Майлз остановился у четвертой слева двери, несколько раз неуверенно прикоснулся к ручке, словно боялся, что она окажется раскаленной, а затем быстро распахнул дверь.
Хозяин этой комнаты был человеком чрезвычайно неорганизованным. На полу валялась одежда. Бумаги, диаграммы, карты различных мест ворохом громоздились на письменном столе у стены. Модели машин, фигурки супергероев и механические животные «украшали» шкаф. На каждой из стен были наклеены научные постеры, в том числе периодическая таблица Менделеева, почему-то светившаяся в темноте.
Спящий перевернулся с бока на бок.
– Здесь. – Майлз расстегнул мешок и достал тюбик с мазью. – Иди к шкафу. Открой верхний ящик и намажь этим каждые трусы, что там есть.
– Я… что? Это отвратительно.
– Я плачу тебя за это отвратительное пятьдесят долларов, – прошипел Майлз, поворачиваясь к кровати.
Я пошла к шкафу и выдвинула верхний ящик слева. Пусто. Накрахмаленное белое нижнее белье и боксеры лежали в ящике справа.
Ну… по крайней мере, они были чистыми.
Я взяла первую пару трусов и выдавила в них мазь. Выполняя свою работу, я краем глаза наблюдала за Майлзом. Он сорвал со спящего одеяло и шнурами примотал парня к постели – начиная с плеч и кончая лодыжками. Потом высыпал содержимое мешочка с черными катышками – это были блохи? – на его голову.
– Все, я закончила, – прошептала я и задвинула ящик.
– Теперь подбери трусы с пола и засунь их под шкаф.
Майлз начал настраивать будильник на прикроватном столике.
Зажимая трусы между большим и указательным пальцами, я поднимала их, изображая что-то вроде автомата с игрушками. Сложила у шкафа и засунула все это под него ногой.
– Действие снотворного закончится раньше, чем сработает будильник, – сказал Майлз. Я вернула ему мазь в тюбике. – От нас требуется лишь выбраться отсюда.
Я на цыпочках подошла к кровати, чтобы получше разглядеть нашу бедную, ничего не подозревающую жертву.
И замерла на месте.
– О боже, Майлз!
– Что такое?
– Это же Такер!
Он выглядел так невинно в майке с Эйнштейном и пижамных штанах с изображением атомов – а я испоганила его трусы…
– Успокойся! – Майлз схватил меня за кисть и выволок из комнаты. Мы быстро сбежали по лестнице в фойе, Анджела помахала нам из гостиной. Потом мы вышли на крыльцо. Майлз запер дверь и заново активизировал сигнализацию. И мы рванули к фургону. Там нас поджидал Арт.
– Ты, негодяй! – рявкнула я, как только дверцы автомобиля захлопнулись и Арт нажал на газ. Я колотила по руке Майлза изо всех своих сил, со всей бушевавшей во мне яростью. – Ты не сказал мне, что это будет Такер!
– А если бы сказал, ты бы не стала проделывать все это?
– Конечно, нет!
– Но ты не испытала бы угрызений совести, окажись на его месте кто-то другой. – Майлз снял очки и потер глаза. – Слегка двулично, если тебя интересует мое мнение.
– Оно меня не интересует. – Я скрестила руки и посмотрела в окно. Где-то в желудке зрело чудовищное чувство вины. – Ты должен был сказать мне.
– Почему? Потому что ты жалеешь его? Потому что он таскается за тобой повсюду, как собачонка? Он никогда не узнает, что ты принимала в этом участие. Ему придется не сладко, а ты станешь богаче на пятьдесят долларов.
Меня снова пронзил приступ гнева.
– Это дело принципа! – кричала я.
– Нет, раз ты считаешь, что это плохо, только потому, что нашей жертвой оказался Бомон!
Мы пристально смотрели друг на друга, пока Арт не кашлянул. Мои руки напряглись.
– Какая же ты гадина, – сказала я, глядя в сторону.
– От гадины слышу, – парировал Майлз.
Двадцать шестая глава
На следующее утро Майлз, как обычно, ждал меня у дома. Но я потянула время, а потом попросила папу отвезти меня в школу. Он сразу догадался, что у меня какие-то проблемы, поскольку я уткнулась носом в хлопья с молоком, даже не проверив их на наличие «жучков», и спросил, в чем дело, я отговорилась бессонницей.
Но когда мы добрались до школьной автостоянки, сна у меня не было ни в одном глазу.
Папа высадил меня у главного входа. Я повертелась из стороны в сторону, заметила нескольких мужчин – реальных или нереальных? – стоявших на крыше, и надела рюкзак на спину. Казалось, все смотрят на мои волосы. Я огляделась – на самом деле на меня никто не обращал внимания. Майлз стоял у шкафчиков, дверца была открыта, и он засовывал внутрь книги. Я открыла свой шкафчик, и новенькая пятидесятидолларовая купюра порхнула к моим ногам. Я подняла ее и положила в шкафчик Майлза на учебники.
– Не надо.
Он вскинул бровь.
– Ну, это никуда не годится, потому что она твоя.
– Я ее не возьму, – категорично заявила я.
– Это пятьдесят долларов. Они могут тебе пригодиться.
– Не сомневаюсь. Но не пригодятся.
– Почему? Из-за ложного понимания морали? – фыркнул Майлз. – Поверь мне, Бомон не заслуживает твоих угрызений совести.
– Кто ты такой, чтобы судить? – Я изо всех сил сдерживала себя, чтобы не ударить его кулаком в лицо или пнуть ногой в пах. – Ты не любишь Такера, потому что он лучше, чем ты. Он не крадет и не вредит людям лишь ради того, чтобы они слушались его.
Майлзу, по всей видимости, ужасно хотелось сказать мне какую-нибудь гадость, но он лишь покачал головой и засунул банкноту в задний карман джинсов.
По дороге к классу я думала о том, почему мне когда-то захотелось поцеловать его. Но мои размышления прервали невероятно пронзительные звуки, доносившиеся из кабинета мистера Гантри. Перед дверью в класс столпилась большая группа учеников. Я пробилась сквозь них и тут же отпрыгнула в сторону – на случай, если из кабинета вылетит пуля.
Селия вернулась. И это она визжала во всю глотку, вцепившись пальцами в конский хвост Стейси Бернз. Волосы Селии, некогда светлые, были теперь цвета травы. Бритни Карвер стояла по другую сторону Селии и пыталась вытащить ее пальцы из прически Стейси. Селия подалась вперед, и ее кулак с хрустом врезался в лицо Стейси. Клод Гантри раскидал несколько приникших к двери любопытных, вбежал в кабинет, обхватил Селию за талию и приподнял от пола.
– ОСТАВЬТЕ МЕНЯ! ВЫ, УБЛЮДКИ, СДЕЛАЛИ ЭТО! Я УБЬЮ ВАС!
– Мы этого не делали! – кричала в ответ Стейси, из ее губы текла кровь. – Отпусти меня!
– Кто-нибудь! Держите ее за руки! – хрипел Клод. – Она хочет… А-А-А…
Селия лихо вдарила ему в лицо локтем.
– ЧТО? – Тео подскочила и вцепилась в руку Селии, которой та пыталась покалечить Клода, и, казалось, была готова оторвать ее от тела.
– ЧТО ПРОИСХОДИТ? НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЕ, ВСЕ!
Мистер Гантри, ворвавшись в кабинет, одной рукой схватил за воротник Селию, другой – Стейси и вздернул обеих в воздух. Когда он поставил их обратно на пол, вид у девиц был ужасно потрясенный, они моментально замолкли и отпустили друг друга.
– КЛОД, ОТВЕДИ БЕРНЗ В МЕДПУНКТ. ХЕНДРИКС, ТЫ ПОЙДЕШЬ СО МНОЙ. – Мистер Гантри немного помолчал, осмотрел Селию с ног до головы и спросил: – ЗАЧЕМ ТЫ ПОКРАСИЛА ВОЛОСЫ В ЗЕЛЕНЫЙ ЦВЕТ?
Селия вновь взвыла, и мистеру Гантри пришлось обхватить ее, чтобы выволочь из комнаты. Стейси, держась за челюсть, пошла в медпункт самостоятельно, без Клода. Клод, афишируя свой нос, из которого шла кровь, последовал за ней. Тео умудрилась выскользнуть из кабинета вместе с ним.
Я нашла свободное место и села. Неужели Стейси и Бритни действительно покрасили волосы Селии в зеленый цвет? Или это еще одна из уловок Селии, желающей привлечь к себе внимание?
Шепот стал громче. Вошел Майлз, при виде полупустого класса и учеников, сидящих не на своих местах, его взгляд стал слегка растерянным. Он тоже сел, не взглянув на меня.
Клифф и Райа снова сидели на парте Райи, тихо давясь от смеха и каждые несколько секунд бросая взгляды на дверь. Потом лицо девушки стало таким красным, а Клифф заржал так громко, что я тоже обернулась. В класс, ковыляя и широко расставив ноги, входил Такер. Под его глазами были большие круги, а обе руки он запустил в растрепанные волосы и неистово чесал голову. Его галстук болтался на шее, словно веревка, а рубашка была не заправлена в брюки. Он осторожно сел на свое место, страшно морщась, и снова весь зачесался. Я встала и поспешила к нему.
– Ты в порядке?
Ты в порядке? – является, возможно, одним из пяти глупейший вопросов из всех возможных. В девяносто девяти процентах случаев это понятно и так.
Но в нынешней ситуации я не смогла придумать ничего лучшего, поскольку «Мне так жаль, что я напихала перцовой мази в твои трусы» – далеко не первое, что хочется сказать человеку, не имеющему ни малейшего понятия, что запихала ему в трусы перцовую мазь именно ты.
Такер положил руки на колени, словно наконец осознал, что выглядит как страдающая бешенством обезьяна.
– Нет, – сказал он. – Я проснулся утром и почувствовал себя так, будто у меня галлюцинации после наркотиков. Я весь чешусь и не понимаю почему. – Он наклонился ближе, все время ерзая на своем месте. – И у меня такое ощущение, будто кто-то запихнул все мое белье в огонь.
Я прижала ко лбу кулак, мои внутренности словно завязывались в узлы.
– Я знаю, что произошло, – продолжал он. Я воззрилась на него с ужасом, но он продолжил: – Не слишком точно и подробно, но я знаю, что произошло и почему. Это дело рук Рихтера. Он единственный человек, который может войти в мой дом и выйти из него посреди ночи, и сигнализация не сработает. И он единственный человек, кто сделает это исключительно ради того, чтобы поиздеваться.
Такер через мое плечо бросил проницательный взгляд на Майлза.
– Посмотри на него, ему все до лампочки. Он пялится прямо на нас, и ему хоть бы хны.
Я не стала оборачиваться.
– Но, может, не так все плохо? Что же случилось?
Такер покачал головой:
– Не знаю. Будильник прозвенел на час позже обычного, и с этого момента все пошло наперекосяк.
Я проехал полдороги до школы, и тут моя машина сломалась. – Такер прервался, чтобы в рассеянности почесать грудь. – Ему помогали, и не один человек, а больше. Рихтер никогда ничего не понимал в машинах – так что, наверное, кто-то из клуба…