– Потому что ты спала под мостом? Я бы не стал употреблять выражение «сгорели от стыда».
– Я была голая.
– Эм.
– И еще они очень рассердились. По крайней мере, мама. А папа обеспокоился.
– С тобой все было в порядке? Наркоманы тебя не тронули?
– Нет, они обделались со страху.
– Наверно, это было не так уж давно. Как история могла так быстро разлететься по округе?
Я пожала плечами:
– Понятия не имею. Люди, когда напуганы, становятся очень общительными. А о хороших вещах они почему-то не разговаривают.
Ветер зашелестел листьями над нашими головами. Мне ужасно хотелось расспросить Майлза о его маме, но я понимала, что время сейчас для этого неподходящее. Я села посреди дороги, усыпанной гравием, и похлопала рядом с собой:
– Машины редко здесь проезжают.
Майлз сел. Согнул свои длинные ноги и положил руки на колени, натянув куртку на уши. Ветер ворошил его волосы. Я зажала руки между колен, чтобы ненароком не пригладить его шевелюру.
– Я не видела тебя сегодня у Финнегана, – сказала я.
– Работы не было. После школы сразу пошел домой.
Работы не было. Можно подумать, ему хотелось работать.
– Я не понимаю тебя. – И говоря это, уже понимала.
Майлз облокотился о свои руки:
– О'кей.
– О'кей?
Он пожал плечами:
– Я тоже тебя не понимаю, так что у нас ничья. Но я не понимаю большинство людей.
– Странно.
– Почему?
– Людей, кроме тебя, понять не трудно. А ты невероятно умный. Мне казалось, ты дергаешь всех за веревочки, как марионеток.
Он фыркнул:
– Марионетки, веревочки… Никогда прежде не слышал подобной характеристики своей личности.
– Я хочу знать, что ты делаешь, когда не в школе, не на работе, не занимаешься какими-то общественными делами. Где ты хотя бы живешь?
– Почему это имеет для тебя какое-то значение?
Я снова вздохнула. Из-за него я то и дело вздыхала.
– Ты для меня загадка. Слоняешься то там, то здесь, выполняя чьи-то поручения за деньги, и все боятся заглянуть тебе в глаза, и я уверена, что ты член мафии. Ты не кажешься мне человеком, которому есть где жить. Ты просто есть. Ты существуешь. Ты там, где ты сейчас, и у тебя нет дома.
Лунный свет отразился от стекол его очков и зажег глаза Майлза.
– Я живу через пару улиц отсюда, – сказал он. – В микрорайоне Лейквью-Трейл.
Лейквью-Трейл был один из микрорайонов, что называется пятьдесят на пятьдесят. Половина застроена новыми домами, как в Даунинг-Хейтс, а другая – ветхими лачугами на краю убогих тротуаров, как мой собственный дом. У меня было ясное ощущение того, в какой из этих двух частей живет Майлз.
– Я мало бываю дома, а когда все же там появлюсь, то пытаюсь спать.
– Но не спишь. – Он всегда выглядел усталым. Всегда спал на первом уроке. Всегда засыпал, ужиная у Финнегана.
Майлз кивнул.
– Большую часть времени я размышляю о самых разных вещах. Записываю свои мысли и наблюдения. Ты это хотела знать обо мне?
– Наверное. – Я заметила, что мы довольно долго смотрим друг на друга, и отвела взгляд, но Майлз не сделал этого. – Пялиться на людей невежливо.
– Правда? – спросил он серьезно. – Говори мне, когда я делаю что-то неприличное. Иногда я этого не осознаю.
– Что с тобой происходит в последнее время? Почему ты такой милый?
– А я и не заметил. – Лицо у него было непроницаемым. Лишь бровь яростно взметнулась вверх.
Я больше не могла выносить этого. Мне было необходимо спросить.
– Значит, ты не думаешь, что это отвратительно? Моя шизофрения?
– Это было бы идиотизмом с моей стороны.
Я рассмеялась. Опустилась спиной на гравий и захохотала, мой голос, минуя деревья, уносился в небо. Ответ Майлза заставил меня почувствовать себя свободной. Именно за этим я приходила к мосту Красной ведьмы, но помощи от Майлза не ожидала.
Каким-то непостижимым образом казалось, что он принадлежит к этому месту. Принадлежит к миру фениксов и ведьм, где вещи слишком фантастичны, чтобы быть реальными.
Майлз повернулся и посмотрел на меня. Я смутилась.
И отодвинулась от него. Он продолжал сверлить меня взглядом. Я поняла, что хочу поцеловать его.
Сама не знаю почему. Может, потому, что Майлз смотрел на меня так, будто я была единственным существом на свете, за которым ему хотелось наблюдать.
И как теперь быть? Спросить его, можно ли мне сделать это? А может, пусть поцелуй будет быстрым и неожиданным? Он был легкой добычей – покладистый, сонный.
Мне был необходим магический шар Финнегана. Но я догадывалась, каким будет ответ.
Спроси позже. Проклятая уклончивость.
Нет, не так. Решение: Прямой вопрос.
Просто скажи это, – произнес голос. – Спроси у него. Выпали не думая. Что он может ответить?
Майлз может рассмеяться мне в лицо.
Ну и пусть. Это будет непотребством с его стороны. А ты будешь честной по отношению к себе.
Не знаю.
Ты действительно считаешь, что после всего этого он тебя просто-напросто отошьет?
Возможно.
Возможно, ты ему тоже нравишься, и потому он так много смотрит на тебя.
Возможно.
Да плевать на все. Хватит дрожать, как цыпленок. Быстрота и натиск – ВПЕРЕД!
Я наклонилась и поцеловала его. Думаю, он врубился в происходящее, когда стало слишком поздно.
Стоило мне коснуться Майлза, и он словно окоченел. Ну конечно – ему не нравится, когда его трогают. Нужно было спросить. Нужно было спросить, нужно было спросить… Но затем сквозь лед я почувствовала исходящий от него жар. Его пальцы погладили мою шею. Сердце грозило остановиться, и я отпрянула назад.
В потоке лунного света его глаза зажглись, как флуоресцентные лампочки.
– Прости, – пробормотала я, вставая и торопясь обратно к подлеску, чтобы отыскать бейсбольную биту и понять, что я обо всем этом думаю.
Майлз, все еще не шевелясь, сидел там, когда я, спотыкаясь, вышла на дорогу.
– Ммм. – Челюсть у меня свело, легкие сжались, горло одеревенело. – Увидимся в понедельник. Надеюсь.
Он ничего не ответил.
Я едва удержалась от того, чтобы вихрем промчаться по мосту Красной ведьмы. Ветер шумел в деревьях, и когда я наконец оглянулась, Майлз стоял у дверцы грузовичка, облитый лунным светом, прямо за моей спиной.
Двадцать третья глава
Остаток уик-энда я провела в размышлениях о том, что скажу Майлзу в понедельник. Теперь нам были известны секреты друг друга. Разница заключалась лишь в том, что он не знал, что я в курсе. Это было как-то нечестно. Словно я лгала ему.
Проснувшись в понедельник утром, я вспомнила о фотографиях в камере и задалась вопросом, а сколько времени потребуется Селии на то, чтобы отыскать меня и убить после того, как я отдам их Клоду. Мы с Такером прочитали все, что было в библиотечных архивах о Скарлет и МакКое, но не узнали ничего нового о его навязчивых идеях. Значит, надо либо прямо спросить Селию, что конкретно происходит с МакКоем, и она мне не ответит, либо искать другой источник информации.
Я уговаривала себя бросить это дело. Твердила, что оно того не стоит. Но потом смотрела на фото Селии, разрисовывающей машину, а видела себя – расписывающую пол спортивного зала в Хилл-парке.
Без двух минут семь на подъездной дорожке показался грузовик Майлза. На морозе из выхлопной трубы валил пар. Мама стояла у входной двери, обеими руками держа чашку с кофе и прижав лицо к стеклу. Я бы взбесилась при виде этого зрелища, но она купила мне на уик-энд целую упаковку «Ю-ху», и потому я лишь отодвинула ее в сторону, закидывая на спину рюкзак и беря бутылку шоколадного молока со столика в холле.
– Это Майлз? – Мама приподнялась на цыпочки, когда он высунул руку из окна машины, чтобы получше его рассмотреть, словно рука могла поведать ей о всей жизни Майлза.
– Да. Он привез меня с вечеринки с костром, помнишь? И подвез в пятницу.
– Тебе следует пригласить его на ужин.
Я рассмеялась в трубочку для «Ю-ху», отчего напиток весело забулькал. Лицо стало горячим:
– Ага, верно.
– Нужно больше общаться с людьми, Александра, иначе ты никогда не…
– О'кей, мамочка, пока. Люблю тебя! – Я пролетела мимо нее и вылетела в дверь. Та с шумом захлопнулась, а мама тяжело вздохнула.
Я прошла через передний дворик, делая обзор по периметру, и забралась в пикап Майлза.
– Как ты провел уик-энд? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал совершенно обычно. Он поднял на меня глаза – до этого, думаю, он пялился на бутылку «Ю-ху» – и пожал плечами.
– Как всегда. – В воздухе повисла некая недосказанность, словно он хотел добавить «за исключением субботнего вечера». Я чувствовала себя так же. Он дал задний ход и выехал на улицу.
– Ты работаешь в «Мейджере?» – спросила я.
– Ага. – Он слегка скривил рот. – В киоске деликатесов. Продаю всякую ерунду, например, салями без химикатов.
Я представила Майлза стоящим в темной комнате в помещении для мясников с огромным ножом в одной руке, а другой он придерживает на разделочном столе окровавленную коровью ногу. На лице блуждает улыбка Чеширского кота.
– Могу поспорить, что покупатели в восторге от тебя.
– Да уж, особенно когда поблизости ошивается мой менеджер.
– Там ты тоже проворачиваешь свои дела?
– Нет, спасибо огромное, но у них я не ворую, – сказал Майлз. – Я выше примитивного воровства за стенами школы.
– А почему ты это делаешь? Не ради же денег.
– У меня есть на то причины.
– Но ты же понимаешь, что иногда они просто хотят унизить тебя. Например, не кажется ли тебе, что если бы ты пошел обратно через мост Красной ведьмы в субботу, Клифф и остальные попытались бы напугать тебя?
– Очень даже может быть. Уж я-то знаю. У меня немало сомнительных работ. – Он припарковал грузовичок на школьной стоянке и потянулся через сиденье за рюкзаком. Все это shadenfreude