрылась им, двигаясь в такт музыке. Наколдованный лев на очередном «ха» прыгнул, схлопотал удар молотом, от которого по залу разнесся громовой рокот и полетели искры, обиженно взревел и отскочил.
Их пляска-бой так и тянулась под бой барабанов. Музыка все ускорялась, а с ней – движения Альмы и льва, пока они не столкнулись, точно два урагана, утонули в смерче молний, а когда все стихло, принцесса просто застыла на месте, сжимая в руке верный молот и смотрела на всех так, будто в самом деле победила льва.
Дмитр захлопал ей первым, затем подтянулась Василиса и сам Велемир. Все же Альма молодец, не растерялась в такой ситуации, а вот отец с выбором мелодии, конечно, удивил.
А может и не он, не даром же Василиса на Любашу такие взгляды бросает, да и на музыкантах здесь и там мелькают одежды в новомодном цвете фуксии.
– Хороша наша северная принцесса! – похлопал в ладоши Ратмир. – Теперь хочу и среднюю сноху поглядеть.
Василиса скромно опустила взгляд и пошла к центру зала, сменив там недовольную Альму. Даже перебросилась с той парой словечек, на что старшая принцесса только покачала головой и углом рта дернула.
Стоило же ей удалиться, как зазвучала совсем иная музыка, тихая и мелодичная, точно легкий перезвон колокольчиков на ветру. Василиса двигалась также легко и плавно, будто и не касалась пола, а парила над них вечерним мотыльком.
Свет в зале постепенно гас, ближе к потолку зажигались мелкие светляки, похожие на звезды, а над полом выросла иллюзорная трава. И казалось, что Василиса танцует не на пиру, а на лесной поляне под открытым небом. Гости все до единого затихли, боясь потревожить ее лишним звуком и разрушить магию этого момента.
И Велемир с ними не мог отвести взгляд от ее красоты, плавных движений и магии, что окутывала весь зал. Все же само проведение тогда шепнуло Любаше, что она хочет в женихи среднего царевича. В итоге-то все так удачно сложилось: у нее любимое дело, у него – самая прекрасная на свете невеста. До сих пор стыдно, как тогда посмел сказать о ней, что всего чуть симпатичнее прочих. Василиса точно не из этого мира…
Внезапно пол дрогнул, а за ним затрещали стены зала, одна и вовсе раскрошилась, ссыпавшись вниз песком и тленом. Следом в зал ворвался могильный холод, разом сковавший всех сидевших за столами, а по полу заклубился туман.
И в то же мгновение сотни темных рук вырвались из него и схватили Василису, утаскивая прочь из этого мира, а через проем в стене медленно вошел Кощей, царь над навью. Он был высок и страшен, а за спиной его будто живой трепетал и шевелился плащ.
Кощей остановился, тяжелым взглядом обвел собравшихся и произнес:
– Кто из вас посмел дочерь мою любимую неволить? Пусть сам отзовется, иначе всем здесь худо будет!
– Я, – без всяких раздумий произнес Велемир и встал, едва вырвавшись из туманного плена. – Но позвольте и мне слово молв…
Те самые руки тут же вынырнули из тумана, схватили его и утащили вниз, туда, где не было ни Тридевятого, ни отца с Дмитром, ни даже солнечного света.
Глава 26
Тьма выплюнула его в подземелье, посреди тесной и сырой камеры, освещенной одним факелом, что мерцал дальше по коридору.
Велемир покрутил головой и попробовал пошевелиться, пока не заметил, что висит на цепях, прикованных к потолку. Посеребренных, так что не было шанса разорвать их волкодлачьей силой и сбежать. Из чистого упрямства подергал еще, выругался, только тогда заметил по ту сторону решетки сидящего мужчину.
Тот удобно устроился на темном чурбаке и потягивал кофий, еще горячий, с паром над чашкой. Велемир тут же сглотнул от голода и жажды, видимо, немало провисел вот так, с задранными руками, прежде чем очнулся.
– Ну здравствуй, средний Берендеевич, – произнес Кощей, совсем не такой жуткий без своего шевелящегося плаща и выходного кафтана. Его домашние одежды были простыми, темными, совсем человеческими, даже сапоги черные сменил на удобные тапки. Только холодные льдистые глаза выдавали в нем владыку нечисти и нежити.
– И вам здоровья, – осторожно ответил Велемир.
– Откуда ж ему взяться, если дочку мою единственную, любимую и ненаглядную, всякие царевичи кольцами неволят, замуж за них выйти принуждают? Что скажешь на это?
Кощей отхлебнул кофия и испытующе уставился на Велемира. Как там Вася говорила: батенька с тебя шкуру спустит и над камином повесит? Судя по взглядам Кощеевым – не врала ни капли. Вот сейчас допьет свой кофий и примется за дело. А Велемир ничего сделать не сможет: висит тут, точно глупый заяц в силках, а не волкодлак, гроза людей и нечисти.
Так что с ответами надо быть осторожным, но и завираться не стоит.
– Скажу, что виноват, – произнес Велемир. – Много раз пожалел о своем поступке.
– Отчего же? Невеста не хороша?
– Напротив. Так хороша, что стыдно за свои действия. Но время назад не отмотаешь, остается только исправлять свои ошибки.
– Хм… – Кощей почесал подбородок. – Только вот не пара ты моей Василисе, совсем не пара. Так что отступись от нее по-хорошему, так и быть, верну тебя в Тридевятое.
– Нет, – уверенно ответил Велемир. – Без нее не уйду.
– Понравилась, золотая моя?
Царевич только кивнул, признавая правоту Кощея. Тот же наконец допил кофий, встал и сунул чашку в пустоту. Из темноты тут же вынырнула рука и забрала ее, а потом исчезла.
– А если я, – продолжал Кощей, – тебе по Василисиному весу золота отсыплю? Вернешься домой с этими средствами, наймешь себе войско, да завоюешь несколько царств-королевств рядом со своим? Будешь уже не средний сын, что ни туда, ни сюда, а полноправный правитель? Будет тебе и почет, и уважение, и девок каких хочешь гарем?
– Нет.
На этом он еще раз подергал кандалы, но те висели прочно и закрыты были на совесть, с такими попотеть придется. Да и Кощей над его усилиями только потешался.
– То ты в запале говоришь. Остыть тебе надобно. Вот повисишь, подумаешь, а через пару дней я второй раз за ответом приду.
На этом он в самом деле растворился, будто и не было, оставив Велемира в одиночестве смотреть на решетку.
***
Я мерила шагами ковер в отцовском кабинете, а заодно подмечала, что в том изменилось за время моего отсутствия. Вроде бы все на местах, разве что на столе валялись костяные бусы, не иначе как из укушуевких запасов. Но одевался батенька по-прежнему не в фуксию, значит, все не так уж плохо. Скорее просто прихватил из столицы как сувенир, он же нечасто куда-то выбирается.
А сейчас вот сидел в своем кресле и разбирался с бумагами.
– Не мельтеши, – бросил батенька. – Впервые за три года домой приехала, и то мечется, точно зверь в клетке.
– Потому что не пришла, а ты меня притащил! – огрызнулась я. Потопталась и все же села в кресло напротив него. – Как не было никакого уважения к моим границам и решениям, так и не заимел!
– Уважение – это одно, а тревога за кровинушку – другое. Не для того мы с матерью тебя растили, чтобы всякие там царевичи насильно кольца свои натягивали.
– Я разобралась с той ситуацией, так что отпускай Велемира, посидим вместе и все обсудим. Познакомишься с ним, как нормальные отцы знакомятся.
– Пфф, – отмахнулся он. – Уже познакомился, за утренним кофием. Ничего такой парень, но отпускать его пока рано. Пусть еще повисит, подергается, может и сам освободиться сумеет. А если нет – вечером к нему зайду, предложу еще больше золото за то, чтобы от тебя отступился.
– Батенька!
Только и осталось, что всплеснуть руками, выражая свое негодование. Вот вечно он везде лезет, всех проверяет и испытывает. Ладно, пусть с Демьяном, прошлым моим женишком, батенька с мамой правы оказались, но Велемир точно не такой.
– Вот и проверим, – ответил он, точно прочел мои мысли. – Ничего с ним не сделается, с волкодлаком, от недолгого висения в подвале.
– А как я ему потом в глаза глядеть буду? Что скажу? Прости, мол, милый, ты там пока томился, я с батенькой кофий пила?
– Скажешь, родитель мой суров, и слова ему поперек сказать не могу, особливо после того, как на три года сбежала! Сидела, глаза в пол, и слезы горькие в горький же кофий роняла. Хочешь его, кстати? Или какаво заморское? Посидим, поболтаем, расскажешь, как эти годы жила.
– А то сам не подглядывал, – проворчала я и скрестила руки. Какаво хотелось, а признаваться в этом – нет. Вроде как слабину дала, раскисла от напитков заморских.
– Я нет. Вот маменька твоя – каждую седмицу, и письма т