И провёл рукой по лбу: собственная реплика кольнула некой неправильностью. Как всегда?.. Будто он, Бретт, с некоторых пор нечастый гость в этом доме? Развить эту мысль мешала тупая, но ощутимая головная боль. Лорд Сорейн швырнул на скатерть вилку и нож.
– Отец, я уже понял, что знатно отличился минувшим днём, – вклинился Бретт, пока в него не бросили очередной ворох обвинений. – Так знатно, что никак не могу вспомнить, где был и что творил. О том, что моё поведение бросает тень и всячески позорит наше доброе имя и моё гордое звание лирдарийского посла, я тоже уразумел. Не понял только, чем именно. Посему умоляю вас: можно сначала, но с самого главного?
Лорд Сорейн снова рыкнул, да так, что прислуживающие за обедом слуги испуганно шарахнулись прочь. Леди Лиита с тяжким вздохом накрыла ладонью сжатый кулак мужа и заговорила первой. Со слов матери, Бретт с дружками самым неприглядным образом надрался в каком-то кабаке. Да так, что домой его принесли вчера абсолютно невменяемого, горланящего похабные народные песни на всю округу. Приятель и однокурсник Ивлар, осуществивший доставку, сам с трудом держался на ногах, но внятных объяснений тому, как их с Бреттмаром занесло в третьесортное сомнительное заведение и что они там столь бурно отмечали, дать не сумел. Леди Лиита со вчерашнего дня маялась мигренью, а про отца и заикаться страшно. Бретт слушал со всё возрастающим недоумением. Выпады о позоре, подмоченной репутации сразу пяти не то шести поколений славного рода Сорейнов пропустил мимо ушей, о недопустимом поведении будущего посла – вроде знакомый набор слов, а приложить к себе не выходило. Он и теперь опустошил всего один стакан холодного лимонада, а не весь кувшин.
– Напился до потери пульса? – едва ли не по слогам повторил он обвинение. – Я?
В этом память работала чётко: не водилось за Сорейном-младшим подобного грешка.
– Ну не я же! – рявкнул лорд Дермот, вновь теряя терпение. Стряхнул с себя мягко поглаживающую руку леди Лииты.
– А поводом-то что послужило?
– Ты у меня спрашиваешь?!
– Дермот, умоляю, успокойся! – супруга ловко подсунула ему лимонад.
Бретт вышел из-за стола обескураженным. Во-первых, понятнее произошедшее не стало. Во-вторых, следовало поскорее поговорить с другом Ивларом и уповать, что у того с памятью дела обстоят лучше. Едва Бретт упомянул имя Ивлара, родители быстро переглянулись. В третьих, отец настоятельно просил в ближайшие пару дней не отлучаться из дома, дабы окончательно прийти в себя и не вляпаться в новые «подвиги» накануне торжественного вручения диплома в ЛАМПе. Учитывая, что Бретт давно являлся совершеннолетним и не был склонен к сумасбродным поступкам, подобная просьба-приказ показалась ему унизительной, он скрипнул зубами, но пререкаться пока не стал. Безапелляционным тоном лорд объявил, что они с матерью будут сопровождать сына до ворот академии. Было и в-четвёртых.
Даже если допустить, что на Бретта свалился повод от души пообниматься с бутылкой, очень странно, что алкоголь так на него подействовал. Не должен был. Ни дорогой элитный напиток, ни забористое дешёвое пойло сомнительного качества носителей крови дракона не брали совсем, сохраняя ясность ума и завидную трезвость. Лёгкое приятное головокружение и повышенная болтливость – вот и весь эффект. А Бретта приложило до полной потери ума и ясности, и этот факт беспокоил, в отличие от отцовского гнева.
Он отправил Ивлару записку с просьбой о срочном разговоре. Приятельствовали они с первых дней учёбы в костонской академии; их маленькая компания состояла из четвёрки будущих дипломатов и, может быть, и остальные друзья вчера присутствовали на памятной, точнее, беспамятной попойке, но их Бретт пока не стал беспокоить. Ивлар отозвался не сразу. Бретт развернул полупрозрачную проекцию, но её хватало, чтобы оценить внешний вид друга: немного помят, взволнован, но весел. Ивлар наградил градом беззлобных подколок.
– Вот уж не ожидал, что тебя свалит пара кружек! – не удержался, загоготал он.
Бретт сердито засопел и потребовал подробностей.
– Да ладно! Тебе что, действительно наглухо память отшибло?
– Ив, ты можешь просто сказать, что мы вчера так бурно отмечали?
– Да просто… так сказать, начало новой жизни: тебя ждёт прекрасный Герстин, Ливсу и Дину тоже приготовлены тёпленькие местечки. Да и мне, в общем-то, грех жаловаться. Так что решили собраться заранее, пока тебя не поглотили дорожные сборы и прочее, да и Ливс послезавтра уезжает… Нет, ты не придуриваешься? Правда что ли не помнишь? И как мы не могли затолкать тебя в коляску и полдороги пёрли на себе?
– А вторую половину дороги? – зачем-то уточнил Бретт.
Ивлар окончательно развеселился:
– Применили коллективное заклинание левитации и тащили за собой по воздуху, слегка попинывая, чтобы не сбивался с курса. Ты ж тяжёлый как медведь!
– По воздуху, значит, – мрачно повторил Бретт.
– Да ладно, ты же не обиделся? – удивился приятель. – Ты завтра-то в ЛАМПу не забудешь приехать? Может, это… разбудить тебя, напомнить?
– Благодарю за заботу, я как-нибудь сам. Тут желающих напомнить – целый дом.
– О, – тут же поубавил веселье Ивлар. – Ты это… держись там.
Бретт спустился прогуляться по парку, но в голове так и не прояснилось. Всё, что понарассказывал смешливый друг, звучало как-то отдельно от Бретта. Но отец так искренне и натурально негодовал!.. В самом Бретте сидело непонятное желание сорваться с места и немедленно мчаться… куда?
Лорд Сорейн немного остыл, мать перед сном заглянула справиться о здоровье. Но чего-то не хватало. И Бретт непременно выяснит, чего.
Следующим утром в экипаже с гербами они выехали в Костон. ЛАМПа устроила роскошный приём для выпускников и их гостей, но Бретт не обращал внимания на окружающую обстановку. Фоном для него прошла отрепетированная напутственная речь ректора, чьи-то благодарности, какие-то выступления, музыка… Не помнил, как взял в руки плотную небольшую папку, которую даже не раскрыл. Кажется, к нему подходили друзья, что-то говорили и он даже отвечал им. Вроде пригласил Ивлара на праздничный ужин: родители всегда неплохо относились к нему, привечали в доме. Но в этот раз Ивлар отказался, да и на протяжении всего времени то и дело посматривал в сторону Бретта со странным выражением. Так впечатлился их совместной гулянкой?
Вернувшись домой, Бретт по маминой просьбе нацепил соответствующую случаю улыбку и поприсутствовал на организованном в его честь ужине. Странно. Отец так жаждал вылепить из отпрыска дипломата, так гордился успехами – и при этом торжество получилось более чем скромным, тихим, без гостей. Разве что скорый отъезд к южному морю не вызывал отторжения, напротив, вызывал тепло в душе.
Перед тем, как разойтись по своим комнатам, мать осторожно придержала Бретта за рукав:
– Я уже не уверена в твоей памяти, дорогой, так что на всякий случай напомню ещё раз: ювелир будет здесь завтра в десять.
– Какой ювелир? Зачем? – нахмурился Бретт.
– Ювелирный дом Неймар, первый из лучших в Костоне. Он привезёт украшения, мы договорились об этом ещё… давно. Поможешь мне выбрать кое-то?
– А отец с этим не поможет? – удивился Бретт.
– Твоему вкусу я доверяю больше, – улыбнулась леди Лиита.
Бретт невнятно хмыкнул, но обещал посмотреть содержимое шкатулок. Последнее, что его волновало – это серьги и ожерелья. У него не проходило чувство, будто живёт не свою жизнь, и крайне важным было вспомнить тот злополучный день. Но любые попытки устранить кашу в голове проваливались.
Утром он был на ногах задолго до десяти, заглянул к матери: та прихорашивалась перед зеркалом, будто готовилась не ювелира принять, а представителя королевских кровей самое малое. Шустрая служанка ловко сооружала из пышных волос госпожи упругие локоны и укладывала их в замысловатую причёску.
– Так зачем на самом деле вам нужна моя помощь? – спросил Бретт, устраиваясь в свободном кресле.
– Принеси мою шкатулку. Лиловую, – велела леди Лиита служанке.
Та проворно упорхнула.
– Бреттмар, я бы хотела, чтоб ты на свой вкус выбрал какие-нибудь серьги или даже гарнитур. Для… Для подарка леди Виолене де Глойс. Ты ведь помнишь, что отплываешь в Вион на стажировку к её отцу?
– О стажировке и лорде де Глойсе я отлично помню, – заверил Бретт, внимательно глядя на мать. – Но Виола здесь причём? Как будет воспринят такой подарок с моей стороны, вы подумали? Я ведь отменил помолвку.
Леди Сорейн приложила к вискам тонкие пальцы.
– Послушай…
– Я весь внимание.
В этот момент служанка вернулась с объёмным ларчиком с высокой крышкой. Почтительно водрузила его на столик и, повинуясь взмаху хозяйской руки, удалилась. Леди Лиита неторопливо откинула крышку, перевела взгляд на содержимое ларчика: серьги, кольца, кулоны и подвески, браслеты – всё это великолепие заиграло сдержанным благородным блеском в утреннем свете, залившем комнату.
– Я помню, что ты отказывался жениться на дочери лорда де Глойса, и твои письма лорду мы с отцом тоже отлично помним. Не представляешь, каково нам было узнать о твоём решении, и узнать не лично от тебя, после того, как твой отец столько времени готовил вашу помолвку!..
– Мама, я прошу вас… – поморщился Бретт.
Напоминание о разорванной помолвке всё ещё было неприятным. Отец Виолены не затаил зла и достойно принял отказ. А что ещё там было?..
– Сын, это я прошу тебя. Выслушай. Это важно.
Бретт выпрямился в кресле, скривился, словно проглотил кружок лимона. Леди Лиита принялась перебирать украшения, губы беззвучно шевелились, подбирая слова для него. Что ни день, то досадные новости!
– Мама, мы ведь уже всё прояснили: для моей стажировки и остальных договорённостей вовсе не нужна женитьба на Виоле! Я говорил и с ней, и с лордом – этот вопрос улажен! Виолена чудесная девушка, но она…
Бретт запнулся. Рассеянно разглядывая содержимое шкатулки, его взгляд вдруг выхватил очень знакомый блеск. Он вынул из отдельного ложа кольцо, прерывисто выдохнул и положил украшение на ладонь. Что-то отвечала мать; Бретт не слышал. В ушах шумело, и с каждой секундой всё сильнее. Сердце как ледяными тисками стиснуло, Бретт зажал кольцо в кулаке и медленно поднял глаза на продолжавшую что-то говорить маму.