облемы и рисковать собой, только чтобы быть с ним рядом. Сергей не глуп, потому и сомневается. Хотя, конечно, вряд ли предполагает, что она рядом, потому что выполняет задание.
Но разве дело только в задании? Если честно? Перед самой собой? Если бы Учитель отменил приказ, оставила бы она Сергея? Вот он, проклятый настоящий вопрос.
Через сколько-то безмятежных, похожих один на другой дней позвонил Учитель:
– Завтра будь в Тивате, в кафе аэропорта, в четырнадцать ноль-ноль. И жди звонка.
И все. Только короткие гудки.
Но Таня обрадовалась. Ну наконец-то! А то начинает казаться, что мир застыл в этом лучезарном покое. Она с облегчением – ну да, «а он, мятежный, просит бури», и что? – вздохнула, потянулась, разминая мышцы, и широко улыбнулась Лоле, явившейся сменить постельное белье.
– У вас тут много знакомых? – неожиданно поинтересовалась та, расправляя пахнущую морем простыню. – Ну, оттуда, из России.
– Да нет вроде. В смысле, со всеми, кто тут отдыхает, мы тут и познакомились. А что такое? – Таня насторожилась, как почуявший охотника зверь.
– А! – Лола дернула смуглым пышным плечом. – Ничего, Только Огнен говорил…
Огнен – это был Лолин брат, такой же смуглый и кудрявый, как сестра, но, в противоположность ей, страшный молчун. Оно и понятно: его основной задачей было снабжать гостиничную кухню свежей рыбой, а на рыбалке не очень-то разговоришься.
– И что же он говорил? – уже настойчивее спросила девушка.
– А, ничего, – повторила Лола. – Какой-то русский спрашивал про твоего мужа. Откуда, давно ли. Удивлялся, что с женой, вроде был не женат. Может, обознался?
– Конечно, обознался, – беззаботно рассмеялась Таня, чувствуя, что будь она, к примеру, волком, шерсть на загривке уже стояла бы дыбом. И ведь все вроде так тихо шло, она уже решила было, что последнее бегство оказалось удачным, даже по дереву постучала. По пальме. Может, все дело в том, что ствол был не столько деревянный, сколько волосатый? Вот и ускользнуло везение. Впрочем, вспомнила Таня, если жизнь преподносит лимон, не морщись, а сделай лимонад. Если Лола не ошиблась, можно попробовать использовать эту информацию в своих целях.
Как вовремя Учитель позвонил! Как раз до завтра Таня все и успеет.
– Лола, – остановила она уже открывшую дверь номера хозяйку. – Огнен сегодня на ночь в море пойдет?
– Конечно! – Лола как будто даже удивилась такому странному вопросу. – Это его труд. – По-русски она говорила неплохо, но время от времени в ее речи мелькали такие вот милые неправильности: «его труд» вместо «его работа», например. Особенно когда немножко волновалась. – Все едят рыбу. Вы едите рыбу, в ресторан приходят, просят рыбу. У нас хорошая рыба. Свежая. Чтобы рыба была свежая, ее надо ловить. Огнен пойдет, конечно.
– А он не мог бы взять с собой Сергея? – улыбаясь, попросила Таня. – Сережа так хотел попробовать, что такое морская рыбалка.
– Хорошо, – равнодушно кивнула Лола, настолько привыкшая к причудам многочисленных постояльцев, что поразить ее было почти невозможно. А уж просьба взять на рыбалку – вообще дело обычное, многие просят. Пообещав заглянуть к вечеру, она величественно удалилась.
За обедом Таня коротко пересказала разговор Сергею:
– Надеюсь, им не придет в голову искать тебя ночью в море, – закончила она.
– Но я же все равно вернусь утром, – резонно заметил Субботин.
– Утром, когда вернетесь, сразу уезжай в Герцег-Нови, это недалеко. Впрочем, тут все недалеко. Сразу. Не заходя сюда. Погуляй там, пока я не позвоню. Вот тебе новый мобильник, только уж знакомым больше не звони, хватит одного Михалыча.
– Ох, точно, – вздохнул Сергей и обеспокоенно спросил: – А ты как же?
Таня беззаботно махнула рукой.
– Я наговорила всякой всячины Лоле… Ну, там про любовь, ревность, все такое. Она даст мне ключи от пустого номера. Оттуда коридор как на ладони. Вот и погляжу, не наведаются ли к нам гости. А завтра с утра займусь кое-какими своими делами.
Все вокзалы и аэропорты похожи друг на друга, как близнецы. Везде один и тот же упорядоченный хаос. Аэропорт Тивата, сильно уступая Шереметьево в размерах, был так же, как и московский «брат», наполнен снующими туда-сюда толпами отбывающих, прибывающих, провожающих и встречающих, мерцанием электронных табло, гулкими радиообъявлениями, назойливыми таксистами, багажными тележками и буйными детьми.
Впрочем, кофе тут варили превосходный, в Шереметьево такого не бывает. Сидя над чашкой в ожидании звонка Учителя, Таня снова и снова перебирала ночные события.
Разумеется, ни о каком пустующем номере она с Лолой не договаривалась. Бессмысленно, а то и опасно. Чем меньше вовлеченных, пусть даже косвенно, людей, тем надежнее. Она – волк-одиночка. Ну, если точнее, волчица. Да и некрасиво подставлять ни о чем не подозревающих людей. Люди – не статисты, не марионетки. Справится сама. Всегда справлялась.
Поздним вечером Сергей, надвинув капюшон одолженной у Лолы штормовки, отправился на причал к лодке Огнена. Прошел, как и договорились с Таней, через хозяйственный, с тыла гостиницы, ход. На набережной в сгустившихся сумерках уже переливались разноцветные огни, из ресторанчиков доносились музыка и вкусные запахи. Лодки неспешно выходили на ночной лов.
Таня, наблюдая эту мирную картину из окна, вздохнула. Вот теперь ничто не связывает руки, можно действовать свободно. Свободна и очень опасна, усмехнулась она. Хотя кто бы подумал такое, глядя на хрупкую девушку в ярком сарафане?
Она прошлась по набережной, постояла возле уличного музыканта, заглянула в супермаркет, купив, среди прочего, моток прочной пластиковой веревки, практически толстой лески. Вот именно – среди прочего. Укладывая покупки, постаралась, чтобы бутылка шампанского красноречиво высовывала свое серебряное горлышко. В цветочном киоске выбрала небольшой, но изысканный букет. И наконец заспешила – впрочем, нет, вальяжно-расслабленным шагом направилась в гостиницу. Любой, кому пришла бы охота ее рассматривать, наверняка бы решил, что девушка намерена устроить романтический ужин.
В номере она тщательно задернула шторы, зажгла повсюду свет, включила телевизор, выбрав музыкальную программу, и приготовилась ждать.
После полуночи девушка начала гасить свет. Сначала на кухне, чуть погодя – в гостиной. Еще чуть позже выключила верхний свет в спальне, оставив только ночник. Еще минут через сорок погасила наконец и его.
Из одежды и диванных подушек она изобразила на кровати «спящих». Довольно похоже. В слабом свете заоконных фонарей никто и не усомнится. В довершение картины рядом поблескивала остатками серебряной фольги открытая бутылка шампанского, которой подмигивали два блескучих бокала с золотистыми «остатками». Более безмятежной картины и представить себе было нельзя.
Напротив кровати стоял шкаф. Таня легко взобралась на него и распласталась, практически невидимая снизу. Тем более – в темноте.
Все. Ловушка, хоть и примитивная, готова.
И вот теперь – ждать по-настоящему. Самая изнурительная из всех работ – ждать. Думаете, снайпер – тот, кто лучше всех стреляет? Нет, снайпер – тот, кто лучше всех умеет ждать, сохраняя предельную концентрацию и в то же время – чтобы не перегореть – предельную расслабленность. Всего труднее, если нет уверенности в ожидаемом. Тревога ведь может оказаться и ложной…
Покачивающиеся за окном ветви не опасны. Не опасен и шум прибоя, доносящийся из темноты. Не опасны тени, пробегающие по потолку, не опасны донесшиеся вдруг с набережной голоса вышедших из бара ночных гуляк.
А вот это что-то новое. Вроде бы тихие шаги по коридору. В другое время она не обратила бы на них внимания, потому что попросту не расслышала бы, а теперь они слышны так явственно, что она словно видит человека, старающегося идти бесшумно и в то же время как бы и непринужденно. Припозднился, мол, слегка, на жарком берегу теплого моря, с кем не бывает. И теперь идет тихо, стараясь не потревожить сон тех, кто уже отдыхает.
Да, все правильно, это не припозднившийся постоялец, это долгожданный визитер. Еле слышный скрежет отмычки в дверном замке окончательно развеял сомнения – гость на пороге. Кровь побежала по жилам как будто стремительнее, мышцы привычно напряглись, превращая тело в туго сжатую стальную пружину. Однако девушка не сделала ни одного движения, даже не шевельнулась, даже дышать, казалось, перестала. Застыла, окаменела, стала вещью, давным-давно забытой на шкафу.
Из коридора в номер скользнула слабая полоска света. Скользнула – и пропала. И все – ни звука, ни шороха. Но он уже здесь. Здесь. Таня знала это так же точно, как если бы гость стоял в перекрестье лучей десятка прожекторов.
Она всматривалась в серую полутьму и боялась, что ее выдадут глаза. Казалось, они светятся зеленоватым кошачьим светом. Она даже слегка опустила веки, но тут же подняла их. Чушь, ее глаза не светятся, хотя она действительно затаилась, как кошка, подстерегающая добычу.
А вот и добыча…
Неясная угловатая фигура сделала скользящий шаг в комнату и замерла. Выравнивает дыхание, мелькнуло в Таниной голове. В следующую секунду очертания фигуры изменились, рука гостя медленно поднялась и застыла.
Все это девушка увидела уже в броске: долей секунды раньше пружина бесшумно и мощно расправилась. Глухой удар, сдавленный хрип… и тишина.
Таня осторожно встала с пола, держа в руке «трофейный» пистолет с глушителем и рассматривая, насколько это было возможно в темноте, неподвижно лежащего у ее ног мужчину. Она не позволила ему выстрелить по совершенно смехотворной причине – чтобы не объяснять Лоле, откуда взялась дыра в подушке. Ну, или в стене. Девушка невольно улыбнулась: вот уж чисто женская забота о порядке, мужчина никогда и не подумал бы о таких вещах. Нет, она определенно изменилась. Впрочем, это скорее профессиональная привычка: чем меньше следов, тем лучше. Иногда какая-нибудь мелочь, сущий пустяк, на который не обращаешь внимания, может погубить все дело.