— Вау! — не могу сдержать удивления.
— Сам в шоке. Нужно будет решить еще кое-какие дела с Маратом в Москве, потом вернусь и побуду с тобой. Все успеем.
Мы гладим друг друга. Не зря я именно к нему пришла за помощью. Уже тогда инстинктивно знала, кто все для меня сделает.
— Как ты жил один? — спрашиваю.
— Спокойно, — отвечает честно. Берет мою ладонь, целует, потом прижимает к своей груди. — С тобой всегда немного нервно.
— Однажды это пройдет.
Его сердце и правда частит, колотится.
— Вряд ли. Мне всегда хочется тебя впечатлить. Сомневаюсь, что в ближайшие лет пятьдесят что-нибудь изменится.
— Ты решил меня сегодня утопить в клише? — улыбаюсь шире.
— Чет я задолбался уже быть оригинальным. Почему бы не впустить в жизнь немного клише?
— Расскажи мне все. Как это было, как ты узнал, как боролся, как боялся. Про папу тоже. Я хочу послушать. И выйти за тебя замуж после услышанного.
Наши пальцы переплетаются. Он задумывается.
— Еще полгода назад я бы очень удивился таким вопросам от кого-либо.
Он смотрит мне в глаза, потом кивает. Я терпеливо жду. Он садится и стягивает брюки с боксерами.
Показывает два крохотных шрамика на самом интимном месте.
— Через один разрез не получилось все сделать, — объясняет. — Вот это имплант, — показывает.
— Можно потрогать?
— Если хочешь, — смеется. — Я собирался идти в порно, привел инструмент в идеальное состояние.
— В порно?! — тоже смеюсь. — Надо же, на ощупь как настоящее.
— Н-да, не простое, а если посчитать по деньгам и нервам, во сколько мне обошлось, то словно и правда золотое.
— Мне очень нравится. Симпатичное.
— Я предпочитаю эпитет «стильное», — подмигивает.
И я смеюсь еще громче.
— А почему в порно-то, Кирилл?!
— Я ж думал, что ты для меня потеряна, поэтому хотел бросить все к черту и стать актером. Меня, кстати, пригласили на пробы. Перезвонили через час, как отправил анкету. Не ожидал, что так быстро.
— Ну еще бы! И ты поехал?
— Собирался. Но пока ждал результаты анализов — передумал.
Дальше он рассказывает подробности того времени. Интересно рассказывает, с юмором, много шутит. Черненько, конечно, но, видимо, ему так проще. Я вижу, что он ни с кем еще не делился. Стараюсь не упустить ни единого слова.
А потом он разрешает мне поцеловать нежную кожу. Там, где раньше не разрешал даже трогать. И это болезненно искренне. Как только мы ни трахались за эти месяцы! Ни доверяли друг другу, ни раскрывались. Но именно сейчас я чувствую, что мы сломали последние границы.
Он тоже это чувствует. Возможно, однажды я донесу до него, что, когда человек болеет и борется, — он не выглядит жалким. У нормальных адекватных людей он вызывает сочувствие и уважение. А пока… пока я окружу его любовью и заботой. Буду греть свой океан, успокаивать, когда бушует. Развлекать его чертят, так полюбившихся мне. И возможно, в будущем, если беда придет в нашу семью, мы дадим ей отпор. А если нет, я просто буду с Кириллом рядом. Столько, сколько он позволит.
Кирилл подхватывает меня на руки и несет на второй этаж. Мы все еще под впечатлением от недавней откровенности, поэтому ведем себя иначе. Не так, как привыкли. Он укладывает меня в свою постель, накрывает своим телом. Его глаза блестят. В них нетерпение, которое он весь вечер гасит силой воли.
В нас не осталось огня, мы вымотались за эти недели. Тлеющий пепел. Но такими мы тоже нужны друг другу. Любыми нужны. Как и в тот раз после пулевых ранений, он делает все быстро, с нотками какого-то адского отчаяния, будто получает то, о чем уже и не мечтал даже. Берет, берет меня. Сначала очень быстро, яростно. Словно умирает от жажды и, дорвавшись до источника, насыщается.
Теряет голову. Крепко обнимает одной рукой, прижимает к своей груди. А я его в ответ двумя ногами за талию. Ты не один. И никогда больше не будешь один. Сама чуть не плачу от эмоций, от его острой потребности быть рядом со мной, выражающейся через физические движения в сексе.
Я его оставила на три недели. Одного. Бросила. Я запаниковала и не справилась, больше такого не повторится.
Он толкается в меня, замирает и целует, вдыхая в себя мое наслаждение. Он глубоко во мне. Мы смотрим друг на друга.
— Вот об этом я и говорила, — шепчу. — Для этого и создана эта поза.
Он усмехается. Обхватывает мой подбородок второй рукой и целует.
Я же глажу его лопатки и закрываю глаза. Дрожу. Он наваливается сильнее, заставляет напрячь пресс и приподнять бедра, в этой позе касается клитора. Теперь его движения приближают к пику.
— Кирилл, Кирилл, — шепчу. — Продолжай так же, — дрожу сильнее, держусь за него изо всех сил. Мне непривычно в этой позе, все иначе. Не получается так легко, как в других.
Но он настойчив. Двигается, меняет темп, пока тот не становится идеальным.
— А если так? — спрашивает Кирилл и пихает мне пальцы в рот. — Я знаю, как ты любишь, моя девочка.
Я жадно обхватываю их губами и втягиваю в себя, вожу языком, смачивая в слюне, и тут же ярко кончаю под ним. Как приучена. Спазмы расслабляют тело. Долгожданные, необходимые. Поразительно сильные. Они заставляют стонать громче, разгоняют сердце. Они проясняют мысли.
Он наклоняется и целует мой лоб. Виски, щеки. Шепчет на ухо:
— Пососешь у меня? Не пальцы, а член. Хочу, чтобы ты проглотила.
От такого предложения жар прокатывается по телу, я еще не отошла от оргазма, а уже жду, что будет дальше. Сильнее обхватываю его ногами и киваю несколько раз.
Он часто, очень часто дышит. Смотрит на меня. Капельки пота на висках, глаза полупьяные от наслаждения. Сам немного дрожит.
Я облизываю губы, а он хватает ртом воздух. Закрывает глаза и двигается. Не справляется с контролем и отпускает себя. Склоняет голову и утыкается лбом в мою шею, стонет, продолжая вколачиваться в мое тело.
— Что ж так приятно с тобой всегда, — шепчет после вспышки. — Так ох*енно, — ведет рукой по простыни, мощно, медленно. Прикусывает мою кожу на шее, я отклоняю голову, давая ему больше доступа. Открываю горло, демонстрируя беззащитность и полное подчинение. Доверие на инстинктивном уровне. Он ведет языком, больше не кусает.
Ночью он снова тянется ко мне, и я не выдерживаю:
— Кирилл, мы не предохраняемся. Я бросила пить таблетки, — шепчу, поглаживая его по спине.
Его руки замирают. Я зажмуриваюсь и быстро произношу, готовая ко всему:
— Если хочешь, надень презерватив. Но если все получилось с первого раза, я буду самой счастливой. Я хочу с тобой семью.
Он думает ровно секунду, а потом прижимается губами к моей шее.
Глава 67
Лада
В четверг мы ужинаем у Евгения и Олимпии. Вечер проходит прекрасно — вкусная еда, спокойные дружеские разговоры о текущих делах. Шутки, смех. Какие-то байки с работы. Обычно мы болтаем втроем — Кирилл, Евгений и я. Олимпия по большей части молчит, только недавно начала позволять себе что-то добавлять или задавать уточняющие вопросы. Она милая, открытая, но очень стеснительная. И все время боится сказать что-то лишнее.
А потом, во время одной из пауз за столом, ребята сообщают нам радостную новость о том, что следующим летом станут родителями.
Мы с Кириллом не сговариваясь смотрим друг на друга. Наши глаза встречаются, я слегка улыбаюсь, а он поспешно отводит свои. У тебя тоже все будет, если только ты позволишь. Мы быстро берем себя в руки и рассыпаемся в поздравлениях героям вечера. Греки выглядят очень довольными. Создается впечатление, что у них планы на большую семью, и это прекрасно!
В конце вечера мужчины выходят покурить, я же помогаю Олимпии убрать со стола, и она рассказывает последние новости. Елена вроде бы нашла жениха в Греции. Он старше невесты аж на двадцать пять лет, но зато состоятельный. Надеюсь, она будет счастлива с ним. Леонидас проходит лечение от алкоголизма в клинике, никак не может оправиться от того, что случилось. Отец с ним не церемонился, отобрал кредитки, пообещал лишить наследства в случае очередного фортеля.
— Жаль, что завтра не будет праздника! — сетует Олимпия, вытирая тарелки бумажным полотенцем и складывая их в посудомойку. — Вы такая красивая пара, а расписываетесь тайком, будто преступники. Может, стоит перенести регистрацию? Собрать друзей, родственников. Мне кажется, я, — она промокает салфеткой уголки глаз, — буду реветь всю церемонию от счастья за вас. Как хорошо, что вы помирились!
— Дорогая, — я улыбаюсь, потому что очень польщена ее участием. — Мы так и хотим сделать, — пожимаю плечами. — В январе. Обязательно отметим, позовем вас с Евгением. Но завтра мы распишемся, я не могу больше ждать.
Мы поженимся в одиннадцать утра, а в шесть у Кирилла самолет. В субботу рано утром ему нужно лечь в клинику. В течение двух дней ему проведут комплексное обследование. Я совершенно спокойна и готова ко всему. Что бы ни случилось, я буду рядом со своим самым любимым человеком. Он это знает.
Время пролетает быстро, и вот мы уже в аэропорту. Я немного плачу, когда наступает момент расставания. Жалею, что не лечу с ним, но он попросил подождать дома.
Дома. У нас дома. Наверное, в этом что-то есть — возвращаться туда, где тебя ждут. И я буду ждать его каждую минуту.
Недавно Кирилл узнал, что «Маргаритке» не нравится влияние, которое он приобрел после конфликта с греками, — а ему благодарны очень многие, в том числе из администрации города. Ситуация накалилась, и они с Маратом готовят компромат на случай, если придется отражать атаку бывшего друга.
Но ничего, пусть спокойно занимается делами. Даже не сомневаюсь, что у него все получится.
Ночью долго ворочаюсь, не хватает Кирилла, маюсь. То в подвал спущусь, грушу пообнимаю. То рубашку его надену, сфотографируюсь вызывающе в зеркале, чтобы ему утром отправить. Он ведь любит смотреть.
Едва дождавшись шести утра, высылаю фотографию и пишу: