венного оргазма в объятьях ненавистного мужчины. Хотя Лера и не признавала это, но все же порой краснела, перебирая в памяти чуткие прикосновения подушечек пальцев, жаркие дорожки поцелуев, которые горели тогда на ее коже. Но все это в какой-то степени ерунда, ибо мысли о подобном прошлом омрачались ненавистью и неверием. Болью, испытанной в тот роковой момент, когда она перестала быть прежней. Казалось, то ужасное чувство скованности и стеснения совсем перестало преследовать ее, а сама девушка обрела силу и стержень. Но это не так. В душе она осталась все такой же наивной девушкой с прилившей к лицу краской и гулко бьющимся сердце в груди. Именно эти чувства она испытала вновь, когда покинула комнату Мороза под строгим взглядом Ивана и оказалась в своей тихой гавани. В той, откуда сбежала несколько дней назад и вновь вернулась. Осознанно. По собственной воле. Но сейчас жалеть об этом бессмысленно. Лишне.
Даже оказавшись наедине с самой собой, Лера ощущала легкий жар на своих щеках и легкую дрожь в руках, а все из-за нахождения рядом с Егором. И перевязки, где ей пришлось притрагиваться к обнаженному мужскому телу, чего не приходилось делать ранее, за исключением манекена на уроках ОБЖ. Девушка никогда думала, что это так волнительно и... странно. Никогда не чувствовала тепло и бархатистость кожи, не ощущала твердые мышцы пресса, а про татуировку на груди и руке можно промолчать. Он оказался красив не только лицом, но и телом, хотя, наверное, это ни для кого не секрет. Однако девушка лишь мельком взглянула на него, а затем принялась обрабатывать рану дальше, стараясь не придавать значения этим странным ощущениям, когда она прикасалась к нему. Что она чувствовала? Неясно. А что чувствовал он? Неважно. По крайней мере, ей не важно.
Ведь в голове не укладывался его поступок...
Как он узнал о ее местонахождении и почему спас ее? «Просто он неожиданно оказался в нужном месте и в нужное время», — твердила она про себя, только его поступки, совершенные до того момента, опровергали эту теорию. Конечно, девушка искренне благодарила Егора за спасение своей шкуры, и если бы не его поведение и выкрики о том, почему она сбежала, то все оказалось бы хорошо. Хот нет. С ним никогда не станет хорошо. Он такой человек. Холодный, далекий ото всех. Грозный. Егор никому не подвластен, а в его голове существуют только команды для окружающих людей, которые заставляют их полностью подчиниться. Но не для самого себя. И только благодарность за спасение жизни заставляла Леру подниматься с кровати и навещать его комнату под конвоем охраны, которая боялась, что она сбежит.
Только они не знали, что Лера мысленно поставила на этом крест... Временный...
Она еще помнила те чувства досады и потери, когда она вернулась за Морозом и донесла его до машины, вручив охранникам. Затем обратно в логово, и она долго петляла туда-сюда по своей комнате в ожидании вердикта доктора, а завидев спокойного и мирно спящего Егора на своей кровати с перевязанным животом, старалась не отходить от него, но все тот же конвой уводил ее из хозяйской комнаты каждый день. И сейчас, вернувшись в комнату, она обдумывала их разговор, стараясь мыслить рационально, а не скомкано, как это получалось в итоге. Однако постоянные противоречия не давали ей сделать правильные выводы. Он тиран, забравший у нее счастливое будущее, человек, лишивший надежды на спокойствие, насильник, сломавший ее душу.
И спаситель, ворвавшийся в самый подходящий момент, когда она оказалась на волосок от ужасной участи.
Воображаемая чаша весов со злодеяниями мужчины заметно перевешивала, однако раньше на другой стороне ни разу не стоял ни один аргумент в пользу его доброты. Периодически Лера спрашивала саму себя, может, он спас ее ради собственной выгоды, чтобы его игрушку никто не тронул? Но зачем? У него может быть полно таких, как она. Тогда почему он не отпустил ее раньше и не нашел другую? Непонятно. Все вертелось по кругу, в конечном итоге, он просто-напросто замкнулся. И что же оставалось делать? Ничего. Наверное, в этом случае стоило лишь смириться со своей участью и плыть по течению. Мечтала ли она когда-то об этом? Нет. Только сейчас эта мысль казалась не столь ужасной, как прежде. Неприятной, конечно, но и не слишком грустной.
Выкинув ужасные мысли из головы, Лера каждое утро, встав ни свет ни заря, навещала Егора. Наблюдала за спящей массивной фигурой, смотрела, как мирно вздымалась его грудь, едва прикрытая теплым одеялом. Смотрела и смущалась. Краснела. Отгоняла мысли о том, что начинала заглядываться на него. Да, он красив до неприличия, но это не обелит его и не сделает из демона ангела во плоти. Зато в монстра он превращается на раз-два. Особенно сейчас, неожиданно проснувшись и уставившись на нее во все глаза.
— Что ты здесь делаешь? — чуть резковато спросил мужчина, приподнявшись на локтях. Как будто не привык, что она приходит к нему в комнату каждое утро. Хотя... тогда он не был еще в сознании.
— Решила проведать вас, — спокойно ответила девушка, уверенно заглядывая в его еще сонные темно-серые глаза. В какой-то момент ей показалось, что они приобрели чуть светлый оттенок. Или это только спросонья? — Вам надо поменять повязку.
— Зачем ты это делаешь? — не дав ей возможности достать из верхнего ящика бинты и приступить к перевязке, поинтересовался Егор.
Наступило молчание. Напряженное. Готовое вот-вот взорваться от летающих из темно-серых глаз Мороза искр. По крайней мере, Лера ожидала увидеть именно их, когда посмотрела на него. Однако их не оказалось на месте. Только любопытство и непонимание. Искренни ли эти чувства? Вряд ли Лера могла в этом убедиться сразу, учитывая его непростой характер и закрытость.
— Хочу поблагодарить за сохраненную жизнь.
— Ты уже достаточно поблагодарила, — вновь резкость. Вновь отстраненность. Она узнавала в этом человеке того Егора, который завалил ее на собеседовании в университете, того, кто похитил и лишил будущего. Того, кто ломал ее все время пребывания здесь.
«И что ему не нравится? Я же искренне к нему отношусь, забочусь, а он...» — подумала Лера, чувствуя медленно разливающуюся в каждую клеточку тела обиду.
— Если вам не нравится, я могу уйти! — тут же вскочила Лера и направилась к выходу из комнаты. Нет, больше она ни за что не окажет ему услугу. Пусть сам выкручивается. Она достаточно о нем заботилась, переживала. Хватит.
Егор смотрел на удаляющуюся тонкую фигурку, а в голове все еще звучал красивый, мелодичный голосок с топиками обиды. Еще вчера, когда он очнулся и увидел перед собой ее обеспокоенное лицо, а затем услышал аргументы из ее уст, указывающие на его вину, пообещал самому себе, что исправит свои грехи, что не обидит ее больше, а если надо — отпустит. Хотя нет. Врет. Не отпустит. Ни за что на свете.
Лера уже коснулась ручки двери, решительно желая покинуть покои Мороза, как услышала со спины его голос:
— Стой, — Лера остановилась и повернулась лицом к Егору. Он не выглядел странным, а на лице не виднелось ни отчаяния, ни раскаяния. Хотя чего она ожидала от этого мужчины? — Не уходи, ладно? — «Чего угодно, но точно не этого», — подсказало подсознание.
Лера ошарашенно взглянула на Мороза, словно видела его впервые. Хотя в какой-то степени так оно и было. Она впервые в жизни увидела в его темных омутах настоящую просьбу, а не приказ, увидела на лице спокойствие наравне с... волнением? До этого оно не выражало толком ничего, а сейчас он смотрел на девушку, как на спасательный круг, словно она в состоянии помочь ему поскорее встать на ноги и вылечиться. Это и насторожило Леру, было понятно, что вся его физиономия может оказаться наигранной или же Егор вновь надел маску, лишь бы она послушалась его. Что-то здесь не так, где-то наверняка есть подвох. Только она не узнает о нем, покинув комнату.
Девушка вернулась на место и села на кровать, облокачиваясь маленькой, довольно хрупкой ладонью о белоснежную постель. Наверное, она была готова к чему угодно: к подставе, к резким порывам с его стороны или чему-то еще. Только не к его хрипловато-спокойному тону, произносящему тихое, едва слышное:
— Спасибо...
Егор не смотрел в этот момент на Леру, предпочитая скрыть свой взгляд от посторонних, да и ее глаза упали на дверь, которая уже не зазывала ее к себе и не принуждала тут же покинуть комнату. Хотя желание оказаться наедине с самой собой и понять, почему Мороз попросил ее остаться, а затем поблагодарил, все еще таилось где-то в глубине души. До определенного момента. Пока ее мысли совсем не спутались, стоило ей почувствовать прикосновение шершавой ладони к своей руке. Всего на мгновение. Но и это заставило девушку моментально отпрянуть и залиться краской.
Сам Егор, как всегда, остался равнодушным к этому действию, только Лера не подозревала, какие мысли на самом деле бушевали в его голове. Разнообразные. Спутанные. Которые введут в долгие размышления после ее ухода. Но это потом. А сейчас...
— Давайте я все-таки закончу делать перевязку, — смотря куда-то в бок, произнесла девушка, стараясь перевести тему неловкости.
Мороз ничего не ответил, также, как и в прошлый раз, наслаждался прикосновением ее пальцев к своему телу, наблюдал, как старательно девушка заботилась о нем. Если бы еще подняла свою темную голову и показала свое легкое покраснение на щеках, которое так умело скрывала, цены бы не было. Но Егор наслаждался тем, что имел сейчас — легкими касаниями ее нежных рук. И ее взглядом, периодически бегающим по его обнаженной груди и руке, на которых красовалось тату в виде размашистых языков пламени. Недолго. На радость Морозу она отводила взгляд, смущаясь. Краснея, как школьница. Хотя в какой-то степени она и есть школьница — недавно окончила одиннадцатый класс.
Егор поймал себя на мысли, что ему нравится ее мелькающий взгляд. Нравится, как она краснеет, глядя на его торс, как отводит глаза, смущается и, видимо, мысленно дает себе подзатыльник, но все равно продолжает рассматривать рисунок на теле, повторяя все вышеперечисленные действия по кругу. Эти действия даже умиляли. Хотя... нет. Не умиляли. Наверное.