Велемир снова не нашелся с ответом, остался стоять неподвижно, а царь продолжил:
– После таких вестей думаю, не передать ли тебе наше Тридевятое? Что думаешь, а, Дмитр? Обошел тебя братец?
– Воля твоя, батюшка, – кисло ответил старший, но руки не опустил. И всем видом излучал скуку.
– Воля твоя, – поддержал его Велемир. – Как решишь, так и сделаем, но в забавах твоих, извини, больше участвовать не будет.
– Уж у нас и ковры закончились, и хлеба, и запал.
– Что же, так и уйдете, волю мою не выслушав? – нахмурился он.
В сад, тем временем, подтянулся Иванир со своей лягушечкой на плече, такой же улыбчивый и отрешенный, как и всегда. Вот уж кого не касались ни тревоги, ни заботы. Обычная жизнь будто текла в обход Иванира, не вовлекая в свои сети. Оттого и выглядел он куда моложе их с Дмитром, хотя родился через два года после Велемира.
– Так мы слушаем, – ответил старшенький. – Но более соревноваться друг с другом не будем.
– Настоящий брат как-то дороже призрачной короны, – поддержал его Велемир. – Да и твоего развлечения – тоже. Разве выбирают правителя по тому, как его жена ковры прядет? Или на пиру пляшет?
– Ну не скажи, для будущей царицы оно ох как важно, – покачал головой Ратмир. – Но лучше объясните, когда же это вы так спеться успели?
Велемир с Дмитром переглянулись, решая, кто будет объясняться. Не так уж они и спелись, на самом деле, скорее впервые не видели причины соперничать. А стоило прекратить споры, как оказалось, что брат не самый плохой человек. И иметь его в сторонниках куда лучше, чем в противниках.
– Да тогда же и спелись, – кивнул Дмитр, выходя вперед. – Пока над заданиями твоими головы ломали, а потом от опасностей по дворцу метались. И невесты наши оказались мудрее нас, сдружились и нам глаза открыли. Так что, хочешь, мне корону передай, хочешь, Велемиру, хочешь, сам правь и дальше, мы спорить не станем, найдем себе и без того дело и всегда будем на страже Тридевятого стоять.
– Удивили, – Ратмир огладил бороду. – Все ждал, когда же повзрослеете и поумнеете, а вам для того девки понадобились! Чудеса просто! А ты что же не с ними? – тут он повернулся к младшенькому. – Не нашептала лягушечка, что с братьями дружить надо?
– А мы и не ссорились никогда, – пожал тот плечами, отчего его невестушка едва не сверзилась с высоты. Но удержалась, перебирая лапками, и обиженно квакнула. – Душа моя любовью наполнена, и на семью ее хватает, и на царство наше.
– Любовью, говоришь? – изогнул брови Велемир. – Я пока гостил в царстве Кощеевом, думал много. Как же так вышло, что Дмитр, вроде бы хороший человек: честный, преданный, добрый, а столько мне всякого зла в детстве сделал, столько раз пытался со свету сжить. Конюшню вот поджег, когда отроками были, и меня внутри запер. И чем дольше думал, тем больше несуразиц видел. Брат-то, возможно, меня и не жаловал, твоими, отец, стараниями, однако ж в лошадях души не чаял, не стал бы их риску подвергать.
– Это точно, – согласился старшенький.
– Да и в других случаях не мог я прямого зла от него припомнить, все исподтишка, подленько, в спину. Дмитр, думается, в открытую бы не побоялся напасть. Тогда и стал думать, кому еще я мог помешать. А так разобраться, ничего во мне нет, кроме очереди на наследование. Но кому же, кроме старшего, выгодно меня убирать? Неужто младшенькому? Но Иванир не такой, ему наши распри не интересны.
Младший царевич тут же покивал головой с прежней глуповатой улыбочкой.
– А потом я подумал, что вообще о нем знаю? – продолжил Велемир. – Вспомнил, перебрал, сопоставил. Вроде бы властью он не интересуется, а поди ж ты, сидит в столице, при должности. А я по всему царству с мечом скачу. Да и невесту сразу привел, стоило отцу о том заикнуться. И боролся со всеми на равных, караваи пек, ковер прикупил, наверняка и к пляскам готовился, да Кащей всех спугнул.
– Просто волю батюшкину исполнил, как и положено сыну, – смиренно ответил тот.
– Достойный ответ. Только вот в чем незадача: во время испытаний опять творилось странное. Невест наших опоили, мне венок подбросили заговоренный, от которого я в волка обратился, Дмитра отравить пытались, как он мне признался, – старшенький важно кивнул на это. – Он даже на меня думал, но Альма разубедила, не поверила, что ее подруженька на такое бы решилась. А потом и вовсе Кощею на меня донесли. Личности он не назвал, намекнул только, что слух запустил кто-то из водяной нечисти. И дал кое-что.
Велемир прищелкнул пальцами, отчего из воздуха тут же соткалось зеркало. Старое, потемневшее, в человеческий рост и такое тяжелое, что стояло на больших лапах-опорах. Иванир как-то незаметно сделал шаг в сторону, чтобы случайно не отразиться в нем, но особого беспокойства не высказал, все также стоял и улыбался.
Велемир же спокойно подошел и помахал своему отражению. Было то выше его, щерилось клыками из пасти и угрожало всем когтями на руках. Волкодлак он волкодлак и есть, но свою сущность он не скрывал. Дмитр тоже без вопросов подошел к зеркалу и приосанился, разглядывая, как кружится магия вокруг его двойника, а затем братья повернулись артефакт так, чтобы в нем отразился младшенький.
Тот был меньше и худее, а еще таким же черноволосым и смуглым, как и прочие Берендеевичи. Не иначе как использовал заморские краски, чтобы больше походить на исконных жителей Тридевятого. Мол, поглядите, я такой же, как и вы, не чета пришлым правителям.
Зато на плече его приютилась не безобидная лягушка, а жуткое чудище, похожее на бородавчатый пузырь на тонких лапах. Оно бесформенной массой стекало с плеча Иванира и сонно моргало тремя глазищами навыкате.
Царские советники и охрана тут же взбудоражились, призвали магию и обнажили оружие, только младшенький все стоял на месте и улыбался, будто и не понимал, что происходит.
– Грустно мне, отец возлюбленный, что так легко наветам поверил, на ярмарочные фокусы поддался…
– Фокусы, говоришь? – Ратмир сузил глаза, затем произнес что-то и ударил магией.
Волна ее тут же разошлась от царя и окутала всех собравшихся. Советники и охрана поморщились, у некоторых, как и у Велемира, полезла вторая сущность, но быстро успокоилась, а лягушка раздулась и шлепнулась на землю в своем натуральном виде.
Размера она была впечатляющего: с хорошего теленка, пахла гнилью и тиной, нагло улыбалась всем безмерно широким ртом. Затем неясно булькнула и обратилась уже знакомой им девицей. По счастью, одетой.
– Ты что же за тварь такая? – удивился царь.
– Царевна-лягушка, – невозмутимо ответила она. – Ощущаю себя именно так, а внешность – наносное и неважное.
– Хорошо, не Царевной-лебедем, – поддакнул Ратмир. – Вот была бы потеха. Что же ты, Лягушка, со злом в мой дворец пожаловала? И не побоялась?
– Чего же бояться, если мне по судьбе здесь править, – также спокойно ответила Иванна. – Надо было только вас с сыновьями подвинуть, и все бы хорошо было. А царевичи и рады стараться: грызутся, спорят, ненавидят друг друга, а добрый батюшка их подначивает, да в усы улыбается, на это глядючи.
Возражать царь не стал, наверняка и сам понимал, что тоже приложил руку к этой ситуации. Сколько лет закрывал глаза на то, что во дворце творится. Правда ли не видел или хотел закалить царевичей неурядицами – Велемир не знал, но всецело не одобрял отца. Василисин батенька при всех своих причудах дочерь любит, а Ратмир что? Тревожится ли он о сыновьях? Думает о них? Чего хочет в конечном счете? Сильного царя себе на замену или просто потешиться, отвлечься от государственных дел?
– И что же, младшенький мой, не стал возражать против твоего плана? – спросил он вкрадчиво. – Или для того тебя и нашел, этакую лягушку ? Потому и таскал у себя на плече, не выпуская, чтобы его родовая сила ото всех укрыла твою сущность?
– Давно мы знакомы, не к чему было искать. Самими богами друг друг предназначены, – на этом Иванна подошла к Иваниру и взяла его за руку. А тот улыбнулся в ответ и пальцы ее огладил. Все же странные вкусы у младшенького, как ни крути.
Царь уставился на него и произнес:
– А ты не хочешь ничего сказать до того, как прочь из Лукоморья вышлю? Посидишь годков тридцать на болоте со своей лягушкой, зарядишься позитивными вибрациями по самые уши. Подумаешь о том, стоило в родном гнезде гадить али нет!
– Да лучше на болота, чем здесь! – рявкнул Иванир, разом растеряв свое благодушие и отпихнув лягушку. – Ты же сразу решил, что старшенькие у тебя – гордость и наследники, а я так, дурачок, только за мамкиным подолом бегать и гожусь. С детства определил, кто чем заниматься должен. А я тоже править хотел!
Насчет радости и гордости Велемир бы поспорил, не больно-то отец их с Дмитром хвалил и поддерживал. Гонял скорее и подначивал. А еще – закрывал глаза на сложности, иначе бы давно вмешался в распри и поймал младшего за руку.
– Так ты слабым рос и болезным! – возмутился в ответ царь. – Чуть что – в слезы. Меч взял в руки – порезался. А мать твоя, рано ее забрали боги, все это переживала сильно, не хотел ее тревожить.
– Да, одна маменька меня и любила! Утешала, говорила, не расстраивайся, Иванушка, и ты царевич, и ты править можешь! А я потом понял, что в самом деле могу. Надо только братьев с пути убрать. Но Дмитр был куда старше и сильней, потому с Велемира начал.
– Ах ты паскуда! – ошеломленно произнес Ратмир. – Я все искал, кто в дворце смуту сеет, столько народу из Лукоморья выслал, стольких от двора отлучил… А это ты, гнилое семя! Был же малец, как только духу хватило?
– Да я не только сам, помогали мне, – осклабился тот и начал ходить туда-обратно, точно помешанный. – Многие видели, что из старшеньких негодные цари выйдут. То ли дело из меня: добрый, понимающий, дальновидный, традиции чтящий. Потому и подсобили и с конюшнями, и с волкодлаком… А Велемир тогда обратился, стал неубиваемым. Да и матушка о моих делах прознала, потребовала прекратить. Пришлось дальше… чужими руками.