На смену негодованию и глухому отчаянию пришло оцепенение, и леди Лииту Кейт слушала без желания прервать и немедленно выставить вон. Пропустила мимо ушей только пространное вступление, содержавшее извинения за сына и заверения, что леди Лиите страшно совестно за эту «неловкую ситуацию». Леди всё-таки снизошла до клятвы, что к состоянию Бретта не имеет отношения ни она, ни отец, лорд Дермот: они ничего в еду и питьё сыну не подсыпали, в магический сон не погружали, иным способом не воздействовали. После услышанного в храме и гостинице Кейт, собственно, стало всё равно.
Леди Сорейн предложила неудавшейся невесте своего отпрыска переезд в далёкий провинциальный Талир, расположенный в соседнем графстве. Небольшой, но развивающийся быстрыми темпами, а главное, леди когда-то была хорошо знакома с одним из чиновников городского магистрата. Пока Кейт отсутствовала, Лиита договорилась о месте для одной способной и подающей большие надежды выпускницы престижного университета, а также носительницы магии жизни. Талиру такие маги были очень кстати. Для перспективной девушки, если она согласится приехать, уже пообещали выделить жильё и положить достойное жалованье: леди Лиита взяла на себя смелость гарантировать, что Кейтрисс Тиаль достойна таких трат.
Кейт, слушая плавную, немного напористую речь дамы, скептически усмехалась. Джессма не отвечала, две другие подруги тоже до сих пор ни слова не прислали, в Костоне девушку не держало ничего, возвращаться некуда: дом в Оренсе, столице, где Кейт когда-то жила, отец продал много лет назад, когда маме стало хуже и потребовались большие суммы на её лечение. Мамы не стало три с небольшим года назад, незадолго до отъезда Кейт в Карризиум. Отца девушка похоронила за полгода до знакомства с Бреттом; очень ей тогда помогли папины маги-сослуживцы. И с организацией, и с моральной поддержкой: брат не успевал приехать, только соболезнования передал.
Леди Сорейн показала девушке рекомендательное письмо: пусть с талирским чиновником она и договаривалась по магической связи, но бумагу, надлежаще составленную, в магистрат привезти следовало. Кейт долго молчала, осмысливая предложение леди. Неприязненно косилась на мешочек с золотыми монетами.
– Не отказывайся, – сказала леди Сорейн, двигая деньги к Кейт. – Деньги на первое время всегда нужны, никогда не помешают. Да и дорожные расходы, опять же…
До потенциального места службы добираться с неделю или чуть больше. Кейт не торопилась соглашаться: холёная дама у стола вызывала такую неприязнь, что ей хотелось швырнуть в лицо и деньги, и ещё что-нибудь, удачно попавшее под руку. Но о будущем следовало подумать. Кейт молча взяла в руки письмо в конверте, внимательно прочла, а сама незаметно проверяла бумагу магией: подлинное ли или иллюзия? Магия молчала, не находя фальши. Девушка под взглядом леди Лииты, не стесняясь, проверила и монеты, и только тогда, пожав плечами, тускло произнесла:
– Талир так Талир.
Во флигеле Кейт оставила свадебное платье, туфли к нему и, перед тем как выйти за порог, стащила с пальца помолвочное кольцо и припечатала его ладонью к прикроватной тумбочке.
На любезное предложение леди Сорейн подвезти на вокзальную площадь Кейт отреагировала вялым пожатием плеч: отрешённость накрыла новым приступом. Не возражала, когда дама отправила своего слугу купить место в дилижансе, даже не поинтересовалась, где всё это время находился этот самый слуга. Девушке было плохо до тошноты, но показывать матери Бретта этого было никак нельзя. Достаточно с леди того, что она уже увидела. Ненадолго вынырнув из тягостных размышлений, Кейт купила немного еды в дорогу, и то по настоянию леди Сорейн.
– Не держи на нас зла, – мягко попросила леди на прощание.
Кейт обвела взглядом площадь, здания и постройки, окружавшие её, и Костон показался посеревшим, утратившим привычный уличный шум. Отвечать матери Бретта она не стала.
***
Кейт смутно помнила первые дни пути. Пыталась представить себе Талир и будущее место работы, возможных сослуживцев, быт, в конце концов, но мысли путались и мячиком хаотично скакали в голове. И в каждой мысли или обрывке её был Бретт, его чудовищное враньё и цепочка мелких недоговорок. Матушка Лиита, разумеется, тоже далеко не всю правду озвучила, щедро приправила свою речь выгодной Сорейнам ложью, но церемонию сорвал всё-таки жених. Кейт старалась не шевелиться, иначе осколок льда, появившийся в сердце, принимался нещадно терзать болью. Надо просто перетерпеть. Неделю или месяц, но потом станет легче. Новая жизнь поможет отвлечься, а со временем забыть.
В дороге Кейт почти не разговаривала, обменялась только несколькими дежурными репликами с соседями-пассажирами. Напротив расположилось семейство с четырьмя детьми-погодками, самому старшему из которых на вид было лет восемь-девять. Своих изрядно утомлённых родителей они поочерёдно и все вместе забрасывали ворохом вопросов обо всём на свете, слаженно капризничали, прося то попить, то поесть, то выйти поиграть, то умудрялись устроить возню, и девушке досталось несколько несильных пинков, сопровождаемых торопливыми извинениями уставшей матери. Кейт рассеянно улыбалась, показывая, что почти не сердится: замызганные дорожной пылью детские башмаки всё же оставили пару следов на её платье.
Справа от Кейт ехала до тошноты любопытная дама средних лет, но к моменту первой остановки всё-таки отстала от погружённой в себя девушки, не сумев растормошить и развести на многочасовую, ничего не значащую беседу. Притвориться спящей не выходило, пришлось притворяться букой.
Кейт выходила размять ноги вместе с другими пассажирами, когда дилижанс делал остановки, без аппетита сжевала сыр и тонко нарезанные свежие овощи, завёрнутые в полупрозрачную лепёшку, а ближе к вечеру, когда от многочасового пути всё же растрясло, незаметно наложила на себя простенькие, но действенные чары, дарящие немного бодрости и сил. Покосилась на измученных родителей напротив и тихонько прицепила ко всем четверым сорванцам сонное заклинание, устыдившись, что не сделала этого раньше. Ночь девушка провела на каком-то постоялом дворе, не обратила внимание на выделенную хозяйкой комнату. Главное, что без сомнительных соседей и чистую, да ещё и воды принесли, чтобы освежиться после целого дня пути. Первую ночь, едва коснувшись головой подушки, Кейт прорыдала, так и не сумев удержать слёзы. Снова и снова повторяла себе, что подлецы и сволочи не стоят ни единой слезинки, но они всё катились и катились, только облегчения не дарили.
Следующим ранним утром девушка продолжила путешествие. Почти не смотрела в окно, если выглядывала, то видела бесконечно тянущиеся поля да небольшие поселения, через которые размеренно катился поскрипывающий дилижанс. Кейт слегка мутило, завтрак, собранный прислужницей постоялого двора, девушка съела почти в обед, на первой остановке, и снова обновила бодрящие и укрепляющие чары. Мир виделся тусклым и негромким, звуки долетали до Кейт будто сквозь толстое зимнее одеяло. Память, будто издеваясь, подкидывала то одно, то другое событие, связанное исключительно с Бреттом. Будто не было у Кейтрисс Тиаль иной жизни и иных знакомых в ней!
Впрочем, те, кто были в последние годы, не спешили дать о себе знать. Джессма, например. Понимание, что слишком плохо знала близких людей, разъедало душу Кейт невыразимой горечью.
Не надо обо всём этом думать, не надо травить душу. Надо с надеждой и новыми силами смотреть в будущее. Кейт ехала в это будущее, всё дальше уезжая от Костона с его обидами и разочарованием. Всё так же не участвовала в дорожных беседах, хотя слышала, что если поделиться со случайным попутчиком своими бедами, станет легче. Делиться Кейт не хотелось, вот совсем ни капельки, и тем более не нужны были бесполезные советы. Вторая и третья ночи на постоялых дворах, довольно сносных, к слову, для девушки тоже прошли спокойно. В густых сумерках третьего дня дилижанс вкатился в городишко с названием Туввер. Ещё три ночи – и бесконечная дорога для Кейт наконец завершится.
За ужин и комнату она платила из денег, выданных холёной холодной рептилией. Больше не ревела, но нашла ещё один повод для страданий. Снова Бретт, этот носитель кучи ненужных имён! Дракон, будь он трижды неладен! Лорд себе на уме, тогда как сама Кейт… Бретт ведь, в отличие от неё, так и не сказал, что любит. Ей всегда казалось, что его поступки говорят лучше слов. И снова вышла ошибка, обидная, но не такая уж редкая. Осколок льда внутри мешал нормально дышать, и девушка приложила ладонь к груди, прикосновением снимая часть боли.
А с утра Кейт, одетую в очищенное магией дорожное платье, бледную, но относительно бодрую, ждало новое открытие, весьма далёкое от приятного. Незначительный багаж девушки поставили возле крыльца, дилижанс готовился к отъезду. Без неё, без Кейт.
– Ваше место было оплачено только до Туввера, – услышала девушка.
Нерасторопная подавальщица поставила перед Кейт большую кружку. Впрочем, чистую и без сколов на ободке. Девушка вернулась в обеденный зал, почти пустой в это недоброе раннее утро, устроилась в сторонке и сделала самый скромный заказ. Несмотря на яркое солнце и жару, попросила чаю, но смотрела сквозь струйки поднимающегося пара, плохо соображая, как быть дальше.
Дела стремительно ухудшались.
В ответ на вежливую, но твёрдую просьбу девушке показали списки пассажиров: имя Кейтрисс Тиаль значилось действительно лишь до раскинувшегося вдоль тракта Туввера. На большее щедрости леди Сорейн не хватило. Кейт предложила оплатить оставшуюся часть дороги и полезла за деньгами. Золотые, выданные маменькой-ящерицей, превратились в горсть медяков, и под взглядом возницы девушка едва со стыда не сгорела. А ведь проверяла содержимое кошелька на иллюзию и не увидела подделки! Или иллюзия была наложена такая сильная, что умения распознать её у Кейт не хватило. Своих денег у неё было очень мало: в последние месяцы почти все расходы невесты брал на себя Бретт, ещё и сокрушался, что она ничего не просит! Теперь средств хватало не на «первое время», а на очень экономную жизнь на ближайшие три-четыре дня. Застрять в незнакомом городишке в планы девушки не входило никоим образом; выдохнув, она попыталась договориться о дальнейшем путешествии, предложила свои услуги мага.