Перед тем как покинуть номер, я решаю немного прибраться. Одноразовую посуду упаковываю в пакет и ставлю его возле двери. Стягиваю с кровати постельное белье, бросаю в ванную на пол. Туда же кидаю использованные полотенца. Одно из них уже лежало на полу за раковиной рядом с мусорным ведром. Я наклоняюсь, тянусь за ним, бросаю в общую кучу и замираю. На белоснежном полотенце красные пятна. Мне кажется, это кровь. Очень похоже на кровь. Ее не слишком много, но и не мало. Намного больше, чем, например, от пореза бритвой. Да и не помню я ран на его лице. Кирилл бреется дома каждое утро после тренировки, сегодня в том числе. А кровь на полотенце — явно свежая.
Кирилл сказал, что снимает этот номер в течение месяца и приходит сюда поспать. Получается, это его кровь? Или нет? Идеи сыпятся, одна другой хуже.
Тревога вновь разгоняет сердце, словно тисками сдавливает грудную клетку, да так, что дышать тяжело. Надо поговорить с ним об этом. Сегодня же вечером.
Глава 53
Кирилл
Да, у нас есть шикарные цацки. Дома, машины, тонны фотографий, на которых сохранены кусочки приятных впечатлений из путешествий. Мы читаем умные справедливые книги, ходим по психологам, боремся за свободу, честность, экологию и равноправие. Ну, некоторые из нас борются.
Если же копнуть сильно глубже, в сухом остатке и в подавляющем большинстве мы по-прежнему все те же обезьяны. А что нужно среднестатистической обезьяне для счастья? Всего две вещи — власть и секс.
На нашей подкорке опытом поколений намертво выжжено — слабых бьют и унижают. Так было, так есть, и вряд ли однажды что-то кардинально изменится. Да-да, обезьяны, помним. Слабым быть никому не хочется. Обезьяна, которая находится у власти, испытывает по определению меньше стресса, ей мало что угрожает, у нее до фига еды, в ее распоряжении лучшая ветка лучшего дерева.
Поэтому, чтобы с утра до ночи по венам бежала кровь, а не коктейль из кортизола, мужики борются за влияние. Окружают себя друзьями и союзниками, благодаря которым удается легко валить врагов и ползти вверх по социальной лестнице.
Полагаю, женщины живут по тому же принципу. Как минимум руководствуются им при выборе партнера. Можно подраться с самым сильным самцом за лучшую ветку, а можно сесть на нее рядышком с ним. Тут уж каждая сама для себя решает.
А почему самец с радостью подвинется? Ради секса. Ведь нам позарез надо размножить свою ДНК, чтобы перерождаться снова и снова в будущих поколениях.
Власть и секс, ничего нового. Кто-то считает, что ему достаточно первого. Некоторые вполне комфортно живут, обладая лишь вторым.
Я всегда считал, что чуть выше всех этих игрищ. И власть мне нужна исключительно для того, чтобы хоть кому-то хоть как-то помочь. Когда власти нет, можно сколько угодно брызгать слюной и орать о честности, исправить-то ничего не получится. Болтология.
С тех пор, как я заманил на свою ветку Ладу, — многое изменилось.
Не уверен, что моя потребность в ней напрямую связана с эволюцией. Да, размножаться адски хочется именно с этой девушкой, что очевидно по реакции моего организма. Других-то самок вокруг полно, и не сказать, что глаз не цепляется. Цепляется, я же не слепой. Но уровень удовлетворения с Ладой иной, несравнимо даже. Не то в голове это сидит, не то в душе. Не то вообще — повсюду. Поразительные ощущения.
В Москве, после того как я понял, что шансов ноль и надо отвалить от девицы, она мне снилась еще больше года. Потом тоже продолжала, конечно, но поначалу — почти каждую ночь. Это неописуемо, когда человек так сильно нравится. Образ ее повсюду чудится.
Глаза закрываешь — и видишь, в груди все горит, бушует. Пульс учащается от одной только фантазии — до руки дотронуться. Я, когда впервые увидел ее, решил, что сердце остановилось. Она улыбнулась мне — и все, пропал на этом самом моменте.
А ведь мне казалось, что я любил раньше. До нее. Строил отношения, ухаживал за женщинами. Добивался. Даже жил с некоторыми.
Вообще другие эмоции.
Я будто почувствовал ее. Какая она на самом деле.
Ранимая. В глубине души — очень.
Скрывает это, разумеется, как и положено взрослым самостоятельным девочкам. Чтобы никто не понял и не догадался, что в действительности не сучка меркантильная. Что ей нахрен эта ветка не сдалась, пусть даже с нее обзор самый лучший. Свою найдет собственную, вцепится и поборется.
Хотя, конечно, было намного проще и безопаснее считать ее недалекой. Вот только ни одним своим поступком она не опровергла мое первое о ней впечатление. Как бы мне этого ни хотелось для успокоения совести.
Лада нервничает перед вечеринкой у греков, будто там событие важное. Три раза переспрашивает:
— Точно будет удобно, что я приду?
— Будет неудобно, если не придешь. Тогда и я не приду, а я уже настроился на шашлык.
— Не пойдешь из-за меня? — замирает у открытого шкафа.
Я подхожу сзади, кладу руки на ее плечи.
— Надевай первые попавшиеся шорты, кроссовки — и поспешим.
Начало восьмого, мы немного опаздываем. Пока парковал машину, уже ловил запах костра со стороны участка Евгения. Голоса гостей, музыку.
— Почему ты не пойдешь без меня? — оборачивается и в глаза смотрит.
Лада умеет задать правильный вопрос в правильный момент. Наверное, это у нее профессиональное. Никогда не планировал западать на девицу с юридическим дипломом. Боже упаси! Вредные они и упрямые. Тут либо на равных бодаться, либо ломать. И первое, и второе мне чуждо. Правда в том, что при моем ритме жизни познакомиться с кем-то, кто не по работе в суде, крайне проблематично.
— Потому что еще не натрахался с тобой, Лада, — говорю не без раздражения. — И выбор между барбекю у друга и твоим ртом — пока вообще не стоит, — веду большим пальцем по ее губам, она закрывает глаза и нежно целует. Меня снова торкает от нее. С пол-оборота просто. Начинаю злиться сам на себя.
Она будто этого не замечает, кладет ладони на мою грудь, смотрит снизу вверх.
— Если честно, я хочу пойти. Очень-очень хочу. Давай ненадолго, а потом в постель.
Пока расстегивает блузку, глаз не отводит. Брюки снимает, которые падают на пол. Я обхватываю ладонями ее талию.
— Ну нет, Кирилл. Терпи, предвкушай. Вернемся, и все будет. Я не помню, когда в последний раз куда-то выбиралась в компании. Только пообещай, что если почувствуешь, что мне там не рады, — то уведешь сразу. Я не хочу, чтобы меня обсуждали и чтобы надо мной смеялись. Я так от этого устала.
— Никто не будет над тобой смеяться. Слюни пускать — возможно.
— Главное, чтобы ты пускал, — улыбается она. Достает из шкафа джинсовые шорты, футболку, носки.
Машинально наблюдаю за тем, как одевается.
Глава 54
Кирилл
Гостей на вечеринке четы Критикос — человек двадцать. Греков среди них меньше половины — три пары со стороны Евгения и две молоденькие девушки — двоюродные или троюродные сестры Олимпии. Остальные — русские, армяне, один хакас — сокурсник Евгения, уж не знаю, как его к нам на юг занесло. Интернациональная тусовка.
Мужская половина в основном зависает в зоне барбекю, девушки сервируют стол на террасе, болтают, пьют легкое вино. Играет попсовая музыка, то и дело кто-нибудь смеется. Евгений закрыл собак, у него два любвеобильных лабрадора. И сейчас бедняги периодически привлекают к себе внимание редким обиженным лаем.
Атмосфера теплая и непринужденная. Никто ни с кем не шушукается, не бросает многозначительных взглядов. Евгений максимально далеко держится от интриг диаспоры, хотя обычаи уважает. Поэтому общаться с ним всегда интересно. Он не дурак, знает и видит многое. Просто предпочитает не вмешиваться.
Ладе поручили заняться бутербродами, и она с энтузиазмом принялась за дело, при этом уже зацепилась языком с одной из девушек. Все время улыбается, выглядит довольной.
Детей в компании нет, мы находимся на свежем воздухе, но курить я все равно отхожу подальше, как раз в сторону вольера. Просовываю руку через забор, чешу за ухом Аччу. Герда тоже просится.
— Ну ладно, ладно, не обижайтесь. Скоро мы свалим, и вы вновь обретете свободу.
Не успеваю сделать и пары затяжек, как ко мне присоединяется хозяин дома. Протягиваю ему открытую пачку, зажигалку. Евгений затягивается, выпускает дым изо рта.
— Молодцы с Ладой, что пришли, — говорит он и хлопает меня по плечу. — Сама свадьба вышла довольно унылой, а повеселиться хотелось. Я рад, что старые обиды в прошлом.
— Не представляешь, как я рад. Олимпия с Ладой — умницы, приятно удивили. В итоге в пятницу присутствовали только родители? Расскажи, как прошло. Интересно.
— Да, родители Олимпии, ее многочисленные тетки, бабки и сестры. С моей стороны — родители и брат. Лица у всех были — крайне напряженные. Словно не свадьба, а похороны.
— Твои все так же подозревали, что невеста не невинна?
— Ага. Отец Олимпии подозревал, что они такое подозревают. И каждую минуту был готов отражать словесные атаки. Сама Олимпия дрожала, как лист на ветру.
— Жесть.
Смотрю на бедняжку. Лада как раз что-то эмоционально рассказывает, вошла в роль, выступает вперед, жестикулирует. Уровень обаяния — тысяча по шкале до десяти. Олимпия и ее сестры внимательно слушают, рты пораскрывали. То срываются на хохот, то пораженно закрывают лица ладонями. Щас моя бойкая девочка их научит жизни. Невольно усмехаюсь.
— Кажется, — говорю, — сейчас все хорошо. Олимпия выглядит уверенной хозяйкой.
— Да, совместная поездка на яхтах пошла на пользу. Я настоял на том, чтобы нас оставили наедине.
— Так, а… Прости, брат, дело не мое, но интересно до жути. Девственница все же или нет? Если не хочешь, не отвечай.
Евгений хмурится, мешкает, но нехотя продолжает:
— Ты шутишь, что ли? Она на меня смотреть боялась. Приехали после церемонии и типа праздничного обеда домой, она села на уголочек дивана и замерла.