К великой радости Василия Андреевича Пещуров оказался не только жив, но и сохранил к шестидесяти годам трезвость ума и ясность мысли. Никита Иванович, бывший статский советник гостей встретил радушно. Не каждый день к нему столь знатные господа с визитом приезжают. Покойного графа Хвостова он помнил хорошо, но вот крепостную Федотову Оксану вспомнить так и не смог, хотя выписанную его рукою купчую признал. Отчаявшись хоть как-то прояснить ситуацию Василий вынул из кармана миниатюру с портретом своей жены и передал Пещурову.
- Взгляните, пожалуйста. Может быть, Оксана так выглядела.
- Нет, нет, что Вы, - покачал головой Никита Иванович, - Но эту девушку я помню. Она была вместе с Николаем Михайловичем, когда он заезжал ко мне.
- А Вы не помните, как ее звали?
- Сожалею, господа, но это все, что мне известно, - ответил Пещуров.
-Что же это получается, что мать Софьи уже была у Хвостова, когда он в Киев приехал? – рассуждал вслух Воронцов, едва они с Никитой остались наедине.
- Печально, но мы ни шаг не приблизились к разгадке происхождения твоей жены. Предлагаю вернуться. Можно было бы еще в бумагах покойного графа Орлова поискать, - предложил Никита Александрович.
На том и порешили.
Василий вместе с баронессой Аракчеевой перебрали все документы, найденные в имении Владимира Александровича. Но не нашли ничего, что могло бы объяснить тайну появления жены сына покойного графа. Местные помнили ее только как Ксану, которая никому не принадлежала, жила в лесу в том самом домике, где Софья впервые отдалась ему. При воспоминании об этом у Воронцова защемило сердце. Он снова и снова перебирал в памяти драгоценные моменты, начиная с их самой первой встречи у лесного пруда, когда она сбежала от него.
Оставалась одна надежда, что император позволит ему вернуться в расположение российских войск и тогда у него будет возможность попытаться добраться до эмирата Шарадж через Бессарабию, занятую русскими. В войне между Российской и Османской империями, близлежащие арабские султанаты и эмираты сохраняли нейтралитет. Шарадж был одним из самых крупных арабских государств с монархическим способом правления. Попасть туда было отнюдь не просто, но Василий рассчитывал найти британское посольство и уже в составе дипломатической миссии попасть во дворец шейха. В этом плане было множество недостатков, шансы на успех были ничтожно малы. Скорее всего, шейх, даже если ему удастся с ним встретиться, вернуть Софью откажется, ибо наложницы повелителя свободу получают только вместе со смертью. Но и этим его планам не суждено было сбыться.
В ответ на прошение Василия к государю, о возвращении его в расположение своего полка, пришел категоричный отказ.
Государь писал князю, что тот достаточно рисковал собой на благо отечества, и если хочет вернуться к государственной службе, то ему, государю-императору, было бы угодно видеть его на гражданской службе.
Пользуясь своим положением невесты его светлости, в ноябре в имение Воронцова пожаловала с визитом княжна Дашкова. Ольга Михайловна чувствовала себя здесь уже практически полновластной хозяйкой, о чем категорично дала понять и вдовствующей княгине Воронцовой и прислуге. Первым делом она распорядилась убрать портрет Софьи из кабинета ее жениха. Василий не найдя его на привычном месте, выказал свое недовольство, доведя до слез Ольгу Михайловну.
- Этим Вы оскорбляете меня, - в истерике кричала княжна, - Я Ваша будущая жена вынуждена наблюдать, как потрет этой девки, Вашей любовницы, висит в Вашем кабинете.
- Ольга Михайловна, - спокойно ответил Воронцов, - Как я уже говорил Вам ранее, если Вы считаете, что мы друг другу не подходим, я буду только рад освободить Вас от данного Вами слова.
- Не выйдет, Ваша светлость,- парировала Дашкова, - Свадьба состоится, как и было запланировано, сразу после Нового года.
Никита написал письмо тетке, в котором просил ее через британское посольство в Шарадже выяснить хоть что-нибудь о судьбе Софьи Алексеевны, предположительно попавшей в руки шейха Фархада бин Сакр аль-Касими.
Глава 28
Весь Шарадж готовился к празднованию тридцатого дня рождения своего повелителя. В этот день каждый житель независимо от пола или возраста получал золотую монету. Во дворец съезжались гости, в том числе и иностранные послы. Всем, кто обитал на женской половине дворца, строго настрого запрещалось в эти дни даже приближаться к воротам гарема. Этот запрет не распространялся только на Лейлу, которая присутствовала на официальной части праздника, с ног до головы укутанная в чадру. День выдался жарким и безветренным. На море царил штиль, так что даже морской бриз не освежал. Изнывая от жары, Соня пряталась от солнца под сенью розового куста. Одуряющий аромат распустившихся цветов кружил голову. Она нервничала. Если верить Лейле сегодня должна была решиться ее судьба. Софья не знала, что задумала жена шейха, но у нее не было выбора, как только довериться ей.
За два дня до события прибыл и пан Ружинский. Польскому князю отвели самые роскошные, после покоев шейха Фархада, комнаты. Шейх был искренне рад прибытию своего друга, и не скрывал этой радости. В подарок пан Ружинский привез редкое, украшенное драгоценными камнями рукописное издание Корана, которое он приобрел за баснословную цену у одного из торговцев в Египте во время своих путешествий.
Будучи очень богатым человеком, Казимир Ружинский слыл авантюристом и любителем приключений. Пан имел собственную флотилию, торговал практически со всем светом, и крайне редко объявлялся у себя дома в родовом замке. То, что Рашид застал его в Польше, было редкой удачей. В свои сорок два года, Казимир был очень красивым мужчиной, неизменно привлекавшим к себе внимание женского пола. Но он так и не женился, считая, что семья будет помехой его образу жизни.
Пан Ружинский и Фархад беседовали в покоях шейха, когда во внутренний дворик, куда выходили комнаты Софьи, вошла Лейла.
- Пошли, - протянула она ей руку.
Соня поднялась. У выхода из гарема, стража попыталась остановить ее, но короткий окрик Лейлы, и вот уже великан, охраняющий вход в гарем, склонился в почтительном поклоне. Девушки беспрепятственно прошли дальше и остановились только около дверей, в покои шейха.
- Доверься мне, - шепнула Лейла, и решительно толкнула створку двери.
Схватив Софью за руку, она втащила ее за собой в помещение, при этом что-то громко и сердито говоря на арабском.
Фархад гневно сверкнул очами в сторону женщин, посмевших прервать его беседу с дорогим гостем. Лейла продолжала что-то громко говорить, указывая рукой на Соню.
Шейх повернулся к ней.
- Моя жена говорит, что ты украла у нее дорогое украшение, чтобы подкупить стражников и бежать, - в тихом голосе явно слышалась неприкрытая угроза.
Ружинский с интересом наблюдал за разыгравшейся семейной сценой. Когда еще выпадет шанс увидеть такое. Даже в его присутствии Фархад, никогда не терял самообладания, но сейчас он был в ярости, на грани срыва.
- Ты знаешь, какое наказание ждет вора? – спросил он, подходя к ней.
- Какое? – неожиданно спросил Казимир.
- Смерть! – ответил Фархад, - Ее забьют до смерти камнями.
Пан Ружинский вздрогнул, услышав ответ. Ему стало жаль девушку, которая молча стояла перед ними, не отрицая и не признавая своей вины. Он не мог судить о ее внешности, так как ее лицо по восточным обычаям, было скрыто от посторонних глаз.
- Проси помилования, - прошипела ей на ухо Лейла, и сильно толкнула ее в спину, ухватив при этом край чадры.
Соня упала на колени, перед мужчинами, чадра слетела с нее и Казимир потрясенно замер, не в силах отвести взгляда от лица девушки, которое так внезапно открылось ему.
- Смилуйтесь, - прошептала она побелевшими губами, - глядя в глаза Фархада.
- Мирослава?! Господи боже! Мирослава, - не веря своим глазам, произнес польский пан.
Шейх недоуменно обернулся к своему другу, который от испытанного потрясения медленно опустился на раскиданные по всей комнате роскошные шелковые подушки.
Софья посмотрела более внимательно на мужчину, который так странно назвал ее чужим именем. Синие глаза девушки встретились с такими де синими глазами пана Ружинского.
- Я не совсем понимаю, что происходит здесь, - раздраженно заметил Фархад.
Ружинский тряхнул головой, пытаясь отогнать возникшее видение, но девушка никуда не исчезла. Конечно, она не могла быть его пропавшей более двадцати лет назад сестрой, но как же она была похожа на нее.
- Моя сестра Мирослава пропала очень давно. Мы так и не нашли ее. А она, - махнул он рукой в сторону Софьи, - так на нее похожа.
- Как тебя зовут? - обратился к ней Ружинский.
- Софья Алексеевна Воронцова, - ответила девушка, затаив дыхание.
- Какое отношение ты имеешь к светлейшему князю? – задал второй вопрос пан.
Фархад не вмешивался, он о чем-то напряженно думал, вспоминая рассказ Софьи, о том, как она оказалась в крепостных.
- Я жена его светлости, - ответила Соня.
- Но как же вышло так, что ты оказалась здесь? – недоумевал Ружинский.
- Сколько лет было твоей матери, когда она умерла? – спросил Фархад.
- Чуть больше двадцати, - почти шепотом ответила она, начиная догадываться, куда он клонит.
- То есть сейчас, будь она жива, ей было бы сорок два? – продолжил шейх.
- Матерь божья, - прошептал Казимир.
Именно столько лет было ему самому, и именно столько бы исполнилось Мирославе, его единственной сестре. Казимир и Мирослава были близнецами.
- Наверное, не знаю, - потрясенно выговорила Софья.
- Фархад, ты понимаешь, что это значит? – повернулся к нему Ружинский.
- Это значит, что перед нами, скорее всего, твоя племянница, - грустно вздохнул восточный владыка.
- Ты позволишь мне забрать ее? - с надеждой спросил его Казимир.
- Как я могу отказать человеку, который спас мне жизнь, - улыбнулся Фархад.
Стоявшая до этого затаив дыхание Лейла, выдохнула с облегчением. Она в любом случае избавилась бы от соперницы. Но если бы Софью все-таки казнили, Фархад бы потом отыгрался на ней.