Алина согласно кивает, не отрывая взгляда от видимой только ее взгляду точке на стене.
Я занимаю место напротив. Первая парта перед преподавателем всегда свободна. Аля сбивается, но находит строчку в тексте и продолжает тараторить. Зверь улавливает страх. Это еще что за новости?
Она так близко, что по телу бегут мурашки, приподнимая волоски. Вытягиваю ноги, специально задевая остроносые черные туфли.
Аля хмурится, поджимает ноги, а страх окатывает новой волной. Она заканчивает занятия, просит старосту нашей группы задержаться, закрывает аудиторию и ведет Миронову с собой.
Прячешься, значит. Ничего, не гордый, подожду.
Пять минут… десять… пятнадцать… а я не отвожу взгляда от лестницы. Наконец, она выходит, торопливо спускается, ныряет в припаркованное такси напротив главного входа. А вот это уже совсем нехорошо.
Я следую за такси, держусь позади, стараясь не попадать в поле зрения. Оставляю внедорожник в соседнем дворе.
Что ж, отрицать очевидное, глупо – вскидываю голову к балкону четвертого этажа и осматриваюсь по сторонам.
Я тронулся умом. Поплыл. Сошел с ума. Одурел.
Называйте как хотите.
Поднимаюсь на четвертый этаж, прислушиваясь к происходящему в маленькой квартире. Не жму кнопку дверного звонка, ведь не откроет. Подкрадется, посмотрит в дверной глазок и сделает вид, что ее нет дома.
Зверь слышит легкие шаги, очень близко, прямо за тонкой металлической пластиной, скрип, какой-то шум, грохот.
– Ой! – жалобный женский вскрик.
Аля включает воду – принимает душ или набирает ванну. Я мягко поворачиваю ручку входной двери – заперто. Зверь тут же подсказывает человеку, как попасть внутрь квартиры. Спустя минуту прикидываю, выдержат ли меня перила балконов. Надеюсь, не сорвусь, топчусь по твердой высохшей почве под ногами. Упасть не смертельно, но, если не задержать падение, точно переломаю конечности и отобью внутренние органы.
Оборачиваюсь вокруг своей оси – во дворе ни души. Долго не раздумываю, отталкиваюсь и цепляюсь пальцами за прутья второго этажа, кажется, что соскальзывают ладони, но нет, это металл жалобно скрежещет о бетонную поверхность.
– Черт, черт, черт… – Не успеваю перехватиться, мгновение свободного падения, и спину обжигает кратковременная вспышка боли. – Вот, черт. – Глазею на посеревшее небо, сжав металлические прутья в руках. Запрокинув голову, проверяю, что нет свидетелей моего позора. – Попытка номер два, – откидываю железяки. Больше не совершаю прошлой ошибки: впиваюсь пальцами в бетонную плиту, подтягиваюсь, прислушиваюсь к происходящему на следующем этаже и повторяю простые действия. – Обещаю, заменю. – Толкаю плечом закрытую балконную дверь четвертого этажа. Деревянная рама подается. – Тише, тише… – Приоткрываю застекленную дверь, отскакивая от лавины прозрачных осколков, с грохотом осыпающихся на пол. – К-хм, молодец. Эффектно, – рычу себе под нос.
Замираю, звук льющейся воды не прекращается, перешагиваю погром и кружусь по крохотной квартирке в поисках веника. Если он и есть, то сейчас находится за дверью ванной комнаты.
Зверь скулит, тянет войти. Я прижимаюсь лбом к прохладной стене, справляясь с желанием. А внутри настоящая война, часть меня требует войти и взять свое, подсказывая, что положение и так патовое, хуже не станет.
Станет. Еще как станет! Это особый вид пыток – сидеть и ждать. Слышать всплески, представлять, как Аля вспенивает в ладонях мыло и плавно опускается по шее к груди, оставляя на разгоряченной коже белоснежную пену. «Спокойно, – одергиваю себя, гуляя по кухонным шкафчикам взглядом. – Можно приготовить ужин». Открываю дверцу холодильника. Бутылка недопитого вина и четыре яйца. С ужином я погорячился – максимум перекус.
Снимаю с холодильника листы, прижатые красным круглым магнитом. Неоплаченные коммунальные счета за последние два месяца, вот и есть чем занять руки и голову на ближайшие десять-пятнадцать минут.
Тишина оглушает в один момент, заставляет отвлечься от цифр и вскинуть голову. Шелест ткани, шлепки босых ног. Я откашливаюсь, в надежде, что Аля зайдет на кухню.
Девушка затаивает дыхание, испуганно заглядывает.
– Ты! – выдыхает, прикрывая грудь ладонями.
От одного только ее смущенного вида пах простреливает желанием.
– Привет, – произношу, чувствуя, как кровь закипает в венах. Ласкаю аккуратную фигурку взглядом, начиная с кончиков пальцев и поднимаясь выше по стройным ногам. – Алька, что ты со мной делаешь?! – На ней белье с крохотными розовыми зайчатами. Мать их, милыми розовыми кроликами.
– Это ты что тут делаешь? – Сдергивает с волос полотенце и прикрывает им обнаженную грудь.
– Счета оплачиваю. – Я демонстрирую экран мобильного телефона с открытым приложением банка.
Алина промаргивается, кажется, ее больше не волнует нагота, руки вместе с полотенцем взлетают в воздух.
– Ты сумасшедший? – спрашивает и тут же сама отвечает: – Ты сумасшедший!
Я беру следующую бумажку и сканирую QR-код, сверяю данные, жму кнопку «Оплатить». Аля вырывает телефон из моих рук.
– Ты действительно оплачиваешь счета? – Прикрывает глаза. Дышит через нос, шумно втягивает воздух и медленно выдыхает. – Как ты вошел? Я уверена, что закрывала дверь.
Я пожимаю плечами, поднимаясь с низкого табурета.
– Не без труда.
Отшатывается, выставляет ладони.
– Я буду кричать, – предупреждает.
– Так я не против. – А мой взгляд прикован к пухлым губам. Чуть приоткрытым, алым, словно по ним прошлись помадой.
Выбрасываю руку, не позволяя Але сбежать. Зверь урчит от удовольствия, загоняя свою добычу.
– Я позову полицию, – она приводит аргумент, который, по ее мнению, должен меня напугать.
– Зачем?
– Что значит зачем? – Аля прижимается спиной к холодильнику. – Ты ворвался в квартиру. – Ее ладони на моей груди. Удерживают, не позволяют приблизиться. – Ты ворвался в мою жизнь! Перевернул ее! Почему-то считаешь, что имеешь право вот так, – захлебывается эмоциями, а по ноздрям бьет запах ее возбуждения, – приходить…
– И оплачивать твои счета?
– Да!
– Безусловно, противозаконно.
Еще немного, и наши тела соприкоснутся.
Хочется играть с ней, забавляться, смотреть, как Аля путается в словах, отводит взгляд, пытается изображать равнодушие. Не сразу съесть, а растянуть удовольствие.
– Хватит, – выдыхает она беспомощно. – Я уже была куклой.
Идиотское сравнение отрезвляет, мерзко окатывает ледяной волной.
– Не понял.
– Ты наиграешься и выкинешь. Это лишь вопрос времени. Это же ты помог мне с работой? Только не ври. Не верю я в такие совпадения. Эта мнимая забота… – Ее взгляд проникает в душу. Потерянный, полный неуверенности и надежды, что она ошибается. – Это вопрос времени, – повторяет Аля уверенней.
– Ты думаешь, что я бы стал лазить по балконам, сторожить тебя у подъезда, помогать с работой, и все ради перепихона? Секса? – поправляюсь. – Мы так не устроены. Да и смысл прилагать усилия, когда… – Аля округляет глаза, часто-часто моргает.
А вот тут точно стоит промолчать. Я сокращаю расстояние и впиваюсь в подрагивающие губы. Сейчас слова лишние, они не нужны. Лишь время докажет, что Алина ошибается.
Ответа на поцелуй не следует, ее губы неподвижны, а дыхание сбитое, рваное. Я не останавливаюсь, продолжаю ласкать, сбавляю напор, целую легко, не пытаясь проникнуть языком.
– Аль, не сбегай больше, – шепчу, уткнувшись лбом ей в висок. – Не нужно этого делать. – Она не открывает глаз, не шелохнется, вытянута как струна. – Я не обижу. – Возвращаюсь к губам.
Не размыкаю объятий, прижимаюсь всем телом, не отпускаю, не сдаюсь. Продолжаю целовать, стирать невидимую грань, что возвела в своей голове Алина.
Из ее груди вырывается тихий стон, болезненный, словно она приняла решение и этому не рада. И, наконец, мягкие губы отвечают, касаются моих. Робко, готовые в любой момент вновь застыть. Руки, висевшие безвольными плетями, оплетают талию, ныряют под ткань кофты, введут вверх по спине, вызывая толпу приятных мурашек на коже. Вроде бы простые, невинные прикосновения, а волна жара спускается вдоль позвоночника, концентрируясь желанием в паху. Алина приоткрывает ротик, позволяет углубить поцелуй, отвечает смелее, посасывает мой язык.
Я усаживаю ее на кухонный стол. Чуть отстраняюсь. Аля смотрит непонимающе, возбуждение сходит. Девушка следит за моим откровенным взглядом и старается закрыться.
– Не нужно. – Я не даю свести ноги, накрывая ладонью мягкую ткань трусиков. Спускаюсь к лону – горячо и влажно. Охрененное чувство – знать, что твоя женщина тебя хочет. Мои пальцы скользят вверх и вниз, задерживаются на клиторе, массируя круговыми движениями. Алина открыта, подается бедрами, просит большего. – Привстань. Мне понравились кролики, не хотелось бы их порвать. – Стягиваю белье и убираю трусики в задний карман джинсов.
– Что ты делаешь?!
– Хочу ощутить твой вкус. – Я медленно опускаюсь на колени, не отрывая взгляда от женского лица.
Алина вспыхивает, пытается поднять меня за плечи. Я ставлю точку в ее замешательстве, сковываю движения, удерживая за бедра, приподаю во влажном поцелуе к нежной коже живота. Гуляю языком, кайфую от вкуса, от эмоций, что обрушиваются на нас обоих. Напитываюсь частым дыханием, дрожью ее тела, запахом. Обвожу языком крохотный пупок, спускаюсь, а Аля сводит бедра, вплетает пальцы в мои волосы, тянет за пряди.
– Расслабься, – шепчу, и тут же ее тело каменеет. Веду языком ниже, настойчиво проникаю между влажных складок. – Ей нравится, Аля стонет, в ответ на ласки впивается ноготками в кожу на затылке. Проникаю еще раз, более грубо, задерживаюсь на клиторе.
– Ник, – громко выдыхает мое имя, ловя руками опору. Ее ноги подгибаются в коленях.
– Сядь. – Больше не сопротивляется, позволяет стащить себя на край стола, занять место между бедер. Откидывается, наблюдает сквозь прикрытые ресницы, с волнением облизывая губы.
Следующее прикосновение, и ее громкий стон разливается по моему телу жаром. Мягкие движения языка сменяю на проникновения, тону в своих собственных ощущениях, в диком, животном желании, продолжаю нашу обоюдную пытку до болезненного ощущения в паху. Аля мечется, то сводит ноги, сжимая мои плечи, то открывается – ищет разрядки. Ее стоны перерастают из громких вскриков в умоляющий шепот: