– Что же ты думаешь? Принесся невесть откуда, попросил руки, и тут же отпущу с тобой доченьку мою ненаглядную, которую три года не видел? Тебе, значит, веселье, а мне – гнить тут в тоске и одиночестве?
– Батенька, ну что ты начинаешь! – проговорила было я, но он тут же топнул ногой по полу.
– Цыц, Василиса, не до тебя сейчас!
Самое обидное, что и Велемир тоже осуждающе на меня глянул и мотнул головой, призывая не вмешиваться. Да и Дмитр был тут как тут, все еще удерживал меня за локоть.
Подумать только, спелись! Что угодно, лишь бы против меня, несчастной!
– Обещаю навещать вас так часто, как сможем, – коротко поклонился ему Велемир. – И Василису неволить не буду, пусть живет здесь столько, сколько вздумается.
– Значит, вместо дочери моей предлагаешь ее визиты? – дальше лютовал батенька. – Знаю я, как все придумал: вначале еще будешь навещать старика, а потом все реже и реже, пока и вовсе не отговоришь мою Василису сюда наведываться!
– Обговорим заранее, сколько раз в месяц хотите дочерь видеть, – твердо ответил Велемир.
– Нет, не пойдет. Не отдам за тебя Василису, вот и весь разговор. Что ты предложить-то можешь? Разве что шкуру свою, чтобы я над камином развесил.
– Я останусь с вами! – вдруг вышел вперед Иней. – Все равно там, в Тридевятом, у меня ничего не выходит. А тут тишина, покой, деньги тратить некуда, девушки красивые, – он подмигнул удивленной матушке, которая тоже успела подтянуться. – Буду развлекать вас и о новостях рассказывать. А эти, – широкий взмах рукой на всех собравшихся, – пусть живут своей счастливой жизнью.
– Он знает толк в угрозах, – шепнула Любаша.
На этом Велемир влез во внутренний карман, а я тут же охнула. Если ему на пути попалась матушка, то могла подсунуть какую-нибудь дрянь. Это же ее любимое развлечение: ой, гляньте, что за чудесная вещь! В ней заключена смерть кощеева, берите-берите, не стесняйтесь! Мне не нужно, а вам без этого просто ни-ку-да. И ведь ведутся же!
– Вот, – Велемир вытащил из кармана серебряное зеркальце и протянул Кощею. – Завязано на Василисином и моем кольцах. Достаточно только подумать о ком-то из нас, как на кольце загорится камешек. И если нажать, то можно будет переговорить, как наяву. Конечно, заговаривал наспех и проверял только по месту, но должно и до Тридевятого дотягивать. Все же лунное серебро.
Он бросил взгляд на Любашу, а та покраснела от смущения. Сразу понятно, из чьих запасов ему досталось это зеркальце. Но Велемир все равно молодец: подумал о подарке для батеньки, еще и таком, что точно придется ему по нраву. Не пожалел время и сил на заговор, хотя мог бы уже на половине дороги к Тридевятому быть.
Батенька вертел зеркальце в руках, разглядывал со всех сторон, а потом поставил прямо перед собой. В то же мгновение мое кольцо потеплело, как нагретое солнцем. Из чистого любопытства я нажала на камешек и увидела, как над ним выросло недоумевающее лицо батеньки. То есть, в основном, левая половина и ухо.
– Диковина, конечно, – произнес он, а я услышала его голос дважды: вживую и от кольца. – Ладно, признаю, удивил меня. Но не настолько, чтобы отдать мою Василису.
– Тогда придумайте мне задание, постараюсь исполнить, – ответил Велемир, – но и от дочери вашей не отступлюсь.
– Ишь какой, задание ему! И что же, даже смертью моей грозить не будешь? – спросил Кощей, а потом еще раз взглянул в зеркальце, отчего там мелькнули уже правый его глаз и корона.
– Да как-то странно любимой на сватовство труп ее батеньки вручить, – пожал плечами Велемир. – Василиса всегда о вас тепло отзывалась, хотя и предупреждала о строгости. Поэтому за смертью я и не ходил, хотя эта Маша, – тут он кивнул в сторону маменьки, – и зазывала настойчиво.
Та тут же развела руками в рабочих перчатках, сделав непонимающее лицо.
– У нее там инст… интиляция «Жизненные трудности»: глиняная утка внутри глиняного же зайца слеплена, и игла с аршин их обоих прошивает, – пояснил батенька. – Вот и водит всех оценить ее творческий порыв. Хотя акварели у нее куда удачнее выходят. Главное, для ума безопаснее.
– Тогда извиняйте, – Велемир поклонился и ей. Такой вежливый, аж бесит! – В другой раз обязательно оценим, как и акварели.
– Ну, когда иглой не размахивают, оно не так интересно, – вздохнула маменька. – Но ладно, будем считать, что испытания ты прошел. – Она кивнула Велемиру. – И вообще, нравишься мне. Возьмем его в семью, а Кощеюшка? Вместо вот этой вот, – тут она ткнула уже в меня. – Сбежала от родителей на три года, ни словечка, ни полсловечка.
– Маменька! – всплеснула я руками, подошла ближе и обняла ее, едва сдерживаясь от того, чтобы разрыдаться.
– Ну, будет тебе, Василий! – она тоже похлопала меня по спине.
– Ну ма!
– Все-все, больше не буду, Василисушка, – маменька снова обняла меня. – Только больше не бросай нас.
Глава 29
Кормили в царстве Кощеевом вкусно, обильно и без ядовитых добавок. И комнату выделили просторную и теплую, с мягкой постелью и хрустящими от чистоты простынями. Велемир спал на них долго и сладко, почти как в детстве. Еще и мысли, что рядом Василиса, успокаивали и грели. Так бы и остался жить, как бы б не дела в родном дворце. Был же там кто-то, кто пытался его извести, а потом донес Кощею о проблемном Велемировом сватовстве.
Сам «батенька» на прямой вопрос не ответил, сказал, что мавки нашептали. А уж от кого они услышали, допытаться не выйдет, не та это нечисть. Одно ясно – кто-то из водных, от других бы передавать не стали. Недаром же Велемир почуял болотный запах в саду, когда с Дмитром разговаривал, да и потом были знаки.
И раз старшенького брата он скрепя сердце вычеркнул из списка подозреваемых, то оставалось не так много кандидатов. С которыми стоило бы разобраться до того, как он женится на Василисе, а Дмитр – на Альме. Не хватало еще, чтобы их жены или дети тоже оказались под ударом.
Потому утром третьего дня Велемир прихватил братца, кое-что из Кощеевых запасов, коня с Инеем и отправился с ними во дворец. А девушек решил пока в навьем царстве оставить, тем более Маша закопалась в Любашином сундучке, и разлучить их в ближайшие дни не выйдет.
Лукоморье снова встретило их теплом и солнцем. Велемир даже прищурился, наслаждаясь его лучами и ласковым ветром, что встрепал волосы. Вышли они в том же саду, из которого в навье царство прыгал Дмитр, напугав носящихся здесь слуг.
Разрушенную стену дворца успели подлатать, как и крышу, но работы до сих пор шли. Суетящиеся там люди первыми заметили царевичей и поприветствовали их. При этом на Велемира глядели, как на привидение, а то и вовсе сворачивали пальцы в обережные знаки.
– Любит тебя народ лукоморский, ох любит! – негромко произнес Иней.
– Вздумаешь об этом песню сочинить – женю, – отрезал Велемир.
– Я и не прочь, если невестушка будет вроде твоей. У нее точно сестричек нет?
– У моей Альмы есть кузины, – вмешался в разговор Дмитр. – Такие, знаешь, запоминающиеся. Плечи шире роста, молоты у каждой…
– Ха. Ха. Ха, – Иней покачал головой. – Можете потешаться, сколько угодно, но когда я решу женить, а будет это лет через пятьдесят, не раньше, то найду себе…
– Бедную глухую женщину, которая не узнает, что за зло приютила, – перебил его конь.
– Нет, он просто надеется, что к тому времени мы позабудем про его планы, – скривился Дмитр. – Какая еще женщина? Может они и бросают ему монеты в гусли, но замуж точно не пойдут.
– Это лютня, неуч! – зашипел бард, затем осекся, заметив идущего к ним царя и советников. Даже почтительно склонился, как приличный верноподданный.
Ратмир же шагал к ним широко и размашисто, будто в самом деле истосковался и хотел обнять сыновей. Но заметив взгляды царевичей замедлился и нахмурил брови:
– Вас же четверо было! Куда еще одного дели?
Велемир оглянулся, но не заметил коня. Тот, видимо, посчитал царя и советников недостаточно плохой компанией, потому и растворился в кустах. Пришлось как-то пояснить это:
– Он скромный очень.
– Ага, втюрился по уши в одну красотку, а признаться боится, – тут же влез Иней. – Хотя та на нем буквально ездит!
– Завидуешь, стихоплет? – Ратмир опять огладил бороду, но быстро переключился на сыновей. – Я вас только в раннем детстве вдвоем видел, а последнее время будто прилипли друг к другу, подозрительно все это.
– Невесты наши сдружились, – пояснил Дмитр. – Не хотим их расстраивать.
– Дело нужное. Хороши у вас девки, упустите, больше себе таких не найдете.
В другое время Велемир тут же бы ощерился и заспорил. Как это: не найдет? Да если захочет, он себе еще и не такую невесту сыщет! В тысячу раз лучше Василисы. Сейчас же только покивал головой. Второй такой в самом деле нет, хоть ты трижды все царства обыщи.
Дмитр тоже не стал спорить, только закатил глаза и скрестил руки на груди. Его Альма – тоже неповторима и прекрасна. Не каждая девица сможет на чужой земле войско собрать, а потом и поддерживать его в порядке, пока муж отсутствует. Дружинники Дмитру постоянно слали жалобы, что принцесса их то в марши вокруг Лукоморья гоняет, то рвы заставляет копать, то укрепления строить. Но он только отмахивался: практика никогда не лишняя, а то совсем разленились на службе.
И вообще будто бы гордился Альмой. Мол, поглядите-ка, какая у меня невеста деятельная да толковая, с такой ничего не страшно, всегда спину прикрыть сможет. Хотя вслух этого, конечно, и не озвучивал. В Тридевятом другие девы ценились, тихие да скромные, а не те, что козлищ молотом гоняют или войска строят.
– А что же вы Василису, вторую мою невестку не привели? – поинтересовался Ратмир. – Али не смогли ее из царства Кощеева вызволить?
– Что же вызволять, когда там ее дом родной? – Велемир пожал плечами. – Погостить пока осталась, родителей потешить.
«Не одного же тебя веселить всей компанией», – подумал он.
– И Кощей согласился дочь за тебя отдать? Удивил.