Черт. А я хотела сделать пасту с креветками.
Одеваюсь — здесь до магазина недалеко. Быстро сбегаю и куплю заодно больше овощей. А завтра уже сходим с Крис или может закажем доставку.
На улице стремительно темнеет, холодно. Запахиваю пальто и ускоряю шаг. Низ живота сразу отзывается ноющей болью.
Странно. Раньше уже так было. Немного потянет и перестает. А сейчас боль то проходит, то возвращается. Я уже начинаю жалеть, что вышла. Хочется сесть, даже лечь, опереться о подушки.
Но я уже пришла. Быстро набираю в корзину нужные продукты, рассчитываюсь и иду обратно.
Уже на полдороге останавливаюсь.
Живот как сдавливает, тянет сильнее вниз. Я хватаюсь за живот, наклоняюсь вперед. И внезапно позвоночник простреливает боль.
Один раз, второй.
Взлетает вверх и охватывает голову как обруч. Сжимает, давит. Перед глазами темнеет, вихрем кружатся цветные точки.
Зажмуриваюсь, держась за оградительный столб, и дышу. Глубоко и ровно, чтобы дыхание пришло в норму.
Боль немного отпускает, оглядываюсь, чтобы позвать на помощь. Улица ярко освещена, но на ней никого. В соседних домах свет не горит — люди, наверное, еще не вернулись домой. В дальнем доме окна освещены, но мне быстрее дойти домой.
Трясущейся рукой достаю телефон. Набираю Крис — она вне зоны действия сети.
Надо вызвать скорую, но тогда мне придется ждать их здесь. Не будут же они ездить по всем улицам и меня искать. А между тем становится все холоднее.
Вызвать домой — успею ли я туда дойти? Может, позвонить господину Ренье?
На миг охватывает безысходное чувство.
Весь мир кажется мне таким, как эта холодная пустынная улица. Пусть и хорошо освещенная. Где-то живут люди, но они все заняты своими делами, у них у всех своя жизнь. А мы с моим малышом в этом мире совсем одинокие и беззащитные…
Взгляд натыкается на контакт, которого у меня точно не было: Александер Эдер. На подсознании мелькает, откуда он взялся, но раздумывать некогда, и я нажимаю на дозвон.
Он отзывается мгновенно.
— Лиза? Что-то случилось.
— Алекс, — сиплю в трубку, — помогите, мне плохо…
— Где вы? Вы дома?
— Я вышла в магазин… Не могу идти…
— Зачем ты пошла одна… — начинает он и сам же себя обрывает. — Стойте где стоите. Я уже в сажусь в машину. Буду через минуту.
Он не спрашивает, где именно я стою, но дорога к магазину у нас одна, значит найдет. И если через минуту, значит он успел вернуться домой.
Боже, что бы я делала, если бы он еще был в городе?
Но где-то внутри живет уверенность, что Алекс все равно нашел бы способ помочь. Мир больше не кажется пустынным. Может потому, что на улицу из переулка выворачивает автомобиль, ослепляя меня светом фар.
Я моргаю только потому, что слишком яркий свет у ксеноновых лучей. Мокрым ресницам холодно, щекам тоже, но замерзнуть им не дают.
— Все, все, не плачь, я приехал, — теплые шершавые ладони пробегаются по щекам, большие пальцы стряхивают слезы с ресниц. Откуда их так много?
Алекс подхватывает меня на руки и бережно садит в машину.
— Я позвонил в больницу, они выслали машину. Я хотел везти тебя сам, сказали, нельзя. Нужно чтобы на месте осмотрел врач. Поехали домой.
Он очень бережно усаживает меня рядом с собой на переднее сиденье, откидывая его так, чтобы я сидела полулежа. Обегает машину, придерживая полу пальто, а у меня перед глазами все плывет. И снова вихрем кружатся точки.
В машине тепло, я сворачиваюсь на сиденье клубком. Алекс косится, но молчит. Кусает губу, давит на газ. Мы и так едем быстро.
Я бы уснула, но мы уже приехали. Он снова берет меня на руки, несмотря на мои слабые протесты. Вносит в дом, я чувствую совсем другие запахи. Где я? Куда он меня принес?
Чувствую спиной твердость кровати, чувствую, как с меня снимают пальто, ботинки и… все.
— Лиза, Лиза, — слышу как сквозь вату, с трудом разлепляю веки.
Я потеряла сознание? Алекс стоит рядом с телефоном, говорит раздраженно, нервно сжимая трубку.
— Навигатор правильно показывает, первый поворот налево. Да, я сейчас выйду на крыльцо и вас встречу.
Я вижу, что лежу на широкой кровати, а прямо напротив висит огромный портрет, в который я смотрюсь, как в зеркало.
И я понимаю, что я не дома. Я в его доме и в его спальне.
Но что здесь делает мой портрет?
Мое прошлогоднее фото, где я на Лазурном берегу смотрюсь в объектив фотоаппарата и улыбаюсь.
— Рассказывайте, мисс, что с вами случилось? Сильная боль, температура, головокружение? — мужчина лет пятидесяти с седеющими висками подходит к кровати и садится на стул. — Кровотечение было?
Ставит кейс на пододвинутый столик. Следом за ним медработник вносит портативный аппарат УЗИ и тоже ставит на стол.
Алекс молча стоит у них за спиной со сложенными на груди руками, уперевшись в стену.
Я сижу в кровати, облокачиваясь на подушки. Отвечаю на вопросы как школьница возле доски и все время чувствую на себе его взгляд.
Тревожный. Нервный. Взвинченный.
Мне до сих пор неудобно от того, как я кричала и требовала ответить, куда делся портрет. Потому что пока Алекс выходил встретить медиков на крыльцо, я снова ненадолго отключилась. А когда пришла в себя, никакого портрета на стене не было.
Но ведь он был. Я хорошо помню.
Или нет?
Я уже начинаю в себе сомневаться.
Если бы он был, когда бы Алекс успел его снять, если он пошел за врачом? И когда я открыла глаза, они как раз вошли в спальню?
Я сразу глянула на стену — портрета след простыл. Или его и не было?
Если бы я могла встать и посмотреть, есть ли там гвоздик! Или отверстие в стене. Но это все такая чушь и мелочь по сравнению со здоровьем моего малыша!
Заставляю себя забыть о портрете.
Доктор меня осматривает, измеряет давление, задает еще десяток вопросов. Часть адресована мне, часть — Алексу. Почему-то.
Но я не возмущаюсь. Если бы не Алекс, не знаю, чем бы все закончилось. Мне даже подумать страшно.
Тем временем доктор раскрывает кейс с аппаратом УЗИ.
— Ну-ка посмотрим, что тут у нас, — говорит он, ставя датчик на живот.
Экран вспыхивает серыми пятнами, мужчина сосредоточенно щурится, щелкает кнопками. Через пару минут выключает аппарат и протягивает мне салфетку.
— Вытирайтесь. Ну что, причин для паники пока не вижу. Есть признаки незначительной отслойки плаценты, но прямой угрозы потери малыша на данный момент нет. Давление в порядке, сердцебиение плода стабильное, матка не в тонусе. Кровотечения тоже нет.
Я с облегчением выдыхаю. Алекс не меняет позы. Только пальцы, которые сжимают рукава пиджака, судорожно вцепляются в ткань.
— Но боли, доктор! Откуда такие боли при нормальной беременности? И обмороки. У нее же не первый триместр.
Я удивленно оборачиваюсь. Так и хочется спросить, откуда такие глубокие познания, но я вовремя прикусываю язык.
После того как мужчина буквально меня спас, это будет как минимум невоспитанно. И невежливо.
— Микроотслойка может давать болезненные ощущения. А обмороки может вызвать железодефицитная анемия. Она дает такие же симптомы, как токсикоз, особенно на поздних сроках. Вам нужно в клинику. Не срочно, но завтра с утра — обязательно. Необходимо сделать контрольное УЗИ на стационарном аппарате, общий анализ крови, коагулограмму и анализ на уровень железа. Поедете с нами или хотите, чтобы муж вас завтра привез? — доктор смотрит на меня, и у меня отнимается речь.
Муж? Какой еще муж?
— У меня нет…
— Если так можно, то лучше мы приедем завтра, — меня перебивает властный голос, от которого пробирает до дрожи.
Как раньше. Как тогда…
— Хорошо. Тогда сегодня полный покой. Лучше вообще не вставать с постели без крайней необходимости. Теплое питье, ноги чуть приподнимите. Можно подложить одеяло, скатанное валиком. А главное, никакого стресса. Если боль усилится или начнется кровотечение — немедленно вызывайте скорую или везите жену в клинику.
Последние слова адресуются Алексу.
Он уже отлепился от стены. Кивает с серьезным видом, и я не вижу смысла спорить и доказывать, что он не мой муж.
Какая разница доктору, кто меня доставит в больницу?
Ему абсолютно наплевать. Лишь бы снять с себя ответственность.
— Давайте еще раз померим давление, — достает тем временем доктор тонометр. — Если давление в норме, мы введем вам лекарство через капельницу, а утром будем ждать в клинике. Договорились?
Киваю. Мне даже отвечать тяжело.
Судя по удовлетворительному виду мужчины, с давлением у меня порядок. Медработник достает портативную капельницу, Алекс подходит вплотную.
— Что это за препарат? Как называется? — судя по голосу, он сейчас вырвет капельницу у парня из рук.
— Это мягкий, безвредный препарат на данном сроке для снятия тонуса. Он еще действует как легкий седатив. Вашей жене нужен отдых и полный покой, — отвечает вместо напарника доктор.
Алекс вынужденно отступает, сцепив за спиной руки.
В вену втыкается холод иглы, по ней медленно течет прохладная струйка.
— С ней точно все будет в порядке? — голос Алекса напряженный, хотя по виду этого и не скажешь.
— Да, — врач поворачивается к нему, — мы оставим капельницу, покажем как снять, когда она закончится. Если что, звоните. И утром ждем вас на прием.
Мужчины сворачивают оборудование в кейсы и уходят. Алекс идет их проводить, прикрывает за собой дверь.
Я смотрю, как медленно капают прозрачные капли раствора внутри стеклянной колбочки.
Алекс возвращается, садится рядом. Трет ладонями лицо, и мне на мгновение кажется, что у него совершенно измученный вид. Но только на мгновенье, потому что когда он выпрямляется, это все тот же хладнокровный и бесстрастный Алекс.
И тогда до меня доходит, что я лежу в его кровати. А где будет спать он?
— Алекс, — зову тихо, — почему вы принесли меня к себе? У меня был ключ, можно было открыть наш с Кристиной дом?