Она хихикает, а на глазах все равно появляются слезы.
— Камиль, ты не мальчик. Все мы ошибаемся. Я правда приняла бы твое прошлое даже с ребенком. Мне стало больно именно от того, что ты сам все не рассказал.
— Повторяю, у меня нет от тебя тайн. Последние дядя Наиль выдал.
Она опять смеется. Смахивает слезы и запрокидывает руки за мою шею, качнувшись в моих объятиях.
— Зачем я нужна тебе такая бешеная? Так и буду по каждому пустяку срываться.
— Срывайся. Мне нравится твой огонек. А льда в моей семейке хватает.
— Камиль, прости меня, — виновато пищит она, глядя в глаза. — Не знаю, что нашло. Рассудок потеряла. Азиз тоже ни слова не сказал. Молча ей денег дал. Бли-и-ин! Лучиана тоже все видела.
— Подозреваю, ей пофиг, что у нас творится. Лишь бы ее не трогали.
— Надеюсь, — вздыхает она. — Ну? Ты простишь меня?
— Не зна-а-аю… Ты где прощение вымаливать планируешь? На кухне? На диване? В спальне? Может, на балконе?
— Камиль! Мне и так жутко стыдно! Если бы не твое состояние, вообще влетела бы в квартиру, вооруженная пощечиной.
— Уф, а это уже серьезно. Но осмелюсь напомнить, у меня отличный защитный рефлекс. Кажется, однажды ты уже пыталась ударить меня.
— Ты что, все-все помнишь? — Она округляет глаза.
— Конечно, я же люблю тебя!
Замирает на месте, открыв рот. Але, девочка, ты привидение увидела? Я же просто в любви признался. Или ты уже не так уверена, что я способен на это чувство?
— Повтори, — шепотом просит она.
— У меня отличный защитный рефлекс.
— Не это, — начинает злиться.
— Я не беременный.
— Камиль!
Обожаю, когда она сердится! Лакомый кусочек, который хочется съесть без остатка.
— Хорошо-хорошо! — Подхватываю ее на руки и несу в спальню. — Сейчас повторю. Хоть тысячу раз!
Глава 6. Семья
Ася
Продать своего ребенка криминальному авторитету… Еще недавно у меня челюсть упала бы от такого поворота. Что это за мать такая?! Да, беременность незапланированная. Бывает. Но как можно продать-то?! Особенно зная, кому. Кем он вырастет под крылом Чеховского?
Сегодня я иначе смотрю на многие вещи. Этот ребенок нелюбимый, ненужный. Раз матери важнее деньги, то с Чеховским ему действительно будет лучше. Во всяком случае, он не будет ни в чем нуждаться. Папаша его даже мамами обеспечит. На любой вкус.
Похоже, я черствею. Или спадают розовые очки. Я вижу, как меняется Камиль рядом со мной. Но меня пугает, что меняюсь и я. Перестаю проникаться сочувствием ко всем подряд, а кого-то и вовсе откровенно ненавижу. Мы будто ролями меняемся.
Я переплетаю наши пальцы, наслаждаясь его поцелуями, а по щекам текут слезы. Счастье-то призрачное. Камиль слишком привязан к своей семье и предан делу. Я дышу тревожным ожиданием нового приказа Адель.
Проходят дни, пролетают ночи. Мы каждый миг посвящаем друг другу, почти не вылезая из постели. Смотрим нелепые комедии, деремся подушками, купаемся в ванне с пеной, вместе готовим какие-то странные блюда, тискаем котят, споря в выборе их кличек, и ждем, что Маркиза покрутит лапкой у виска.
Камиль лишь раз в день включает телефон. Просматривает пропущенные звонки, прочитывает сообщения и снова отключает. Не перезванивая и не отписываясь. Иногда он топчется у балконной двери, глядя на улицу и потирая ладони о бедра. Курить хочется. Но ни слова не говорит. Знает, что не разрешу.
А на четвертый день нашего уединения происходит то, чего я боялась больше всего.
Не сумев дозвониться, Адель отправляет к нам Азиза. Переминаясь с ноги на ногу на пороге, он докладывает, что начальство велело срочно приехать.
— У Адель всегда все срочно, — констатирует Камиль. — Передай ей, что я увольняюсь.
— Брат, вопрос не по работе. Это семейное дело.
— Что-то случилось? — напрягается Камиль. — Что-то с Чехом?
— Тебе лучше поехать со мной. Не поедешь, мне придется сказать Адель, где вы живете. Пойми, я сейчас меж двух огней.
— Что за секретность?!
— Камиль, просто сядь в машину! — повышает голос Азиз, потянувшись к кобуре на поясе. — Не доводи до греха, брат! Мне приказано привезти тебя любой ценой.
Усмехнувшись, Камиль делает шаг назад и мотает головой.
— Какой-то дебилизм, — тяжело выдыхает он. — Собирайся, — бросает мне через плечо. — Со мной поедешь.
Азиз облегченно опускает плечи. Мы с ним можем лишь обменяться кривыми улыбками вместо приветствия. Безвольные мыши в клетке.
Одевшись, я насыпаю Маркизе побольше корма, подливаю воды и, заметив, что Камиль надевает куртку поверх майки, велю немедленно надеть свитер. Привыкший к моему тотальному контролю, он молча повинуется, и мы отправляемся на виллу Чеховского.
Припорошенные снегом деревья выглядели бы красиво, не будь это место пронизано злом и беззаконием. Держась за руку Камиля, я ступаю по брусчатке, и каждый мой шаг тяжелым эхом отдается в голове. Мне бы потянуть его обратно, взять билеты на край света и улететь в один конец. А я добровольно веду Камиля в бандитское логово, из которого еще недавно всеми силами вытаскивала.
Служанка берет мое пальто и его куртку, и мы следуем за Азизом в гостиную. Адель сидит на диване, Чеховской в кресле. Ни детей, ни Глеба тут нет.
— Что это за цирк? — фыркает Камиль, едва мы входим. — Кому я понадобился так срочно?
— Мне, — произносит незнакомый мужской голос.
Из кресла, стоящего к нам высокой спинкой, поднимается статный мужчина с аккуратно стрижеными пепельными волосами. Его глаза — серо-голубые и холодные — как-то странно улыбаются, учитывая, что тонкие губы даже не намекают на улыбку. Он словно рад нас видеть, но старается не подавать вида.
— Если бы Азиз сказал, что тебя вызвал я, ты бы не приехал, — договаривает он, и я слышу, как скрипят зубы Камиля.
Адель пожимает плечами, Чеховской разводит руками.
Не трудно догадаться, что этот человек — их отец. Уж больно похожи детки на него. Особенно сын. Взгляд, как под копирку.
— Не рад отца видеть?
— Отца?! — рычит Камиль, отпустив мою руку и сделав грозный шаг вперед. — Помнится, при нашей последней встрече ты поставил меня на место! Уточнил, что я тебе не сын и никогда им не был! Какого хрена тебе сейчас от меня понадобилось?! Десять лет спустя?!
Адель подскакивает с дивана, Чеховской бросается к Камилю.
— Брат, брат, угомонись! — настойчиво просит он. — Не забывай, что он наш отец.
— Ваш отец! Не мой!
У меня сердце кровью обливается. Похоже, в истории этой семьи еще немало подводных камней, которые когда-то побили Камиля.
Я снова цепляюсь за его руку и дергаю на себя.
— Камиль! Посмотри на меня!
Он не реагирует. Сверлит своего блудного отчима исподлобным взглядом и отталкивает Чеховского.
— Я прилетел, как только узнал, что тебя арестовали.
— Три недели назад! — рявкает Камиль. — Три! Недели!
— Говорю же, как только узнал. Вылетел первым рейсом.
— И что?! Мне тебе в ноги поклониться, господин Чеховской?! А не пошел бы ты к черту?!
— Камиль! — вмешивает Адель, продефилировав к отцу. — Он хочет поговорить. Прояви уважение.
— К кому?! К этому человеку?! За что?!
— Камиль… Камиль… — Чеховской продолжает преграждать ему путь к отцу. — Возьми себя в руки, брат!
— Пусти!
— Нет, я сказал! — вскрикивает Чеховской. — Отойди, или я тебя ударю!
— Камиль! — я снова дергаю его за руку. Да что такого ужасного произошло, что он готов на отца кинуться с кулаками? — Азиз! — подзываю растерявшегося парня.
Он подскакивает к нам, тоже хватает Камиля и помогает нам вывести его из гостиной. Я закрываю дверь, а Чеховской и Азиз силой уводят его в соседнюю бильярдную.
— Приди в себя! — Чеховской толкает его к столу.
— Эй! — зверею я. — Осторожней!
Тяжело дышащий Камиль кулаками упирается в стол и опускает лицо. Я глажу его по спине, чтобы он не забывал — я всегда рядом.
— Болен он, — произносит Чеховской, и в комнате вмиг становится до мурашек холодно.
Камиль замирает, как и моя ладонь на его спине.
— Смертельно болен. Он держится, но врачи дают максимум полгода.
Не оборачиваясь, Камиль приподнимает голову:
— Вы знали?
— Нет. Я бы рассказал.
Вдохнув, Камиль с болью рычит сквозь стиснутые зубы. Я в замешательстве. Не представляю, что сделать, как помочь.
— Остынь. И дай ему шанс высказаться. Вдруг последний раз видитесь. — Чеховской кивком подзывает меня в сторону. Я держу его на расстоянии, прекрасно помня его гнилое нутро. — Он вроде прислушивается к тебе. Успокой его.
— Я? — вырывается у меня. — Вы его взбесили, а мне опять усмирять? А может, позволить ему выплеснуть все, что внутри скопилось? Я так понимаю, вы всей семьей это заслужили.
Чеховской закатывает глаза.
— Не будь дурой. В таком состоянии он наломает дров. Не забывай, что он на свободе под залогом, и дело еще не закрыто.
— Из-за вас!
Я пальцем тычу в его грудь и возвращаюсь к Камилю. Беру за руку и тяну к дивану, пока Чеховской и Азиз выходят, прикрывая за собой дверь. Усаживаюсь рядом, буквально липну к Камилю, замком скрещиваю наши пальцы и носом утыкаюсь в его колючую щеку.
— Мой папа умер три года назад, — тихо признаюсь, с горечью вспоминая его. — Я узнала об этом уже после похорон. От нотариуса, когда он передал мне его прощальное письмо. Я была так зла на него, что он бросил нас, не был рядом, когда мы с мамой спасали Вику. И эта обида встала между нами. Я жалею, что не дала ему шанс, не держала его за руку, когда он умирал в одиночестве. Камиль, — я крепче сжимаю его руку, — не совершай моих ошибок. Поговори с отцом, выслушай. Время не повернешь вспять. Чтобы не жалеть потом, поступи правильно сейчас.
Он поворачивается ко мне и шепчет:
— Почему ты возишься со мной?
— Потому что я люблю тебя…
Глава 7. Наизнанку
Камиль