Позвонить ей? Уже довольно поздно.
Я включаю чайник, потом заливаю пакетик кипятком. Жую печенюшку и смотрю на окна. Через несколько секунд закутываюсь в пальто и выхожу на балкон.
Красиво!
Пусть из моего окна не видно море, но зато вдалеке есть горы, усыпанные огонечками. И воздух тут тоже особенный. Кто бы что ни говорил.
Мне немного страшно из-за всей этой любовной паутины, которую я случайно сплела и сама же запуталась. Но ищу и быстро нахожу повод себя похвалить. Я в отеле на юге. Меня пригласили выступать. Я... молодец. У меня всё получится!
Если только мое место в делегации не было куплено, дабы развлечься со мной вдали от жены.
Делаю глоток чая, грызу печенюшку. Из груди вырывается тяжелый разочарованный вздох, после чего я замираю. Задерживаю дыхание, так как чувствую на языке привкус табака. Кто-то курит совсем рядом.
Машинально поворачиваю голову влево и смотрю на соседний балкон. Они здесь маленькие и вплотную друг к другу.
Легко можно перелезть из одного номера в другой. При желании.
На соседнем балконе стоит мужчина. В белой рубашке с закатанными рукавами. Тоже глядит вдаль. Курит. Я уже ничему не удивляюсь.
Смотрю на него, чашка в руке горячая. Жжется, и хорошо, отвлекает.
— Ты меня преследуешь? — спрашиваю спокойно.
Сама думаю: если да, то напрасно. Всё напрасно. У нас никогда ничего не будет. Ты никогда меня не купишь.
Никто не купит.
Данил переводит глаза на меня.
— Я же сказал, что нам нужно поговорить. Но ты меня избегаешь.
— Ты специально организовал мою поездку на конференцию? Как всегда щедр, — добавляю горько.
Я думала, что меня выбрали. Гордилась этим! Завтра вторая часть выступления, но сейчас кажется, что не смогу собраться. Руки опускаются. Столько работала, училась, чтобы выделиться. Но в итоге меня пригласили только потому, что один из спонсоров ткнул пальцем?
Данил делает затяжку.
— Это четвертая конференция, которую мне приходится спонсировать, — говорит он мрачно. — На первые три, в Краснодар, Москву и Питер, ты пролезть не смогла. Затратно вышло. Тебе стоило бы как-то поактивнее действовать. Поувереннее пробивать себе дорогу. А то недолго и разориться.
Мое лицо вспыхивает. А изо рта вырывается смешок.
— У меня сессия была, — говорю как бы в оправдание. — Не до поездок совсем.
— Не знал.
Ты много чего не знал.
— Думал, придется катать ваших в Париж, — продолжает Данил юморить. — Если бы Сочи тоже прошел мимо.
— Зачем ты это сделал? — возвращаю беседе серьезный тон. — Ты теперь женатый человек. Три года уже как. Купи жене билет в Париж.
Данил пожимает плечами.
— У нее есть. — Потом тушит окурок и поворачивается ко мне. — Посмотреть на тебя хотел. Это не возбраняется даже женатым.
Под его прямым взглядом неуютно. Данил просто смотрит, а кажется, что я предаю Лёшу.
— Посмотрел? — спрашиваю резковато.
— Да. И как выяснилось, не зря. Марина, теперь скажи мне, пожалуйста...
Его голос вроде бы ровный и вежливый, но все же в нем проскальзывает эмоция. Сильная. Не угроза, но как минимум напряжение. Я задерживаю дыхание.
— Как так вышло, что у тебя дочь такого возраста, что будто моя? А я ничего об этом не знаю. И почему ты назвала ее именно Мирослава?
Данил смотрит мне в глаза. Пытается в душу заглянуть, прочитать там что-то.
— Нам надо поговорить, — отвечаю я спокойно. — Не на балконе.
— Сейчас, — дожимает он интонациями.
— Да, хорошо. Я всё тебе расскажу.
В груди болит сильнее, но при этом я чувствую уверенность. Пора.
Мира сладко спит в кровати. Мне же сегодня глаз сомкнуть не придется.
Пусть. Я готова.
Глава 16
— Я позвоню маме, хорошо? Дай минуту. — Прижимаю руки к груди. — Миру не могу оставить одну.
Данил делает резкое движение подбородком. Я впервые назвала при нем имя дочери. Для него всё изменилось. Мой образ изменился.
Боже, дай мне сил.
— Комната крошечная, боюсь, мы ее разбудим, — добавляю.
Не хочу, чтобы он заходил к нам. Был так близко к ней. Это слишком!
— Я попрошу принести ключ от двери между нашими номерами, — Данил не то спрашивает, не то перед фактом ставит. Скорее второе.
— Там есть дверь?
— Есть.
— Хорошо.
— Ты голодная? — вдруг произносит Данил. Стреляет глазами на мои пальцы.
В них всё еще зажат последний кусочек печенья.
— Нет, это я так. Нервное.
Мы покидаем балконы. Не знаю, что делает Данил, но лично я принимаюсь метаться по комнате и руки заламывать. Так сильно боялась этого момента, мечтала его отсрочить, а теперь дождаться не могу. Ожидание — самое сложное и страшное, что только может быть!
Минут через пять-семь замочек щелкает. Межкомнатная дверь, на которую я прежде не обращала внимания, открывается. На пороге администратор и Данил.
Первый смотрит на меня вопросительно.
— Доброй ночи, — говорю я. — Всё в порядке.
Мужчина кивает и уходит. А я медленно иду к Данилу. В гости.
Его комната точно такая же, как моя, — словно зеркальное отражение. Здесь едва заметно пахнет туалетной водой Миронова. Я вижу сумку, что лежит на полу. На тумбочке телефон и планшет.
На столе ноутбук и папка с документами. Чашка из-под кофе.
Мира сладко спит. Я присаживаюсь на край заправленной кровати так, чтобы видеть дочку. Данил занимает темно-синее кресло напротив. Обхватывает подбородок, молчит, смотрит на меня.
Свет приглушенный, но достаточно яркий, чтобы прекрасно видеть друг друга. Все эмоции на виду — не спрятаться.
— Я заказал еду и вино, — говорит Данил.
Желудок неприятно отзывается.
— Я не просила. Сказала же, что не голодна.
— Есть я не заставляю, — быстро добавляет он не без раздражения.
— Я не хочу ссориться, — так же быстро отвечаю.
— Надеюсь, не придется.
Я закрываю глаза и качаю головой.
— Я не ожидала, Данил, что когда-нибудь увижу тебя снова, — говорю искренне, губы поджимаю. — Честное слово, не ожидала. А если и увижу, то не так скоро. Думала, к тому времени пройдет, отболит, остынет. Я когда встречаю тебя, словно в прошлое проваливаюсь.
Он молчит. Опускает глаза в пол. Три года прошло. Чуть больше. И вот мы рядом сидим. Снова друг на друга смотрим. Боже мой...
— Как ты сама понимаешь уже, я не искал о тебе информацию. Никогда и никакую. Слухи о тебе по станице и хутору не ходят.
— Мы оборвали все контакты. Мама с Хоментовским была венчана и бросила его. А мы с Варей тоже понятно почему. Уехали не оглядываясь.
— Абсолютно все контакты. Верно.
— Так было правильно. Жизнь показала, что мы с тобой можем обходиться друг без друга. И если бы не случайная встреча...
— Марина, ближе к делу. — Он потирает подбородок.
Я подаюсь вперед и напрягаю зрение.
— У тебя ушиб, что ли?
Миронов усмехается:
— Болит, ага. Твой мальчик больно ревнивый.
— Лёша всё же ударил тебя? — вскидываю брови. Какой он дурак, господи! Так стыдно перед Данилом. Вслух же произношу: — О. И поделом!
— Кто ж спорит. — Данил стреляет в меня глазами.
Приходится сделать усилие, чтобы не покраснеть. Кажется, он шутит. И настроение как будто приподнятое. Я бросаю взгляд на Миру, и в груди сильнее болеть начинает.
— У нас с ним всё хорошо, Дань, — говорю, поджав губы. Быстро, торопливо. — Очень хорошо. Любовь, и всё такое. Он меня замуж позвал.
— Поздравляю.
— Да. Мы сегодня три часа говорили. И кажется, я согласилась. — Смотрю в пол. — Сама не поняла, как так вышло. Лёша... он так сильно к тебе ревнует. Боится меня потерять.
— Любит тебя.
— Да. Ты его не бей, хорошо?
— Я не бил. Не трогал твоего мальчика.
Бросает в пот. Глаза расширяются, я всё еще в пол смотрю.
— Он был прав, — произносит Миронов. — На его месте я бы тоже психанул. Причина была.
— Он хороший и искренний.
Я поднимаю взгляд.
— Тебя я тоже любила, Даня. Очень сильно любила, ты не думай, — голос начинает дрожать. На глаза слёзы наворачиваются. Я хотела это ему сказать. Все три года очень хотела! И вот время пришло, а душа на части рвется. — Не думай, что лгала или обманывала.
— Я не думаю.
— Не думай, что использовала тебя. Я клянусь, что не из-за денег. Всё было по-настоящему. Я дров наломала, ты тоже в прошлом далеко не идеал, признай. Но я тебя очень сильно любила. Дышать не могла, так было больно.
— И я тебя любил, Марин, — говорит Данил так же спокойно.
Я дрожу. Он поднимается, подходит ближе и садится на пол у моих ног. Теперь он ниже меня. Смотрит.
— Не бойся.
Он касается лодыжек. Слёзы чертят дорожки по моему лицу. Я набираю в грудь воздуха и говорю:
— Ты был моей первой любовью. Я не жалею ни об одной минуте, проведенной с тобой. Это правда. Мне ничего от тебя не нужно. Просто знай, пожалуйста, это. Мы поругались тогда сильно. Я в поезд села, а ты на перроне стоял... Я потом жалела, что не вышла к тебе. Очень сильно жалела. Сейчас уже всё хорошо. Я переболела, у меня Лёша. А тогда... Ростов оказался жестоким городом. Я не была готова к одиночеству.
— Я ждал твоего звонка или сообщения.
— Я тебя боялась.
— Марина, — его низкий голос прокатывается по коже. — Мирослава моя? Просто скажи мне.
Наши глаза встречаются. Я уже знаю, что отвечу, но за мгновение до этого успеваю заметить... надежду в его глазах?
Сердце на части разрывается, а саму трясет. Этот блеск... в его глазах. Как будто искра в темноте. Он надеялся, что граната разорвется. Его будто не страшат последствия. Данил словно не боится разломать к чертям миры, которые мы с таким трудом строили по отдельности.
Я отрицательно качаю головой и вижу, как искра в его глазах тухнет.
— Прости, — шепчу.
Данил опускает глаза. Сглатывает. Потом вновь смотрит на меня уже привычно спокойно. Его маска снова на месте. Всё хорошо.
Я горю. В аду горю в эти секунды. Когда он такой. Когда у моих ног сидит и надеется. А я отказываю. Уже проходила через это однажды. Отказывала ему, когда внутри от души ошметки оставались.