Я нахмурилась.
«А чем это для меня закончится?»
Хранитель молчал долго. А когда ответил, мне показалось, что голос его изменился. Теперь это был голос женщины, очень молодой женщины.
«Проклятье. Вечное одиночество. Заточение в Ничто без права на перерождение и прощение. Таково наказание для демиургов, возомнивших себя богами».
«В Ничто?.. Где это?»
«Нигде. Ничто — это Ничто. Пустота. Одна твоя знакомая в шутку называет это место «нуль-пространством». Помнишь, как она говорит, что у неё порой пропадают там вещи?»
«Олеся?!»
Я задохнулась от изумления. Да, подруга действительно так говорила. Обо всём, что теряла — Олеся была очень рассеянной, даром, что редактор издательства.
«Но откуда ты знаешь о ней, Хранитель?! Ты живёшь в этом мире, ты не можешь знать обо мне».
«Ошибаешься».
«Что?!»
«Ты хотела задать мне этот вопрос? Откуда я так много знаю про тебя? А ещё ты хотела узнать, как Хранители выбирают миры, почему я оказался Хранителем именно этого мира?»
«Да! Я очень-очень хочу это знать!!» — я почти кричала, не замечая, как сжимаю кулаки.
«Хранители выбирают не мир. Они выбирают Творца. В момент его рождения они выбирают своего демиурга. И я когда-то… выбрал тебя, Полина».
Мне показалось, что ногти сейчас проткнут кожу, так сильно я сжала кулаки.
Получается, он был со мной всегда, с первого дня моей — нет, нашей с Олегом — жизни? Он видел, как мы растём, видел все наши достижения и ошибки, он был рядом, когда брат умер… Ведь был?!
«Был, Полиша».
«Не называй меня так. В этом мире я — Линн».
«Для меня ты всегда будешь Полишей. Во всех мирах».
Я прерывисто вздохнула.
«Пожалуйста, не нужно. Я… не хочу больше плакать…»
Я почувствовала, как он ласково коснулся холодными пальцами моей щеки, а потом погладил по голове, заглянул в глаза…
Почти как на Тропе. Только сейчас я могла рассмотреть их лучше — ярко-голубые и очень тёплые, они, казалось, грели меня изнутри, уничтожая боль, что жила во мне долгих десять лет.
«Не плачь. И не бойся. Я сделаю всё, что в моих силах».
А потом он ушёл, напоследок шепнув мне на ухо тихое:
«И даже больше».
.
Когда дверь нашей с Рымом темницы отворилась, я успела привести себя в порядок и успокоиться. Не время было раскисать и предаваться унылым мыслям, потакая собственным слабостям. Да и анализировать сказанное Хранителем времени тоже не было — каким-то образом я умудрилась почувствовать, что скоро у нас с Рымом будут гости. И даже успела ткнуть его кулаком в бок прежде, чем входная дверь, открываясь, загромыхала.
Проснулся орк моментально, как будто и не валялся секундой раньше на лавке, чуть посапывая. Удивительная способность, впрочем, полезная для хорошего воина — умение быстро просыпаться при неожиданном нападении может и жизнь спасти.
В комнату вошли двое мужчин. Явно мирнарийцев — не слишком высокого роста, коренастые и смуглые, они обладали внешностью, типичной для этой страны.
Мирнарию я, кстати, тоже придумала, когда писала книжку про Милли. Точнее, наметила, оставив её скорее «за кадром» повествования, потому что не нужна была она мне тогда. Поэтому я ограничилась коротким описанием второй страны-континента, наряду с Эрамиром. Там всё было не так, как здесь. Да и, честно говоря, Эрамир я почему-то любила сильнее. Возможно, потому, что поселила в нём всех тех сказочных существ, о которых когда-то читала и с которыми хотела познакомиться. Мирнарию же, в отличие от Эрамира, населяли только люди. Не все из них были магами, а те, которые обладали способностями, обычным, средней руки волшебникам Эрамира даже в подмётки не годились, что уж говорить об Аравейне.
Так вот, вернёмся к нашим баранам, то есть к вошедшим мирнарийцам. Один из них, шагнувший в комнату первым, был немного более высоким и мускулистым, зато на лице у него я не обнаружила даже зачатков интеллекта. Этакий бугай. Хм, интересно, это охранник? Мне почему-то показалось, что Рым, если захочет, сможет согнуть его в бублик.
Второй вошедший мирнариец не понравился мне с первого взгляда. Знаете, бывает так — увидишь человека, и вроде он ещё ничего тебе не сделал, а уже хочется ему чем-нибудь дать по физиономии. Было в ней что-то гадкое, такое… крысиное, что ли. Хитрое очень, неприятное, но вот только не трусливое. Трусом мужчина не был, я это ощутила. Его тёмно-карие маленькие глазки бегло изучили нас с Рымом, оставив у меня во рту какой-то нехороший привкус. Про таких людей говорят: «Посмотрел — как рублём одарил».
Одет этот мирнариец был богато. Кожаные штаны, причём из очень хорошей, дорогой кожи, серая тёплая рубашка, крепкие тяжёлые сапоги. Вроде ничего особенного и вычурного, но вот посмотришь и чувствуешь — вещи дорогие и добротные. «Охранник» был одет не в пример хуже.
Следом за мужчинами в комнату вбежал какой-то шустрый мальчишка с креслом. Поставил его посреди комнаты, а потом быстро выбежал, прикрыв дверь, возле которой тут же встал «охранник».
Второй мирнариец спокойно опустился в кресло и, посмотрев на нас с Рымом внимательно и цепко, сказал:
— Сядьте.
От звука его голоса я и в самом деле села, только теперь от изумления — никогда бы не подумала, что у такого неприятного во всех отношениях человека может быть настолько потрясающий голос. Мягкий, тёплый, немного хриплый, какой-то чарующий. В тембрах голоса я разбираюсь почти так же плохо, как хрюшка в мармеладе, поэтому ничего сказать не могу. Точно не бас, а вот дальше у меня с идентификацией проблемы.
Однако стоило мне поднять на мирнарийца глаза, как наваждение исчезло — мелкие черты лица, маленькие карие глазки, небольшая растительность на подбородке, нервно барабанящие по подлокотникам кресла чересчур длинные пальцы — всё это мне почему-то было неприятно.
Я так увлеклась изучением нового знакомого, и даже не заметила, что Рым остался стоять на месте.
— Я, с вашего позволения, садиться не буду, — сказал орк спокойно, скрестив руки на груди.
Мирнариец ухмыльнулся.
— Как хочешь, — а потом, помолчав секунду, добавил: — Твоё право. Я пришёл познакомиться. Меня зовут Ибор.
Я вопросительно покосилась на Рыма — надо ли представляться? — но орк уже называл своё имя.
— Грым. Значит, ты тут главный? И как называется эта ваша… организация?
Ибор слегка наклонил голову, изучая моего спутника каким-то странным взглядом — словно бы оценивал, насколько хорош этот кусок мяса, который он собирается пожарить себе на ужин.
— Не торопись, Грым. Я всё расскажу. Но прежде хотел бы узнать имя девушки.
Когда мирнариец оторвался от созерцания Рыма и перевёл взгляд на меня, я содрогнулась. Потому что на меня Ибор посмотрел совершенно иначе. Я знала, что означает такой взгляд, потому что видела нечто подобное много раз: когда собеседник мысленно раздевает тебя глазами, в подробностях представляя, в каких именно позах он будет тебя иметь. Масляный такой взгляд. Фу. Мне захотелось сплюнуть ему под ноги.
— Линн, — всё-таки процедила я, поскольку молчание затягивалось.
— Что ж, очень приятно, — Ибор гаденько улыбнулся, и в этот момент я окончательно уверилась, что никогда в жизни не встречала более неприятного человека. — Ты спросил, я ли тут главный, Грым? Да, главный здесь я, но не только я. А называемся мы реформаторами.
— Как? — я фыркнула. — И чего же вы реформируете?
— Всё. В нашей — и вашей — стране в обществе распространилась такая зараза, которую можно только выжечь калёным железом. Иначе с ней никак не справиться.
Что-то это всё мне напоминало. Что-то из нашей истории… ах, да.
— И давно вы пытаетесь убить императора? — вырвалось у меня. Ибор удивлённо приподнял брови.
— А ты догадливая. Что ж, Линн, организация существует уже больше пятнадцати лет, но под моим руководством работает всего около семи.
— Нехило. За это время можно было бы добиться успеха. А вам пока не везёт, как я вижу? — я насмешливо улыбнулась. К моему удивлению, Ибор не рассердился, а наоборот, кажется, развеселился.
— У нас есть цель, к которой можно идти разными путями, девочка. Я предпочитаю длинный, сложный, но с максимальной гарантией на успех, понимаешь? Ошибиться и оказаться на плахе мне совсем не хочется, тогда все годы подготовки попадут Дариде под каблук.
Дариде под каблук… Я вздохнула. Что ж, очень точное выражение.
Даридой звали богиню смерти и перерождения. У каждой расы Эрамира, да и у мирнарийцев, имелись собственные обычаи и верования, но Дарида была одной из двух высших существ, общих для всех. Повелительница Тьмы и Смерти, она наказывала преступников, забирала души усопших и отправляла их в новую жизнь. Дариду считали также богиней судьбы. Человек устроен так, что судьба и смерть сплетаются у него настолько тесно, что зачастую не разглядеть — где одно, а где другое.
Другим высшим существом, общим для всех рас и народов, была Айли. Богиня Жизни и Света, олицетворение добра, справедливости и надежды. Причём нельзя сказать, что Дарида была злой, тогда как Айли являлась добродетелью. Жизнь и Смерть, Тьма и Свет. Две сущности, не хорошие и не плохие, но неотделимые друг от друга.
— Почему именно Эдигор? — спросила я у Ибора, внимательно изучая его неприятное насмешливое лицо. — Почему вы не начнёте с кого-нибудь другого?
— Начинать всегда нужно с верхушки, — мирнариец пожал плечами. — Иначе всё будет бесполезно.
— Ну убьёте вы его, — фыркнул внезапно Рым, — и что дальше? Императрица ждёт ребёнка, и в случае смерти Эдигора она, принцесса Луламэй и герцог Кросс будут выполнять обязанности регентов до совершеннолетия наследника. Или вы планируете всю верхушку прикончить? Вместе с Аравейном?
Под конец Рым откровенно язвил. Ну да, он же искренне считает, что великий маг неуязвим, аки тираннозавр для неандертальцев. Но что-то в издевательской усмешке Ибора подсказало мне, что орк ошибается. Или мирнарийцы знают что-то, чего не знаем мы.