— Не ссы, Фарик, тут недалеко.
Он извивается, как уж на сковороде, пытается чего-то добиться. Кретин.
— Ты затухни лучше и меня послушай. Думаешь, твой отец рискнет воевать со мной? Ты, может, не в курсе последних новостей, но именно я вывел всех боссов на дурку, где схваченных братков держали. Кто из них после этого сторону Шамана займет? Только смертник. Прав я, или нет, а они сейчас за меня друг другу глотки перегрызут. Валяйте. Объявляйте нам войну, запугивая наших женщин. Посмотрим, как долго ваша империя просуществует.
Я сворачиваю с трассы, въезжаю в лес и торможу. Смеркается. Лютый холод до костей пробирает. Велю парням вытаскивать собаку на улицу, сам достаю из багажника лопату, выбираю подходящее место, втыкаю ее в землю и киваю Фарику:
— Копай, паскуда!
Его трясет еще сильнее. Едва ему развязывают руки, как он срывает с рожи скотч, падает передо мной на колени и хлюпает носом:
— Брат, брат, прости-и-и… Во имя Аллаха, прости-и-и…
— Ко-пай! — тверже повторяю я.
— Бра-а-ат…
Хватаю его за шиворот и толкаю к лопате.
— Копай!
Он дрожащими руками берется за черенок, плача поднимается на подкошенные ноги, кое-как выдирает лопату из земли и, заметив, что у всех нас пушки наготове, начинает копать. Земля совсем затвердела. Фарику приходится ворочать комья, работая в поте лица. Через четверть часа так увлекается, что перестает выть. Куртку с себя снимает, морду в земле уделывает, пот вытирая.
— Вы не того запугать решили, Фарик, — возвращаю я его в реальность, чтобы перестал думать, будто он у бабушки на картошке. — Я не обосрался, даже когда у меня на глазах моих корешей вырезали. Неужели из-за тебя, таракана, побегу ноги Шаману облизывать? Ты пойми, со мной только недоумок враждовать станет. — Я включаю карманный фонарик, осветив его сморщившуюся морду. — Я прикончу тебя. И кто о тебе вспомнит? Посочувствуют Шаману, а через год забудут, что был у него такой сын — Фарик. А вот если кто-то на меня рыпнется, его закопают раньше, чем он пикнет. Потом займутся его родными, друзьями, друзьями друзей. Все ветки обрубят, все корни выкорчуют. Ни следа не оставят, чтобы не ползло по миру и не воняло.
— Брат! — снова всхлипывает Фарик, выпрямившись. — Я не обижал твою невесту. Только послание передал. Клянусь, даже мыслей не было!
— Если бы у тебя мысли были, я бы тебя в тот же день сюда вывез. Сразу в полиэтилене. — Достаю из кармана пачку жвачек и закидываю одну подушечку на язык. — Надеюсь, мы друг друга поняли. Останови Шамана, Фара, или вам не понравится мой ответ. — Я киваю парням, бросаю Фарику фонарик и иду к машине.
— Ты что, отпускаешь меня? — обалдевает он.
— Нет. Даю шанс. — Я открываю дверь и оборачиваюсь. — Ты поступи разумно, пацан. А то не рад будешь, что сегодня пулю не получил.
Оставив Фарика с лопатой в руках недоумевать посреди ночного леса, сажусь в тачку и выруливаю на дорогу. Возвращаюсь на виллу брата, где он шагами измеряет двор. Высаживаю парней и опускаю стекло со своей стороны.
— Камиль, ты вконец свихнулся?! — вскрикивает он, бросившись на машину. — Ты кончил сына Шамана?!
— Нет, — отвечаю спокойно, пожав плечом. — Пока нет, — уточняю. — А ты? Сдержал слово?
Брат облегченно выдыхает и нервно смеется.
— Черт тебя подери! Я чуть не поседел! — Но его смех быстро проходит. — Что теперь будет, Камиль? Шаман отомстит.
— За что? Ничего не было.
— Думаешь, Фара не расскажет ему о сегодняшнем инциденте?
— Если хочет жить, не расскажет. А расскажет — их с лица земли сотрут раньше, чем они надумают мстить.
— Кто? Наша обезумевшая сестра?
— Например, Мясник.
— Камиль, Мясник сполна заплатил нам за инфу. Мы в расчете. Он ничего нам не должен.
— Тебе не должен. А у меня, допустим, есть связи в его круге.
— Откуда? — недоумевает брат.
— Правильно фигурки на доске расставил.
— Ох-ре-неть… Ты себя со всех сторон оградил. Чертов гений.
Я завожу машину, улыбаюсь уголком рта, взглянув на брата, и отвечаю:
— Просто мне есть ради кого жить. Желаю и тебе когда-нибудь испытать то же чувство. Поверь, оно изнутри меняет.
— Я заметил, — ухмыляется брат, пятясь от машины. — Ну удачи!
Это тебе удачи. Моя теперь всегда со мной.
Я возвращаюсь домой абсолютно счастливым, как придурок из психбольницы, которого галоперидолом накачали. У Азиза узнаю, что дежурство прошло без происшествий, отпускаю его и иду в комнату.
Медсестричка так и спит. Похоже, даже не пошевелилась ни разу, пока меня не было. Я раздеваюсь, любуясь ею, осторожно опускаюсь на кровать, стараясь не разбудить ее, но она все равно вздрагивает, когда наша кожа соприкасается.
— Камиль, — мурчит сонно, — ты такой холодный.
— Так согрей меня, — прошу я, притягивая эту горячую девочку к себе.
Она одаривает меня коротким поцелуем и жмется к моей груди. Носом зарывшись в ее макушку, улыбаюсь, как идиот.
Нет, брат ошибается. Ты меня не погубишь, девочка.
Ты меня спасешь.
Глава 24. Другие планы
Ася
Нас будит грянувший в тишине звонок домофона. Спросонок я не сразу соображаю, что это вообще за звук.
— Лежи, я подойду, — сонно информирует меня Камиль, вылезая из постели и надевая штаны.
Я потягиваюсь, смотрю на часы. Уже девять утра, а вставать совсем не хочется. Всю жизнь пролежала бы в объятиях Камиля. Я тупица, не иначе, раз решила порвать с ним. Не представляю, что сейчас было бы с нами, если бы он отступил. Как подумаю, в дрожь бросает.
— Это Лучик, — сообщает он, вернувшись в комнату. — Привезла тебе какой-то подарок.
— Мне?
Не припомню, чтобы мы с ней о чем-то договаривались. Но не буду же я игнорировать девочку. Набрасываю на себя халат и замечаю на тумбочке пистолет. Ночью Камиль куда-то отлучался. Неужели ездил к Чеховскому?
— Камиль, — спрашиваю я, пока он не ушел в ванную, — ты же никого не убивал?
— Нет, — улыбается он, целует меня, берет полотенце и уходит.
Ладно, позже поговорим.
Я встречаю Лучиану и Азиза. Девочка протягивает мне чехол для платья, судя по весу — не пустой, и, снимая сапоги, возбужденно докладывает:
— Блин, боялась, что не успеют прислать. Успели. Из самого Милана! Ты должна это примерить.
— Что это? — недоумеваю я, хоть и догадываюсь.
— Свадебное платье, конечно же! Из коллекции самой Норы Новиано!
Имя модельера мне ни о чем не говорит. Но я примерно предполагаю, сколько этот наряд может стоить.
Лучиана снимает пальто, берет меня под руку и ведет в комнату, словно это я пришла к ней в гости. Бардак ее ничуть не смущает. Она закрывает дверь и разводит руками:
— Ну?! Я что, зря старалась? Давай же, распаковывай!
От растерянности руки становятся непослушными, и Лучиана помогает мне. Расстегивает молнию чехла и вытаскивает элегантное свадебное платье из изящного кружева цвета капучино. Облегающее, расклешенное к низу, на тонких бретелях, с открытой спиной и роскошным легким шлейфом. Любая невеста в этом платье превратится в принцессу.
— Лучик, ты с ума сошла? — ахаю я. — Оно же, наверное, безумно дорогое!
— Моя бабушка жизнь посвятила своему свадебному салону. Как только узнала о предстоящей свадьбе Камиля, так загорелась желанием сделать его невесте подарок. Она отлично разбирается в платьях. Ты только посмотри, — она чуть оттягивает лиф, просовывая в него руку, — кружево двуслойное. Создается эффект ажура на обнаженном теле. Ты будешь самой красивой, желанной, экстравагантной невестой!
— Не спорю, — пищу я, отходя от шока. — Лучик, я даже не знаю, что сказать.
— Ничего не говори. Примеряй! — Она вручает мне платье.
Деваться некуда. Платье и правда — мечта! Я бы такое не купила.
Лучиана помогает мне разобраться с этой прелестью, в меру украшенной пайетками, собирает мои волосы на затылке, оставив небрежный локон, и подводит меня к зеркалу.
— О-фи-геть! — восторгается она. — Ты королева!
Трудно это отрицать, глядя на ослепительное отражение. Добавить аксессуаров, немного макияжа — и Камиль меня не узнает.
— Оно божественно, — шепчу я, поглаживая ткань. — Лучик, спасибо огромное! Что бы я без тебя делала?
— Выходила бы замуж в платье с выпускного, — хихикает она, обняв меня со спины и положив подбородок мне на плечо. — Ты не представляешь, как я рада, что ты есть у Камиля. Есть у меня. Ты — лучшее в нашей семье.
— Ох, девочка моя, — я разворачиваюсь к ней и беру ее за руки, — это ты — лучшее. Ты проделала огромный путь за короткое время и всем показала, насколько сильна.
— Только никто этого не заметил, — вздыхает она.
— Я! Я заметила! И я горжусь тобой, солнышко! — Я прижимаю ее к себе и целую в голову. — Ты же мне как сестренка, родная. Придет день — и ты станешь невестой. Будем стоять так же в обнимку перед зеркалом. Я буду плакать, отказываясь отдавать тебя какому-то типу, который смотрит на тебя, как на богиню…
Лучиана смеется и отстраняется от меня.
— Спасибо.
— Это тебе спасибо, — отвечаю я.
Дверь отворяется, и Лучиана стрелой бросается к ней. Толчком захлопывает и кричит:
— Сюда нельзя!
— Эй, ты не оборзела?! — возмущается Камиль. — Ты мне чуть нос не сломала! Я так-то завтра женюсь! Или хочешь, чтобы моя невеста сбежала из-под венца?
— Твоя невеста примеряет свадебное платье. А видеть его жениху до церемонии — плохая примета. Так что иди отсюда.
— Вот засранка, — ворчит Камиль, и мы слышим удаляющиеся шаги. Переглядываемся и смеемся.
Я еще раз смотрюсь в зеркало, кручусь вокруг своей оси, разглядываю спину, поднимаю шлейф. Платье чудесное! И идеально сидит на моей фигуре.
— Завтра ты станешь Асмановой, — улыбается Лучиана.
— Даже не верится, — шепчу я. — Ася Асманова.
— Кстати, все хотела спросить, почему некоторые называют тебя Асей? Твоя мама, Варвара? Это сокращенно от Насти же?