– Разве ты живешь не в нескольких милях отсюда?
– Наверное, так.
– Что за дерьмо? – произнес кто-то. Мы уже были не один на один. – Куда ты? Я велел тебе удержать ее.
Я обернулась; Арта догонял Майлз. Я развернулась и уперла указательный палец ему в грудь.
– Ну и что, скажи на милость, ты вытворяешь? Поджигаешь чьи-то волосы и позволяешь свалить это на меня? Поскольку, видите ли, я ревную. Это месть? Сначала книги, потом парта, а теперь нечто новенькое – но это же все смешно.
Майлз вытаращил глаза:
– А не заткнешься ли ты и не перестанешь воображать, что знаешь обо всем на свете?
– А ты когда-нибудь поумнеешь и перестанешь быть извергом? – вопросом на вопрос ответила я.
Я выпалила это слишком быстро – рефлективная реакция на переполнявшее меня чувство вины. Доказательств у меня не было, но очень хотелось, чтобы Майлз замолчал. Это сработало – его рот захлопнулся, пальцы сжались в кулаки. Челюсти стиснуты. Майлз оказался в затруднительном положении, но точно в таком же положении была и я. Но еще я не могла придумать, что делать дальше.
Дом. Надо идти домой.
У меня перед глазами по-прежнему стояла возглавляемая Селией толпа, бегущая за мной по улице и кричащая о моем дьявольском преступлении, словно сами они были пуританами на суде ведьм. Я не сделала ничего плохого – я никогда не делаю ничего плохого – здесь нет моей вины…
– Алекс, я могу отвезти тебя домой, – предложил Арт.
Надо всегда быть вежливой.
– Спасибо, но нет.
Я повернулась и пошла вдоль улицы. Только бы не оставаться здесь. Арт сказал мне вслед что-то еще. Слова ударились об меня и отскочили. Я смотрела вперед.
Тут из-за дерева впереди выступил Майлз.
И как только он умудрился оказаться там так чертовски быстро? Не прошло и десяти секунд, как он стоял у меня за спиной, а теперь выныривает из-за дерева на расстоянии трех домов от того места. Он неторопливо направлялся ко мне в совершенно изодранной одежде, словно его долго и не на шутку терзал медведь. Когда он приблизился, в воздухе запахло алкоголем и тиной.
На месте веснушек из сотни маленьких дырочек по бледным щекам, пульсируя, стекала кровь.
– Я не хочу с тобой разговаривать. – Я попыталась обойти его, но он подался назад и посмотрел мне прямо в глаза. Руки висели плетьми. Пальцы казались длиннее обычного, словно у него стало больше суставов, чем у всех остальных людей. У меня скрутило желудок. Не знаю, что он сделал с веснушками, но я не должна дать ему понять, как сильно это напугало меня.
Майлз не уходил.
Я хотела, чтобы он ушел.
– Убирайся отсюда! – крикнула я. Он и глазом не моргнул. Его глаза были светлее, чем обычно. Они выглядели более голубыми, чем могли быть в темноте. За ними светило солнце, и они плавились изнутри, как свечной воск. Его кожа стала бесцветной.
– Алекс!
Кто-то схватил меня за руку. И с силой развернул.
И это тоже был Майлз. Только не окровавленный. И одежда у него была в порядке. И глаза нормального голубого цвета. Я выдернула руку и сделала шаг назад. И… наткнулась на Майлза.
– С кем ты разговариваешь? – спросил обычный Майлз.
– Я… Я не…
О нет. Их было двое. Я знала, что это невозможно, неправильно, но он дотронулся до моего лица, и я почувствовала, что пальцы у него прохладные.
Я вцепилась в корни своих волос, и они издали крик.
– Эй, вы оба, держитесь от меня подальше. – Я ткнула пальцами в обоих Майлзов, пятясь к ближайшей лужайке. Один Майлз – уже достаточно плохо. Два – невыносимо.
Обычный Майлз нахмурился:
– О чем ты?
Заткни свой поганый рот, идиотка! – заверещал тонкий голосок у меня в затылке. Вряд ли все, что происходит, так уж паршиво.
Он не настоящий.
Настоящий.
Не настоящий, не настоящий.
Холодный палец прошелся по моей щеке.
Тогда почему он может дотрагиваться до тебя?
Истекающий кровью Майлз смотрел на меня, и его губы корчились в широкой ухмылке. Его зубы были в крови.
Майлз никогда не улыбается. Особенно вот так.
Кровавый Майлз набросился на меня, и я упала на землю. В глазах потемнело. Я услышала шаги. Арт что-то крикнул, но я не разобрала.
Чьи-то руки схватили меня за плечо и попытались приподнять. Я сжала пальцы в кулак и ударила во что-то мясистое.
Раздался стон.
Руки выпустили меня.
– Черт побери, она вдарила вам, босс, – послышался голос Арта.
– Переживу. Ты можешь нести ее?
– Могу попробовать.
Я увернулась, но лицо Арта дыхнуло на меня средством после бритья – пряным запахом алкоголя и пены. Одна его большая рука обвила мои плечи, а другая подхватила под коленями. Арт поднял меня.
– Она ужасно дрожит – ее будет трудно удержать.
– Сюда. Я отвезу ее домой.
Волна теплого воздуха прошлась по моему лицу. Я не стала открывать глаза, потому что боялась увидеть его.
Дверца грузовичка со скрипом распахнулась. Я открыла глаза – Арт усаживал меня на пассажирское сиденье.
– Возвращайся на вечеринку. – Майлз сел на сиденье водителя. – И никому ничего об этом не рассказывай.
Нет, Арт, не оставляй меня наедине с ним!
Но Арт кивнул и отошел от машины. Майлз завел мотор.
– Алекс, – позвал Майлз.
Я отвернулась и посмотрела в окно.
– Алекс, пожалуйста, взгляни на меня.
Я не хотела на него смотреть.
– Что происходит? – Он заговорил громче, его голос словно надломился. – Чего ты боишься? Просто посмотри на меня! – более требовательно сказал Майлз.
Я краешком глаза посмотрела на него. И почувствовала пряный аромат и запах мятного мыла, казавшийся на холоде хрустящим и острым. Майлз быстро выдохнул. Но не расслабился. Его очки сползли по носу. На правой скуле уже начал появляться синяк. Его глаза вновь обратились к дороге.
– Что не так? – снова спросил он. – Что ты видишь перед собой? Здесь не было никого, кроме тебя, меня и Арта.
Я помотала головой.
Я ничего не могла сказать ему.
Он не должен ничего узнать.
Шестнадцатая глава
Мама открыла дверь.
– Она просто… – Это было все, что успел сказать Майлз, прежде чем мама вырвала меня из его рук.
– Что случилось? – Она внесла меня в дом. – Что вы натворили?
– Он ничего не натворил, мамочка. – Она пристроила меня на стуле в холле. Комната вращалась перед глазами, грозя исчезнуть. И тут я поняла, что она обращается ко мне, а не к Майлзу.
– Мы были на вечеринке с костром, и тут она сказала… она начала говорить с кем-то еще, непонятно с кем, – объяснил Майлз. – Потом упала и стала кричать, мы подняли ее и привезли сюда.
Мама пристально смотрела на него:
– А это что за ссадина? Она вас ударила?
– Да, но…
Мама повернулась ко мне, ее глаза горели.
– Премного благодарны, – бросила она Майлзу через плечо. – Мне очень жаль, молодой человек, что вам пришлось так потрудиться. Если я могу сделать для вас что-то полезное, пожалуйста, обращайтесь.
– Но подождите… С ней все в порядке?
Мама захлопнула дверь прямо перед его носом.
– Мамочка!
– Александра Виктория Риджмонт! Ты не принимаешь лекарства, я права?
– Мамочка, я… я думала, что была…
Она вихрем влетела в ванную комнату, вернулась оттуда с бутылочкой прописанного мне средства и с силой сунула ее в мою ладонь.
– Выпей это. Сейчас же. – Она наклонилась и стянула с меня ботинки, словно мне было четыре года. – Я доверяла тебе, думала, после всех этих лет тебя не надо контролировать. – Ее ноготь нечаянно прошелся по моей пятке. – Поверить не могу, что ты ударила мальчишку. Что, если его родители предъявят тебе обвинение в физическом насилии? Поверить не могу, что ты оказалась такой безответственной. У тебя по-прежнему галлюцинации?
– А мне откуда это знать? Мамочка? – Я говорила, словно преодолевая ком в горле. Вытерев с глаз слезы, открыла бутылочку с таблетками и проглотила нужную мне дозу.
– Иди в гостиную, а я позвоню Линн.
Линн Могила, это мой врач. Могилокопательница.
Желудок запульсировал.
– Со мной все хорошо, мамочка, правда-правда, – сказала я дрожащим голосом. – На меня просто что-то накатило, но теперь я в порядке.
Однако мама уже держала в руке телефон, пальцы быстро нажимали кнопки. Интересно, почему у нее нет быстрого вызова Могилокопательницы? Она прижала телефон к уху.
– Потом я позвоню твоему отцу, – произнесла мама своим самым грозным, непримиримым голосом.
– Вот и славно! – Сила моего восклицания поразила меня. – Он умеет слушать куда лучше, чем ты!
Она сжала губы в тонкую бледную линию и скрылась в кухне.
Я швырнула банку с таблетками на пол и убежала к себе. Фотографии затрепетали на стене, когда я с силой распахнула дверь. Положив камеру на постель, я отодрала ближайшую ко мне картинку. На ней было дерево с ярко-красными и оранжевыми листьями. Странным было то, что остальные деревья оставались зелеными. Я сделала эту фотографию в конце весны. Потом оторвала от стены еще один снимок. Феникс Ганнибалз-Рест, увиденный мной впервые. Он восседал на верхушке моста Красной ведьмы и смотрел прямо в камеру. Я бросила на пол еще одну фотографию и еще одну.
Изображения на них остались прежними. Ничего не изменилось.
Я сползла на коврик и села рядом с фотографиями, которые разбросала. На стенах остались лакуны. Из моих глаз хлынули слезы. Вокруг становилось мокро, вещи приходили в негодность, а я чувствовала себя полной идиоткой. Я должна была предвидеть то, что произошло. Должна была быть внимательнее. А теперь Майлз узнает обо всем, и все узнают…
Я притихла. Вовсе не это расстраивало меня.
Мне было плохо, потому что я не поняла, что Кровавый Майлз не настоящий. А я-то думала, что научилась различать реальность и галлюцинации. Эти фотографии не значили ничего. Они ни о чем не говорили мне.
Дверь приоткрылась, и в комнату просочилось худенькое тельце. Я раскрыла объятия, и Чарли без малейших колебаний забралась ко мне на колени. Я зарылась лицом в ее волосы. Она была единственным человеком на свете, в присутствии которого я позволяла себе плакать, потому что Чарли никогда не спрашивала, что случилось, или не нужно мне чего, или не может ли она помочь.