Пролог
1805 г. с. Покровское Орловская Губерния
Июльское солнышко немилосердно палило. В воздухе витал аромат скошенной травы, слышалось ленивое гудение пчел и стрекотание кузнечиков. В лазурной синеве неба не было ни единого облачка. Налетевший едва заметный ветерок, прошелся по верхушкам деревьев, зашумел листвой и сгинул где-то в ближайшей роще.
Его светлость князь Воронцов Василий Андреевич спешился и, ведя на поводу своего вороного, углубился в лес. До имения еще пять верст, сил терпеть это пекло совсем не осталось. Где-то здесь недалеко была небольшая речушка, впадающая в прохладный пруд. Место уединенное и скрытое от посторонних глаз. Грех не искупаться в такой жаркий день. Василий, будучи весь в предвкушении, казалось, уже ощущал прохладу чистой воды, затененного лесной чащей пруда. Дойдя до ручья, он отпустил к водопою жеребца, а сам в нетерпении стянул с широких плеч тонкую батистовую рубашку.
Он сделал несколько шагов по направлению к пруду. Обогнув кусты бузины, он оказался на берегу. Картина, открывшаяся его взгляду, заставила замереть его в неподвижности. Спиной к нему по пояс в воде стояла прекрасная нимфа. Длинные темные волосы тяжелой массой спадают на спину почти до талии столь тонкой, что ему показалось, что он сможет обхватить ее пальцами. Василий почувствовал, как его охватило возбуждение. Еще мгновение назад он умирал от жары, а сейчас готов был сгореть в пламени совершенно иного рода. Он сделал шаг по направлению к чудному видению, пленившему его воображение, под ногой предательски хрустнула сухая ветка. Девушка вздрогнула и резко обернулась. На него со страхом взирали глаза столь невероятной синевы, что было просто невозможно отвести взгляд.
С легким вскриком девушка бросилась в воду и поплыла к противоположному берегу. Не медля более, князь стянул сапоги и бриджи и бросился вслед за ней. Ей уже почти удалось доплыть до берега, когда он настиг ее, как хищник настигает свою жертву.
- Постой! - обхватывая сильными руками тонкий стан, Василий встал на ноги.
- Пустите! – вскрикнула девушка, упираясь кулачками ему в грудь.
Но вместо того, чтобы отпустить ее, как она того хотела, Василий только крепче сжал ее в своих объятьях и впился страстным поцелуем в мягкие губы. Она вся напряглась в его руках, как натянутая струна, упираясь изящными ладонями в широкие плечи. Девушка не ответила на его поцелуй, а только крепче сжала губы. Он продолжал терзать их до тех пор, пока она с едва слышным стоном не приоткрыла губы и не впустила его язык в медовую сладость своего прелестного ротика. Молодой человек совсем потерял голову, подхватив на руки свою добычу, он вместе с ней вышел из воды. Едва ее ноги коснулись твердой почвы, она пребольно ударила его коленом в самое чувствительное место и бросилась бежать со всех ног, быстро скрывшись в лесной чаще.
Воронцов согнулся, хватая ртом воздух. Ну, погоди, выдохнул он, узнаю, кто твой хозяин, выкуплю и велю выпороть. Придя в себя, он вернулся к тому месту, где оставил свою одежду, хотел было забрать полотняную рубаху и сарафан, лежащие, на траве, но передумал. Сам виноват, усмехнулся князь, набросился на девицу, как дикарь. Интересно, чья она. Ближайшее имение, кроме его собственного принадлежит графу Орлову. По всему видно, его холопка будет. Но диво, как хороша. Съезжу к нему на будущей неделе, авось продаст девку, решил он, загоревшись этой идеей. Сам то граф стар уже, зачем ему столь дивный цветок?
Въехав во двор господского дома, Василий спешился, кинул поводья жеребца мальчишке конюшему и широким шагом поднялся на крыльцо. Князь обернулся. На глаза ему попался конюх Семен, который в этот момент уводил его вороного в сторону конюшен. Семену было уже далеко за пятьдесят и прожил он в этих местах всю жизнь.
- Семен, поди сюда.
Мужик отдал поводья вихрастому мальчишке и приблизился, кланяясь на ходу.
- Чего изволите, Ваша светлость?
- Ты, поди, Орловских то всех знаешь?
- Дворовых то почитай всех, - кивнул мужик, - а вот деревенских…, кто ж их всех упомнит.
- Нет ли у графа Орлова девушки лет восемнадцати. Волосы черные, а глаза такие синие синие?
- Ох, барин, где ж Вы ее встретили то? – перекрестился мужик.
- В лесу у пруда, - не понимая причин его паники, ответил Василий.
- Так то Ксана была, - сплюнул на землю мужик и снова истово осенил себя крестным знамением.
- Ксана? – вскинул левую бровь князь.
- Ведьма, она и есть ведьма, - нахмурился Семен.
- Что ты болтаешь, дурень старый, - вмешалась повариха Лукерья, все это время прислушивавшаяся к разговору, - Ксана уж лет двадцать как померла, упокой господи ее душу грешную.
- Не слушайте Вы его, Ваша светлость, - обратилась к нему Лукерья, - Была в здешних местах ведьма, Ксаной звали, да только померла она. А вот обличье ее Вы точно описали. Не было в наших местах девок ей по красоте равных, да только ничего хорошего ей красота та не принесла.
Лукерья вздохнула и направилась далее по своим делам, оставив Василия в глубокой задумчивости.
- Ну, может, и не Ксана, но тогда дух это ее был, ей богу, - проворчал себе под нос Семен.
Воронцов усмехнулся. Отнюдь не бестелесный дух держал он в своих объятьях. Князь прикрыл глаза, вновь вспоминая сладость манящих губ, гладкость нежной кожи. Кто бы она ни была его лесная нимфа, но уж точно не дух. Что ж, до начала сезона у него еще целых два месяца. Времени, чтобы отыскать девицу более чем достаточно. Запала она ему в душу. Василий прекрасно понимал, что не успокоится, пока не найдет ее.
Глава 1
Софья возвращалась в усадьбу со своей ежедневной прогулки. Вообще-то дед запрещал ей покидать пределы усадьбы в одиночестве, но девушка с детства обладала абсолютно независимым нравом, а ее упрямый характер служил источником постоянного беспокойства для всех домашний. Стоило ей запретить что либо, и она непременно делала все наоборот. Вот и в этот раз, взяв у своей горничной Дарьи полотняную сорочку и простой сарафан, она в таком виде отправилась в лес, прихватив с собой небольшое лукошко под землянику.
Собрав почти до верху ароматных ягод, она остановилась на берегу прозрачного лесного пруда. Лес дышал покоем и тишиной. Где-то в отдалении куковала кукушка. Скинул туфельки из тонкой кожи и, стянув шелковые чулки, Сонечка ступила в прохладную воду, с наслаждением зажмурилась, подставляя солнышку, проникающему сквозь листву склонившейся к пруду ивы, личико, уже слегка покрытое золотистым загаром. Место было до того уединенным, что ей пришла в голову шальная мысль. Скинув сарафан, сорочку и тонкое белье, она по пояс вошла в воду. Закинув руки за голову, освободила волосы от удерживающих их шпилек. Она уже совсем собралась окунуться, когда позади где-то на берегу хрустнула ветка. Обхватив себя руками, девушка обернулась. На берегу, глядя на нее взглядом, который казалось, прожигает ее, насквозь стоял молодой мужчина, обнаженный по пояс. Тонкий в талии, широкий в плечах, под гладкой кожей перекатываются упругие мышцы. В его глазах легко читалось желание обладать ей.
Впервые в жизни Соня испугалась представителя противоположного пола. Здесь в лесу они были совершенно одни, и он намного превосходил ее в силе. Единственным выходом для нее было бегство. Путь к берегу, где лежала ее одежда, был отрезан, поэтому она с криком бросилась в прохладную воду и, что было ее сил, поплыла к противоположному. Она слышала позади себя плеск воды, когда незнакомец бросился за ней вслед. Софья чувствовала, что совсем выбилась из сил, она уже задыхалась от этой гонки, а ее преследователь был уже совсем рядом. Вот тогда-то она и пожалела, что ослушалась деда.
Сильные руки обхватили ее тонкую талию и прижали к широкой горячей груди. Твердые губы накрыли ее рот, невзирая на ее протесты. Она как можно плотнее сомкнула губы, не давая ему возможности поцеловать себя по-настоящему. Не смотря на испытываемый ей страх, она ощутила, как в ней зарождается непонятное ей томление. Словно горячий вихрь, обхватил ее тело, затягивая в какой-то омут, из которого нет спасения, туманя разум. Ее ладони лежали на широких плечах. Кожа под ними на ощупь была гладкой как атлас и горячей, как нагретый на солнце камень. С ее губ сорвался тихий стон, воспользовавшись ее слабостью, он протолкнул свой язык между ее губ и провел им по ее жемчужно-белым зубкам. Девушка ощутила, как легко взлетает в воздух в крепких объятьях. На смену дурманящим голову чувствам пришла паника. Она приблизительно догадывалась, зачем он вынес ее на берег и что за этим последует. Воспользовавшись советом своей верной горничной, она, подняв коленку, что было сил, ударила его. Послышался стон боли, железная хватка ослабела, и Софья бросилась бежать по тропинке в лес. Камешки и ветки, попадающиеся под ноги, причиняли боль, но она не смела остановиться.
Софья знала местность как свои пять пальцев. Обогнув пруд, девушка крадучись подобралась к месту, где оставила одежду. Притаившись в густых зарослях орешника, не обращая внимания на укусы комаров, которых она растревожила, вторгшись в их обиталище, она с тревогой следила за тем, как мужчина поднял ее полотняную сорочку. Стоит ему поднять с земли сарафан и весь ее маскарад будет раскрыт, поскольку ни одна крестьянка не носит шелковые чулки и изящное белье, которое сейчас было укрыто от его глаз. Она видела, как он ухмыльнулся и уронил рубашку на место. Соня с облегчением выдохнула. Убедившись, что он покинул берег, она осторожно выбралась из своего укрытия и в спешке оделась.
Она была зла на себя, на этого беспардонного варвара, посмевшего лапать ее в свое удовольствие. Девушка нахмурилась и прошипела себе под нос проклятье в адрес незнакомца, встреченного в лесу. Закинув за спину мокрую гриву, она быстрым шагом приближалась к усадьбе. Вот как она объяснит деду, свое появление в таком виде. До дома оставалось еще около версты, как внезапно все стихло вокруг. Птицы умолкли, природа замерла в ожидании чего-то. Софья подняла голову. Небо совершенно безоблачное еще около часу назад, заволокло свинцовыми тучами. В отдалении послышался раскат грома. Приближалась гроза. Налетел шквалистый порывистый ветер, подхватывая мокрые темные пряди и бросая их ей в лицо, точно забавляясь какой-то игрой, а затем помчался дальше, взметая с дороги пыль. Поставив на землю лукошко, девушка подняла к небу руки и рассмеялась, когда первые капли крупного дождя упали на землю. Стихия набирала силу, беснуясь на широком просторе, и только Софья радовалась ей как р