Напоследок он хлопает дверью.
И все. После его ухода моя жизнь действительно меняется. А я думала, что тяжело было до этого.
Неделя начинается с разноса босса, который кричит как потерпевший на всех подряд во время пятиминутки. У меня сразу начинают трястись руки, никогда к такому не привыкну.
Затем по пробкам я несусь на другой конец города ради встречи с потенциальным клиентом. Благо отец одолжил мне свою машину, и я больше не пользуюсь общественным транспортом.
На полпути начинает вибрировать сотовый, я с удивлением отмечаю, что входящий вызов от мамы. В это время она обычно на работе, преподает в педуниверситете русский язык и литературу. Мы созваниваемся либо рано утром, либо в конце дня.
Глава 17
Лада
— Мам, привет! Что-то срочное? У меня встреча через пятнадцать минут.
— Лада, извини, что отвлекаю, — ее голос звучит растерянно, и меня это настораживает. — Я просто стою на улице и не знаю, что мне делать. Куда идти. Домой?
— В каком смысле куда идти? Что случилось?
Она мешкает секунду, а потом произносит на выдохе:
— Меня уволили.
— Уволили?! — мне кажется, я не расслышала. — С какой стати?! Сейчас же сессия в самом разгаре, если я не ошибаюсь.
— Да, сессия. Я приняла экзамен у третьекурсников, отпустила студентов, села заполнять ведомости. Внезапно зашел декан с охраной и обвинил меня в том, что я беру взятки.
— Какая чушь!
— Они открыли методичку на моем столе, а там лежала сумма в пятнадцать тысяч. Я не знаю, как она там оказалась! Я ни разу в жизни… Боже. Они стали угрожать. Дескать, либо я пишу заявление по собственному, либо они вызывают полицию.
— Мама, и ты написала?
— Разве у меня был выбор?
— Конечно! Ты ведь деньги не трогала? Свидетелей, что требовала взятку, нет. Камеры в кабинете стоят? Почему ты мне сразу не позвонила?!
— Не стала связываться. Они дали понять, что в следующий раз меня поймает полиция. Я больше в этом месте и дня работать не стану, Лада. Только вот думаю, как папе сказать? Он расстроится.
— Мама, езжай домой. Я закончу и тоже приеду, все расскажешь подробно.
Проходит несколько дней, а мама никак не может смириться с тем, что случилось. Мы все не можем. Вот так просто вышвырнули на улицу человека с тридцатилетним стажем работы. На все мои уговоры немного подождать и попытаться устроиться в другой вуз — она реагирует негативно. Впала в апатию, боится.
С тех пор как отец получил инвалидность, ее зарплата стала единственным доходом. Есть, конечно, пенсии бабушки и папы, но увольнение, к тому же такое позорное, выбивает из колеи всю семью. На следующий день я еду в университет и пытаюсь переговорить с деканом. Он даже смотреть в мою сторону не хочет. После нескольких попыток обсудить случившееся предлагает его отблагодарить за то, что отделались малой кровью. И указывает на дверь.
Этим же вечером я звоню в риэлторскую фирму и спрашиваю, как скоро и как дорого они смогут продать наш дом в станице.
На следующем заседании я специально ловлю взгляд Кирилла. Романтический флер вокруг его персоны больше не кружит голову. Я пытаюсь понять, мог ли он быть причастен к бедам моей семьи? Очень удобно создать проблему, а потом предложить покровительство и решение. Но Богданов ничем не выдает эмоций. Все общение строится исключительно на деловой основе.
Не успеваем мы оправиться от громкого увольнения мамы, как в пятницу вечером меня ждет новый сюрприз. Отцу не дают квоту на операцию. У него проблемы с сетчаткой, в последнее время зрение катастрофически быстро падает. Две операции на левом глазу прошли успешно, давно пора штопать правый.
Вернее, квоту мы получили давно, ждали очередного обследования, чтобы закрепить подписью. И вот, что-то кому-то не понравилось. Позвонили, сообщили об отказе.
Дело не в деньгах! Я пулей сгребла все драгоценности, которые мне успел надарить Леонидас за пять лет «дружилок», заложила их в ломбард и побежала в клинику.
Вот деньги, берите, обойдемся без квоты! Не убирайте только его из графика!
Деньги взять согласились охотно, но место оказалось уже занято. Ждите осени. Октябрь, ноябрь. Как осени? Это слишком долго! Я принялась обзванивать другие больницы, но найти хирурга столь высокого уровня не так-то просто. Да и нужное оборудование есть не во всех больницах.
Остается Москва. Но везти полуслепого отца в другой город, там быть с ним две недели, возвращать обратно, с учетом того, что после операции ему летать не рекомендуется — проблематично. Только поезд. Тяжести ему таскать тоже нельзя. Мама одна может не справиться в дороге с ним и чемоданом.
Хлопотно все это.
Леонидас по телефону клянется, что он тут ни при чем. Обижается, что я обвиняю его в подобных пакостях. Заверяет, что попытается помочь, если я передумаю на его счет. Повлиять на ситуацию ему будет сложно, учитывая затянувшуюся ссору с отцом, но он рискнет. Ради меня. Сейчас он где-то в Крыму заливается вином и приводит психику в порядок.
Аж затрясло!
Я тысячу раз пожалела о том, что переехала из Москвы. Из уютной южной столицы, сосредоточения витамина Д, сезонных фруктов и милых людей — город вдруг превратился в жестокого, бездушного монстра.
Мама с папой так хорошо устроились в своем домике в станице, бабушка все дни проводит в саду, копошится, ей нравится. Неужели пора срочно продавать все и возвращаться в московскую двушку?
— Лада, у тебя паранойя, — заявляет Спанидис. — Мне больше делать нечего, как мстить твоим родителям. Хорошего же ты мнения о моей семье!
Я пытаюсь созвониться с Константином Андреасовичем, но он не хочет со мной разговаривать. Елена сейчас в Сочи, обещает, что мы все обсудим, как только она вернется. Не по телефону.
Кое-как я договариваюсь с Иваном Дмитриевичем, что он даст мне отпуск за свой счет в конце июля. Вношу аванс в московскую клинику. Операция состоится и пойдет по плану, просто организовать ее будет чуть сложнее, чем я рассчитывала.
Казалось бы, можно выдохнуть, но у меня никак не получается. Я справляюсь, но с каждым днем внутри лишь нарастает тревога. Ответственности вдруг становится слишком много. Почему-то мне кажется, что это еще не конец злоключений. Кто-то сознательно усложняет мне жизнь, хотя со стороны случившееся и походит на череду неприятных совпадений, и когда я пытаюсь с кем-то поделиться подозрениями, все просто пожимают плечами.
Каждый раз, когда звонит мама, я чувствую укол в сердце. Вдруг что-то еще случилось? Боюсь отвечать на ее звонки.
Долго говорю с Машей по телефону, расспрашиваю про фирму, где она работает. Подруга заверяет, что я всегда могу пожить у нее, но с трудоустройством придется пробиваться самой. Что ж, я вновь задумываюсь о бегстве.
Глава 18
Лада
Больше всего мне не хватает моих ягод. До слез, до желания по-детски топать ногами от бессилия, когда на часах семь ноль пять, семь десять… пятнадцать… а курьера нет. Умом понимаю, что уже и не будет, но все равно жду.
Оказывается, я успела пристраститься к этой необычной заботе. Завтраки поднимали настроение на целый день! Заряжали энергией. Кто-то беспокоился обо мне, кому-то было не все равно. Кто-то думал обо мне.
Раньше.
Сейчас утром у меня только черный кофе.
Замечаю, что становлюсь замкнутой и хмурой. А еще недавно я удивлялась, почему все вокруг такие нервные, постоянно хотят спать и срываются друг на друге? Наверное, потому, что они работают как проклятые и пытаются как-то выжить сами, без помощи.
Иногда в конце дня, перед тем, как выйти из офиса на улицу, я смотрю в зеркало и вижу покрасневшие, воспаленные от усталости глаза.
Все чаще размышляю о том, не остаться ли после операции папы в столице. Начать жизнь с чистого листа. Все это сложно. Неправильно постоянно бегать туда-сюда и таскать за собой родителей. Иногда я чувствую себя полной неудачницей, вспоминаю слова Леонидаса, что юридическую карьеру мне все равно не построить. А усердно и интенсивно работающая женщина теряет привлекательность, становясь похожей на лошадь. Я поддерживала его. Сейчас мне за многое из того, что я говорила и думала, стыдно.
Добрые люди где-то раздобыли мой паспорт и набрали на мое имя кучу онлайн-кредитов. Из банка сообщили, что я просрочила первые платежи. Доказать, что этот кто-то была не я, — вполне реально. Труднее оказалось очистить свою кредитную историю. Я потратила пять вечеров(!), строча жалобы, споря с менеджерами, доказывая, что я не верблюд. К счастью, я юрист и мне удалось проблему решить. Ценой своего времени и нервов, но по крайней мере я победила. Как же справляются люди без специального образования?
Мое последнее дело на испытательном сроке — то самое, которое невозможное, — полная труба. Я готовилась к нему больше месяца, собирала прецеденты, анализировала. Вероятно, это мое последнее дело, по которому примет решение Богданов, и я выложилась по полной. Понятия не имею, замешан ли Кирилл в бедах моей семьи. Не знаю. Внутри меня пусто. Я просто хочу со всем покончить и жить дальше.
Заседание начинается. Кирилл сидит в своем кресле, сторона ответчика готова к бою. Знаю я этого юриста, наслышана. Насмешливый самоуверенный сноб. Я весь день ничего не ела, да и не хочется. Выпила американо в чертовом «Старбаксе» и сейчас чувствую легкую тошноту. Или это от нервов?
Суть процесса следующая — заказчик считает, что можно отказаться от договора подряда из-за просрочки. Честно выполнивший все работы подрядчик, на стороне которого я выступаю, уверен, что имеет право на оплату своего труда в полном размере.
Просрочка составила почти месяц. Заказчик разорвал договор в одностороннем порядке и даже не потрудился озаботиться приемкой. Я всей душой болею за своего клиента, его пытаются кинуть на большую сумму, но договор составлен таким образом, что защиту построить крайне сложно.
Богданов внимательно выслушивает обе стороны. Почему-то мне кажется, что решение у него есть заранее. Разумеется, он изучил дело, подготовился. Но всегда существует шанс поколебать уверенность судьи.