Или к самому себе...
Однако она держалась. Из последних сил, вопреки упадку сил и решительности идти до конца. До самого победного конца. Несмотря ни на что. Пусть он ее раздавит, сожжет или утопит, она выдержит его нападки. Выдержит его темный-темный взгляд и сведенные с силой челюсти.
— Еще как обязана, — прошипел мужчина, оказавшись слишком близко к ней. Нарушая границы дозволенного. Хотя это в духе Мороза — нарушать установленные правила. — Это я спас тебя от нищеты, я вырвал тебя из рук шизанутой мамаши, а главное — подарил безбедную жизнь. Что еще нужно для счастья?
— Счастье не всегда измеряется деньгами и заточением в золотой клетке, — сколько раз Лера говорила что-то подобное? Уже и не помнила. Наверное, много. Или это было только в ее фантазиях, раз Мороз категорически отказывался слушать ее, а главное — слышать.
— Хочешь посмотреть на счастье? — и бровью не повел, никак не показал свои истинные эмоции, а порой девушке так хотелось завидеть на его лице что-то еще, кроме вечно скрывающей маски и злости. Ярость не нуждалась в том, чтобы ее таили где-то далеко, потому что именно это чувство, проявляемое мужчиной, способно мигом расставить все точки над «I», запугать и заставить человека идти у него на поводу.
Лера ничего не ответила. Ей просто не дали на это времени и шанса. Не дали возможности. Заткнули самым точным и проверенным еще в древности способом.
Егор подошел слишком близко к девушке, практически вплотную, прикасаясь твердым телом к ее нежному и гладкому. Он был уверен — оно действительно гладкое, нежное, как и сама брюнетка, если бы не была столь испугана и насуплена до этого. И так сильно накрашена. Однако эти чувства сейчас не волновали мужчину. Он буквально ослеп, почувствовав ее быстрое дыхание на чуть приоткрытой рубашкой коже, чувствуя, как ее крепость слабеет. И тормоза отказали. Напрочь.
Одно резкое движение позволило Егору схватить правой рукой ее затылок, а затем страстно впился своими губами в ее чуть приоткрытые от шока губы. Грубо. Властно. Как он всегда умел. Как нравилось женщинам. Да, им доставляло удовольствие ощущать на себе мужскую силу и мощь. А он только и ждал момента, когда все это можно было применить на девчонке. Он ждал момента, когда можно беспрепятственно вот так поцеловать девичьи губки и насладиться сладким вкусом лесных ягод, исходящим от нее. Да, они уже целовались, но тот болезненно-грубый поцелуй не шел ни в какое сравнение с этим. Хотя и этот получился довольно непристойным и ни капельки не нежным.
Егор целовал Леру жадно, не дав ей оторваться от себя, удерживая за тонкую шейку одной рукой и за талию другой. Ласкал ее губки и язычок, порой вытягивая чуть пухлую нижнюю губу, углублял поцелуй, стараясь по возможности надышаться этой девчонкой. Как же желанна. Красива. И так недоступна. До недавнего времени. Пока он не сломал все барьеры. Но как это могло произойти, если Лера сопротивлялась? Нет, не так — раньше сопротивлялась.
Ибо в один момент, неожиданно для Мороза, начала отвечать на его жесткие ласки...
Немного неумело, неопытно, сплетаясь своим бойким язычком с его в нежно-горячем танце. Второй поцелуй в жизни, наверное, получился бы лучше, если бы намерения Леры, с которыми она направилась сюда, исчезли без следа. Но этого не произошло. Она четко знала, что хочет от этого мужчины и с какой целью направлялась сюда, сбрасывая новую одежду на его стол, которая, кстати, свалилась на пол, по крайней мере, некоторые ее элементы. Но это не беспокоило ни его, и уж точно ни саму Леру. Потому что ее планы отличались от намерений Егора. Кардинально.
Он только хотел отпустить ее затылок и скользнуть ладонями по хрупкому девичьему телу, ощущая вздымающуюся грудь и жар ее нежной кожи, балансирующей на грани с нереальностью ситуации, как тут же острые зубки вонзились в его нижнюю губу. Больно. Даже слишком больно и довольно резко. Он даже не заметил, как она отошла от него на несколько шагов на безопасное расстояние. Хотя рядом с ним можно чувствовать себя в безопасности?
«Вот же сучка!» — возмутился про себя Егор, проведя кулаком по губе и вытирая капельки крови, а затем произнес уже вслух:
— Совсем больная? — причем не просто произнес вслух, а прокричал. Лере даже показалось, что раскат грома не так страшно звучал, как яростные нотки его голоса.
— Я никогда не стану твоей, — Мороз не обратил внимания на переход с «вы» на «ты», его больше заинтересовала вернувшаяся в девушку уверенность.
— Ошибаешься. Ты уже моя, под моим полным контролем.
— С чего это?
— В каждой комнате стоят скрытые камеры, — уверенная в своих действиях Лера почему-то вдруг изменилась не только в лице, но и вся полностью. Да, она знала наверняка, что охранники докладывали своему хозяину обо всем, однако не подозревала, что в ее комнате стояла скрытая камера. То есть он видел, как Лера плакала, как страдала. Он видел ее слабые стороны, а она с такой легкостью показывала все это. В какой-то момент те мысли о собственной сохранности именно в комнате отходили куда-то далеко. Даже слишком далеко. Если раньше девушка чувствовала себя в безопасности именно там, то сейчас поняла, насколько уязвимой всегда была. — Я слежу за каждым твоим шагом, — Егор наклонился чуть ближе, преодолевая расстояние между ними, и прошипел прямо в губы, чтобы она осознала, насколько ее жизнь теперь зависит от него. Что он позволял ей отсиживаться в комнате, потому что так захотел. Потому что так пожелал. И если бы в его голову стукнула абсолютно другая мысль — она бы была выполнена незамедлительно вне зависимости от желания Леры.
— Козел, — вторила девушка. Таким же тоном, шипя, словно змея, готовая вот-вот напасть и защитить себя от хищника. Только образ этой самой змеи не вязался в глазах мужчины.
— Зато твой навеки.
— Мне не нужны звери! — шипела девушка зло.
— Значит, придется привыкнуть, — ответил Егор, сверкнув темнотой собственного взгляда. Пронзающего душу и разрезающего те крохотные миллиметры между ними на маленькие кусочки. Леру, чей взгляд ослеплен презрением и ненавистью к этому чудовищу, это ни капли не заботило. Ваня! — неожиданно громко крикнул мужчина, зная, что его помощник стоял как раз за дверью. Так оно и оказалось, стоило через пару секунд возле входа материализоваться начальнику охраны и помощнику Мороза. — Отведи Леру в спальню и не впускай к ней никого, пока я не разрешу. Свободны оба! — его голос был похож на рев разъяренного зверя. Можно ли сказать, что эта девчонка довела его? Однозначно. Довела до точки, до грани, по которой ходила и вот-вот должна была преодолеть ее. И у нее все бы получилось, если бы не сдержанность Егора.
Только самой Лере этого оказалось мало. Ей мало этой злости, обрушившейся так внезапно, мало тех эмоций, которые переполнили ее во время поцелуя. Причем как приятных, так и не особо, но, скорее всего, неприятные ощущения перевешивали. Хотя радость от доставленной мужчине боли не могла не появиться в виде улыбки на лице девушки. Кровожадной улыбки. Такой, которую никто и никогда не увидит. Даже она сама.
Вернувшись в комнату, девушка, развалившись на кровати, обдумывала произошедшее в его кабинете, понимая, что неосознанно начала действовать по своему заранее плану по разрушению нервной системы Мороза. С одной стороны, ее поступок в кабинете можно было приписать к меркантильности, а с другой — к гордости. И Леру одна из этих позиций совсем не устраивала. Но его взгляд... он буквально кричал: «Еще немного, и ты пойдешь на все четыре стороны». Вдруг, в какой-то момент внезапного озарения, девушка поняла — вот он, тот самый шанс. Шанс оказаться за пределами этих стен. Раз и навсегда. Осталось сделать последний шажок, и она добьется своей цели. Освободится от оков тирана и начнет новую жизнь. Одна. Без чьего-либо вмешательства. И пусть она нарвется на неприятности, пусть он выкинет ее в мусорный бак или же опрокинет в лужу с грязью. Плевать. Главное, что она наконец-то окажется на пути к своей мечте.
На пути к свободной жизни...
Однако лежать и мечтать об этом — не дело. Нужно действовать. Егор говорил, что в комнатах расположены камеры, и если Леру эта новость совсем не обрадовала, даже разозлила, то сейчас она в какой-то степени играла на руку. Интересно, кто за ней следил? Он лично или же кто-то из его охраны? Скорее всего, второе. Он слишком занят работой, хотя и этот факт интересовал девушку в последнюю очередь. Раз ему докладывают обо всем, что здесь твориться, то любой совершенный ею проступок он не сможет проигнорировать.
Идея пришла только через час раздумий. Она думала сначала найти камеру и показать перед ним язык, затем, отыскав, забрызгать ее лаком, который ей сегодня подарила Клавдия, однако все это ерунда, детский лепет. Камеру она так и не отыскала, а разозлить мужчину хотелось как можно скорее. Но конечный план ей понравился гораздо больше. Он ведь хотел овладеть ею, домогался ее в первый рабочий день. Так почему же не побаловаться? Он наверняка все увидит, заодно вновь поймет, что для нее значат его «щедрые подарки».
«Я устрою тебе праздничек!» — подумала про себя Лера и направилась прямиком в гардеробную.
Не вся одежда оказалась разбросанной, пострадала лишь одна полка с некоторыми майками, но это не помешало девушке найти один из ярких и вызывающих топов в гардеробе и юбку с завышенной талией, а также черное нижнее белье с яркими красными вставками. Да, Клавдия действительно постаралась на славу, Лера давно это поняла, однако способности женщины пришлись ей на руку.
На странность, Лера пыталась с особой тщательностью подобрать одежду, искала красивое нижнее белье, которое можно было бы увидеть с камеры, туфли на непростительно высоких каблуках, хотя она и не умела на них ходить. Но это и не нужно. Она не будет в них бегать кросс — все гораздо проще. Хотя так казалось только на первый взгляд.
Как отреагирует на ее поступок Мороз? Неважно. Какими после этого окажутся последствия? Неважно. Девушку волновал один единственный вопрос: как быстро она выберется из логова? Хотелось надеяться, что в скором времени больше не увидит эти стены, не услышит топот тяжелых шагов и не почувствует рядом с собой ненавистного мужчину, пытающегося сломать ее. Она не сдастся, нет. Если бы сдалась, то не решилась бы на подобный поступок. Ей необходимо отбросить свои эмоции, свой стыд. Комплексы. Она ведь привлекает его? Так пусть мучается. Хотя кому из них придется тяжело — уже другой вопрос.