Хотя помощь Бретту в этот момент была ой как нужна, сам он пока не мог вернуть контроль над собственным телом. Ко всему этому примешивался животный страх за Кейт, которую он, как ни силился, не мог услышать вновь. Перед тем, как утащить Бретта из лесочка, Блейз пытливо заглянул ему в лицо:
– После жду от тебя подробных объяснений. Вот такие частичные проявления животной половины бывают вызваны глубочайшим потрясением или страхом, и это, судя по всему, твой случай. Мне нужно знать, что с тобой, чем это вызвано и способен ли ты нести службу дальше. Если нужна моя помощь: грамотный целитель, специалист по оборотам, лекарства – я должен знать. Всё, а сейчас слушайся Паолу и постарайся успокоиться.
Хрупкая с виду, рыжая красотка обладала звериной силой и выносливостью. Она без особых усилий притащила Бретта к шалашам, пропустила мимо ушей его ворчание, отмахнулась от попыток передвигаться самостоятельно. Крылья назвала невероятно красивыми и помогла снять спазм массажем. Прошлась сильными пальцами по плечам, размяла основание крыльев и область лопаток под ними.
– Жду-не дождусь увидеть твоего дракона полностью, – улыбнулась Паола, по-хозяйски расположившись в шатре Бретта рядом с ним. – Твой зверь не чёрный и не серый, он потрясающего благородного оттенка с синим отливом и серебром. Редкий окрас. Пить хочешь?..
Бретт хотел побыть один, но выставить проявившую заботу и участие женщину вот так сразу не мог. Сдержанно поблагодарил за массаж и аккуратно отстранился. Действия Паолы, надо признать, помогли: крылья перестали бестолково хлопать, а в какой-то момент естественным и будто бы привычным движением втянулись внутрь. Хартвик, присматривающий за лагерем в отсутствие ловчих, пытался Бретта накормить, авторитетно заявив, что еда – лучшее лекарство от любых болезней, и от спонтанного недооборота в том числе. В конце концов Бретт, дабы не обижать повара, принял у него огромную кружку с густым бульоном, щедро сдобренным… чесноком, разумеется, напоказ отхлебнул и показал просиявшему Хартвику поднятый вверх палец.
– Крылья у тебя тоже прорезались впервые? – поинтересовалась Паола, не спеша покидать бреттово убежище. – Расскажи мне. Что у тебя случилось?
Бретт отставил кружку с ароматным горячим варевом и качнул головой.
– Да брось, неужели тебе нравится носить всё в себе? Не доверяешь? – не отставала ловчая. Придвинулась ближе, взяла за руку. – Поделись, тебе легче станет, а нам поможет понять, как помочь тебе с этими спонтанными оборотами. По-хорошему, тебе надо уже перекинуться целиком и закрепить результат…
– Жду-не дождусь, – заверил Бретт. – Вот и расскажи мне, каково это: чувствовать своего зверя? Как установить с ним полный контакт, позвать?
– Только в обмен на твой секрет, – лукаво улыбнулась Паола. – Хотя бы один, все не прошу. – Она разом посерьёзнела. – Моя драконица проявилась впервые в очень… мерзкой для меня ситуации. Блейз не рассказывал?.. Он знает мою историю. Мой отчим после смерти матери выгнал меня из дома. Ну, то есть я могла там остаться, но на определённых условиях, мне совершенно не подходивших.
Женщина умолкла, вытащила из волос заколки и принялась переплетать косу. Бретту стало неловко: откровенничала ловчая нечасто, никогда не давила на жалость. Он молча ждал, когда она заговорит снова, не понимая, хочет ли услышат то, что она собиралась сказать.
– Этот жирный индюк хотел, чтобы я грела ему постель, – отрывисто проговорила Паола, пока её пальцы неторопливо скользили по густым рыжим прядям. – Я совсем юной тогда была… Неважно. Я отказалась и подкрепила свой отказ сковородкой аккурат промеж его поросячьих глазок. И оказалась за воротами, без денег и крыши над головой. Он сказал, что если я одумаюсь, могу вернуться. Я тогда знать не знала, что во мне драконья кровь. Позже… проявилось. И сразу, рывком. – Паола села очень ровно и выпрямила спину. Глядела перед собой. Уже доплела косу и закрепила кончик заколкой, но продолжала вертеть тонкие внизу косы пряди в пальцах. – Недолго у меня получилось хранить гордость и девичью честь. – Усмехнулась. – Подавальщицей в придорожном трактире, если не привередничать, то жилось в целом сносно, и хозяин не отличался особой жадностью, позволял оставлять себе монетку-другую, и в углу не зажимал. Но и от подвыпившей компании здоровенных наёмников не защитил. Напротив: когда они пожелали остаться единственными посетителями и щедро заплатили, он быстренько прихватил денежки, запер трактир для прочих клиентов и утопал спать. Вышибалу отпустил до утра. А мне рекомендовал быть поласковее. Скотина.
Бретт не вынес, развернулся к вновь замолчавшей ловчей всем корпусом.
– Они..? – тихо выдавил он, не зная, как спросить.
Паола нарочито небрежно пожала плечами.
– Да. Не все. Двое только. Или трое… Я плохо помню. Не помогли ни мольбы, ни сопротивление. Слабой я никогда не была, но не против толпы, а их было… Не помню. Больше шести, кажется. – Она нехорошо ухмыльнулась. – Они... не церемонились, делали со мной всё, что хотели. А потом боль сменилась пожаром. Я будто горела, но это пламя не обжигало. И в какой-то момент я перестала быть собой, а помещение трактира резко уменьшилось в размерах, потолок оказался гораздо ниже, чем я его помнила. Думала, брежу: всё виделось в огне, а я казалась себе такой сильной, непобедимой, могла крушить мебель и ломать хребты тварям, смутно напоминающим людей. Они маленькие такие были, жалкие… Что-то кричали… Вот так враз мы поменялись местами, и теперь я смеялась, глядя, как их поглощает огонь. Всё потонуло в огне, только я почему-то не пострадала. Не сразу поняла, откуда это пламя взялось.
Ничего от того трактира не осталось.
Много позже мне объяснили, что в момент наивысшего потрясения, сильного душевного волнения, переживаний, боли, страха – у рождённых с двумя ипостасями первый оборот может пройти не так. Это необязательно, но случается. А я ещё и не знала о себе ничего. Ну и вот… У меня очень мощная зверюга, но неправильный огонь. Я горю и поджигаю всё вокруг себя, безопасна только для таких же, как я.
Бретт неловко пошевелился, подавил желание обнять Паолу, успокоить, напомнить, что пережитый ею ужас остался в прошлом. Глядя на неё, чуточку отрешённую, но спокойную и не растерявшую уверенности, понял: женщине это не нужно. Она давно пережила то насилие, отомстила и приняла себя такой, как есть. И не для того, чтобы вызвать в нём жалость, всё это рассказала.
– А что было после? – всё же спросил он.
Паола хмыкнула, ловким движением фокусника вытащила из складок своей одежды флягу, сняла крышечку: по шатру поплыл терпкий аромат трав. Не поморщившись, сделала добрый глоток и протянула настойку Бретту.
– Долго скрываться у меня не получилось. Я начала учиться контролировать оборот, но драконица с той злополучной ночи не появлялась, а в человеческом облике меня быстро поймали и затолкали в темницу. Всё же… Нескольких человек я спалила не моргнув глазом. – Она посмотрела на Бретта прямо и открыто. – Нацепили антимагический ошейник на всякий случай. Никто и слушать не желал о моей самозащите. Казнить не спешили, но и не отпускали. О том, чтобы простить мне те жертвы и отправить учиться, и речи не шло. Иногда… меня уводили в какой-то просторный подвал, снимали ошейник и запирали на несколько часов. И почему-то в неволе и темноте я снова начала менять облик, стало получаться превращаться по собственному желанию. А потом парализующий импульс, кратковременная потеря сознания – и я снова в камере, в ошейнике и не драконом.
Где-то через год меня нашёл Блейз. Вытащил, предложил службу и вполне неплохие условия. Научил драться, показал, как можно с пользой использовать мою бракованную сущность для борьбы с нечистью. Это я всё к чему?.. – подытожила Паола и стрельнула глазками в Бретта. – Ты хороший парень, Бретт, но ужасно скрытный. Мы же здесь все как одна семья. Не носи на сердце такую тяжесть, поделись.
Бретт медленно поднялся на ноги, почти задев макушкой купол шатра. К настойке не притронулся, и ловчая забрала свою фляжку назад, сделала из неё ещё пару глотков.
– Историю за историю? – невесело ухмыльнулся он. – Твоя уж очень… Мне жаль, Паола.
– Да брось, – почти весело ответила женщина и поднялась следом. – Всё давно прошло. Тебя что гложет?
Неизвестность.
Бретт вылез из шатра на морозный воздух, запустил руки в снег и протёр им лицо.
– Мне нужно к невесте, – глухо сказал он выбравшейся следом Паоле. – Прямо сейчас, а я не знаю, куда бежать. Не знаю, где она. Ей очень плохо. У нас что-то вроде ментальной связи, но я не всё по ней могу услышать и узнать. Когда там, в лесочке, меня накрыло, почувствовал её боль. Я не знаю, что это. Кто-то мучает, издевается?.. Проклятье!.. Это было так ярко, как будто рядом!
Паола, хмурясь, смотрела на него.
– Ты её чувствуешь, но не знаешь, где она? Не понимаю.
– Это сложно объяснить. Остатки связи никуда не делись, к счастью, иначе я… Мне кажется, на ней или какой-то амулет, блокирующий связь, или она сама поставила щиты, закрылась от меня. Есть причины… Мне кажется, она думает, что есть, хотя на самом деле – ни единой. По этим обрывкам я знаю только то, что моя невеста жива, а больше ничего. Я пытаюсь дозваться её и сейчас, но совсем глухо.
Паола помолчала, поддевая мыском сапога снег.
– Что это за невеста такая, что от тебя прячется? – с сомнением протянула она. – Ты точно ей нужен?
– Выясню, когда найду, – сквозь зубы проговорил Бретт, задетый этим сомнением. И махнул рукой: почему бы и не открыться, в конце концов? – У нас всё было очень хорошо, мы собирались пожениться, но свадьбу сорвали. Девушке наплели про меня что-то, после чего она уехала в неизвестном направлении. Я в тот момент… не смог сразу броситься на её поиски.
– Почему?
– Последствия ментального воздействия. Когда пришёл в себя, следы Кейт успели затеряться. Связь заблокирована. Письма не доходят, поиски пока не дали результата.
– Дела-а… Стало быть, когда ты уходишь на день-два из лагеря – в это время ты ищешь свою беглянку?