Сердце сейчас ребра пробьет.
Мирослава поет и смеется.
В машине очень тепло.
Я, честно говоря, в полном, диком, звенящем в ушах ужасе.
Данил поглядывает на меня через зеркало заднего вида. Его руки на руле. Я рассматриваю его пальцы, значок «Лексуса», и сводит с ума дежавю. Ехать с ним куда-то. Долго. Хоть на край света.
Боже.
Я... придвигаюсь ближе и обнимаю его со спины. Изо всех своих сил.
Закрываю глаза и замираю.
Я обнимаю его. Впервые за столько времени! С виду спокойная, а внутри фейерверки. Фанфары, пожар! Там все вибрирует, трясется. Ходуном ходит. Если Данил оттолкнет, я просто умру на месте.
Трогаю его. Своего любимого. Втягиваю его запах. Надышаться не могу.
С каждой секундой я все в большем ужасе от происходящего. От себя самой. От последствий.
Мы едем кормить Миру. Наша дочка устала и проголодалась.
Я обнимаю Данила сильнее. Песня закончилась, но он включает ее второй раз. И Мирослава снова поет.
Данил кладет руку на мою ладонь и сжимает.
Я ахаю. И улыбаюсь! Чувствуя, как крепко он держит. Уже зная, что у меня появилось новое самое любимое и безопасное воспоминание.
Глава 32
В ресторане горит приглушенный свет. Любимое место Данила и Мирославы — это не какая-нибудь там забегаловка.
— Ого, — говорю я, оглядываясь.
— Леди Мирок предпочитает приличные заведения, — шутит Данил.
Леди Мирок тем временем бодро шагает к одному из столиков. Данил приобнимает меня за талию и произносит:
— Смелее.
На мне его куртка. Весна только началась, и вечером на улице пока еще холодно.
Я кутаюсь в нее, а потом нехотя разоблачаюсь, оставшись вновь в одном белом платье. Уязвимая, напуганная, безрассудная.
Мы выбираем уединенное место, где можно спрятаться от любопытных глаз. Но Данил смотрит. Постоянно. Любуется, осекается, снова смотрит.
Мы садимся за столик, Данил делает заказ. Его голос звучит совершенно спокойно, но прокатывает по моим нервам. Я прошу просто воду. Дыхание по-прежнему рваное.
Бросаю робкие взгляды на Данила. От него сейчас многое зависит. Всё.
Наши глаза встречаются, и мое бедное сердце замирает. Меня топит любовь. Топит так, что кожа горит. Мир вокруг меркнет. Есть один только столик, за которым мы втроем.
Не верю, что Данил может быть моим. Просто не верю в это! Смотрю на него, и плакать хочется. Он как женился, я на связи нашей крест поставила. И болело. Боже, как оно болело все эти годы!
Мирослава рассказывает отцу про праздник. Привирая, правда, что кушать не давали, танцевать не разрешали. Он укоризненно качает головой, остроумно комментируя.
Телефон я выключила. Данил читает на своем сообщение.
— Варвара написала. Всем объявили, будто Мирок заболела, и ты уехала с ней.
— Ясно, — говорю я. — С Лёшей поговорю завтра. Объясню ситуацию.
— Я могу поговорить, — предлагает Данил.
— Я сама.
— Прости, — тут же осекается он. — Я хотел как лучше.
Я глаза округляю. Это на него так не похоже! Будто спугнуть боится. Меня заполняет тепло. Делаю движение и беру его за руку.
— Не извиняйся, я поняла. Сама всё решу. Завтра. Хорошо, что они придумали отмазку.
Лёша поймет. Нам обоим будет тяжело, но выхода нет. Я люблю другого.
Наконец, дочке приносят курицу на картофельной и овощной подушке. А еще нам троим — по клубничному молочному коктейлю со взбитыми сливками. Выглядит красиво, пахнет изумительно. Мирослава деловито берет в руки вилку.
Данил придвигается ближе. Его взгляды будто неуверенные, кожу от них покалывает. Он медленно обнимает меня одной рукой.
— Ничего страшного не случилось, — произносит мягко. — Посмотри на меня. Ничего неисправимого ты не сделала. Жизнь показала, что кольцо ничего не меняет. Я пробовал уже.
Я вспыхиваю. И поспешно киваю.
Мы смотрим друг на друга. А потом Данил глаза закрывает и тянется. Я замираю, когда его губы касаются моих. Нежно и осторожно. Запретный поцелуй. Запретные чувства. Нельзя. Плохо. Мы ведь еще не развелись. Пульс разгоняется. Я все еще не верю. Не верю, что рядом сидит он.
Меня целует он!
Мир взрывается красками! Миллионами оттенков. А на глаза слезы наворачиваются. Это он! Он! Я просто не могу в это поверить.
Данил ловит мои вдохи. Делает неспешное движение ртом, и я дрожу. Он пробует меня языком. Ему вкусно. Я чувствую, как ему вкусно. И опять дрожу. Удовольствие по венам растекается. Руки дергаются и вцепляются в его плечи. Данил обнимает меня, заключая в плотное кольцо рук. Его поцелуй становится чуть глубже, жажда — ощутимее. Я выдыхаю.
Пусть нельзя, пусть плохо. Иначе не выжить. Не справиться.
Господи, пожалуйста, если это возможно, прости мне мое счастье. Прости мне любовь к этому мужчине! Прости, что я его обожаю. Что кайфую от всего, что он делает. Прости, что так сильно в нем нуждаюсь.
— Мама! Папа! — возмущается Мирослава, прерывая наш осторожный поцелуй. К такому она не привыкла.
Дочка быстро перелезает на наш диванчик и забирается посередине. Данил устраивает ее на своих коленях. Происходящее так просто и естественно. Он, я и наш ребенок. Вместе. Еще вчера это казалось чем-то немыслимым.
Данил облизывает губы, я делаю то же самое. Наши глаза встречаются. Он совершенно серьезен.
— Хватит целоваться! — командует дочь.
Мы оба обнимаем улыбающуюся Миру. А потом тянемся и касаемся щеками. Замираем. Хорошо.
— Я думал, что сойду с ума сегодня.
Его низкий голос обволакивает.
А смысл слов ранит. Я чувствую, как ему больно. Всегда равнодушный, непробиваемый. Всегда уверенный в себе. Сейчас ему больно.
— Я пойду за тобой куда угодно, — торопливо говорю Данилу на ухо,, как он напрягается при этом. — То, что я сделала сегодня — это не каприз. Это потому, что позвал ты. Именно ты. Я сделаю всё, что скажешь. Всегда буду рядом, но только если буду знать, что любишь. Любишь по-настоящему. Для меня это важно. Что я для тебя номер один. На меньшее не согласна. Я до одури тебя ревную. В твоем случае я не готова на компромиссы. Ты нужен мне весь.
Хочу добавить, что я не Злата и как у него с ней, у нас не будет точно. Что на ее месте я бы психовала, рыдала и волосы на себе рвала. На ее месте я бы задыхалась от одной мысли, что он не хочет со мной детей. Медленно умирала бы! А у нее есть что? Надежда? Нет, она его не любит. Не любит даже на десять процентов так, как я.
— Всегда номер один, — отвечает Данил. — Иначе не было.
Я снова закрываю глаза, прижимаясь к нему.
Вдыхаю аромат его туалетной воды. Вдыхаю его запах. Пропитываюсь его близостью. Чуть поворачиваю голову и веду губами по коже. Быстро целую много-много раз, словно передо мной мираж, который может исчезнуть. Мира тоже чмокает Данила, в другую щеку.
Мы с ней смеемся. Данил улыбается и качает головой.
— Мирок, еда остывает, — напоминает, придвигая поближе тарелку.
Его голос звучит хрипло.
Больше с колен отца Мира не слазит. Ест прямо так. А мы с Данилом часто переглядываемся.
— Что теперь будет? — спрашиваю я тихо.
Мы решили не обсуждать случившееся при дочери, но я все же не могу делать вид, что ничего не произошло.
— Все будет хорошо, — быстро говорит Данил.
Я дыхание задерживаю. Он берет меня за руку и сжимает.
— Хочешь... — быстро произносит. — Хочешь, я оставлю его семье всю землю?
Непонимающе смотрю на него.
— Если тебя мучит совесть, давай ее очистим. У меня компромата на Яшиных — завались, я же изначально хотел оспорить сделки, которые они совершили.
— Данил... — шепчу я.
— Я просто оставлю их в покое. Это много денег. Очень много, Марин. Тебе такие суммы и не снились. Пусть строят, что хотят и на что совести хватит. Я отдам им всё. Выкуплю тебя за любые миллионы.
— Даня...
— Только не жалей. — Он осекается. — Не жалей, хорошо?
— Ты что! Никогда. — Я быстро качаю головой и вновь обнимаю его. Эмоционально, жарко. Чувствуя, как он расслабляется. И улыбаясь от этого.
Мирослава доедает свой ужин. Данил вытирает ей рот салфеткой, а я просто сижу рядом. Все еще парализованная сделанным. Оглушенная новым взрывом. Все еще не верящая, что сделала это. Сбежала! К нему!
Потом мы едем в гостиницу. Данил говорит, что к нему нельзя. Я не спрашиваю почему, и так понятно. Мы стараемся избегать сложных тем.
Наша бедная, вымотавшаяся за тяжелый день дочка вырубается в машине около девяти. Мы с ней ждем на парковке у гостиницы, пока Данил ходит бронировать номер.
У нас снова нет общего дома. Снова где-то мыкаемся. Нам еще много всего предстоит сделать.
Но внутри тепло. Три года назад так же было. Узнаю это чувство и робко улыбаюсь.
Данил возвращается через минут десять. Заглядывает в салон и подмигивает мне.
— Боялся, что в салоне пусто, а ты передумала и вернулась обратно. Шучу, — добавляет с усмешкой.
Но я понимаю, что не шутит. Он действительно торопился и волновался, что мы с Мирой исчезнем из машины. Он спешил, боже. Всё так зыбко. Но я бы не сбежала от него. И мысли не было. В этом я могу поклясться и себе, и ему. Быть с Данилом — единственное решение за последние годы, в котором я не сомневаюсь.
Данил технично достает Миру из кресла и прижимает к себе, несет в номер, который оказывается двухкомнатным. Я всю дорогу семеню следом.
Мы укладываем дочку в кровать.
Потом аккуратно, не дыша, раздеваем. Накрываем одеялом и обкладываем подушками. А затем идем в соседнюю комнату.
Чтобы поговорить. Чтобы наконец остаться наедине.
Глава 33
— Мы услышим?.. — начинаю я.
Мирославе скоро три, а мне по-прежнему некомфортно, когда она одна в комнате. Без моей защиты.
— Да, конечно, — поспешно отвечает Данил, неплотно закрывая дверь между комнатами. — Если проснется, я ее услышу. Не беспокойся.
Он будет контролировать, а значит, можно расслабиться. Эгоистично радуюсь возможности поделиться ответственностью с единственным человеком, которому могу доверять на сто процентов. Я была одна за всех целых три года.