У меня щеки горят от стыда, когда ловлю на себе любопытные взгляды патрульных.
— Ты в своем уме? — вступается мама. — Ты себя слышишь, очумевшая? Ребята, она сумасшедшая. Кинулась на дочку. Стала ее избивать, — всхлипывает.
— Вам бы побои по-хорошему снять, — начинает один из патрульных.
— Вы что? Какие побои? — возмущается блондинка. — Эта девка жениха моего увела!
— А это вы будете, гражданочка, судье уже рассказывать. За нападение на инвалида в УК РФ предусмотрена статья.
— ЧТО? — выпучив глаза, стреляет ими в мою сторону.
А у меня в висках стучит так сильно, что, кажется, голова сейчас лопнет. Сжимаю пальцами череп. Господи, как кожа болит! Эта дрянь мне и правда чуть волосы не выдернула.
— Олеся! Дочка! Тебе плохо? Я сейчас скорую вызову!
Мама кидается ко мне, заглядывает в лицо.
— Симулянтка! Она это специально делает! Мне все про тебя Руслан рассказал. Дрянь! — кричит блондинка.
Боковым зрением замечаю, что к месту нашей потасовки начинает подтягиваться народ. Люди с открытыми ртами следят, что же произойдет дальше. Меня накрывает паника.
— Ой, а это же наша Олесенька Кравцова, олимпийская чемпионка, — слышу тихие перешептывания.
— А это кто? — видимо, имеют ввиду блондинку.
— Замолчи! Ух, я тебе устрою карнавальную ночь. Если с дочкой что-то серьезное…
— Да что с ней может быть? — зло говорит девушка. — Шлюха она. И это позорное пятно не смоешь!
Я даже не успеваю уследить, как мама молниеносно подскакивает к блондинке, как ее рука хлестко опускается на щеку девушки, и звонкая пощечина эхом раздается в воздухе.
— Бессовестная, невоспитанная девчонка! — чеканит каждое слово мама. — Не прощу эту клевету. Будешь отвечать за каждое слово. Встретимся в суде.
— Правильно, Оля! А то выискались тут, чувствуют свою безнаказанность. Вот и брешут чего не попадя, — поддерживает маму соседка. — Охамели совсем.
Где сказала одна, там добавила и вторая, и уже через пару минут патрульные под женский гвалт сажают блондинку в приехавшую служебную машину.
Девушка пытается отнекиваться. Вырывается и даже угрожает нам всем страшной расправой, но патрульные остаются абсолютно хладнокровными. Заталкивают ее на заднее сиденье и уезжают, увозя с собой мою обидчицу.
— Не могу поверить, что Руслан так низко пал, пошел на такой шаг, — глухо рассуждаю вслух, крутя в пальцах кольцо, которое подарил мне парень.
В салоне автомобиля тихо, только слышен шелест шин об асфальт.
Бросаю взгляд в зеркало заднего вида: ссадина на губе немного болит. Даже не заметила, когда блондинка успела меня задеть.
Мама усердно крутит руль, внимательно следя за дорогой. Но я все вижу: ее прикушенная с досадой нижняя губа, нервно подрагивающее колено и абсолютный игнор меня — все это говорит о том, что она думает о чем-то нехорошем.
— Мам, ты что-то задумала? — Переплетаю пальцы на коленях, кошусь на нее. Но она старательно не обращает внимания на меня, как будто не слышит. — Мам?! — рявкаю, и родительница от неожиданности вздрагивает, поворачивается ко мне голову.
— Сдурела, что ли? — сердито хмурится. — Чуть сердце из груди не выпрыгнуло!
— Прости. Мне показалось, что ты злишься на меня.
— Не на тебя, Олеся, на себя. Надо было эту курву так же за волосы оттаскать, как и она тебя. А я испугалась, когда увидела, как она тебя треплет. Подумала, вмешаюсь — только хуже сделаю.
— И правильно подумала, мам. Теперь ей нечем против нас аппелировать. Конечно, срок ей не дадут, а вот на общественные работы точно назначат, — хихикаю в кулак.
— Что смешного? — удивляется мама.
— Да я не знаю, — пожимаю плечами. — Нервное, наверное. Я сейчас попытаюсь припомнить, когда я вот так из-за парня дралась. И, ты знаешь, никогда. Меня еще никогда никто не бил из-за парня, — машинально трогаю разбитую губу.
— Все когда-то бывает в первый раз, — философски замечает мама, а сама зло щурит глаза. — Надо было этой стерве ребра пересчитать.
— Самое интересное, что вся претензия высосана из пальца, — иронично усмехаюсь, хотя у самой на душе кошки скребут.
— Олесь, дыма без огня не бывает. Ты же слышала, что сказала эта полоумная: Руслан ей все рассказал. Да плюс еще и Андрей подлил скорее всего маслица в огонь, — пускается мама в объяснения и говорит так уверенно, как будто своими ушами все слышала.
— Откуда ты знаешь? — внимательно смотрю на нее. — Складывается ощущение, что свечку держала.
— А мне держать нечего, Лесён. Чтобы все понять достаточно, один раз увидеть, как Андрей смотрит на тебя. — Машина тормозит на светофоре, и мама поворачивает ко мне голову. — Я тебе уже говорила, но повторюсь: Андрей любит тебя до сих пор.
— Да что же ты заладила, мам! Любит — отлично! Только что мне с его любви? Ты думаешь, в этот раз что-то будет по-другому? Думаешь, его отец и сестра остануться в стороне? Они нам пять лет назад жизнь сломали. Так на тот момент… — я осекаюсь, до хруста в пальцах сжимая кулаки, — …я была полноценной, мам. Думаешь, они позволят ему жениться на инвалидке?
Сигнал светофора переключается, и мама, отвлекаясь от меня, снова возвращает взгляд на дорогу.
— Что молчишь? — Но мне никто не отвечает. — Поэтому, мам, не рви мне сердце. Знаешь же, что и я Андрея до сих пор люблю. Но я боюсь… боюсь снова потерять и быть отвергнутой.
— Второй раз такого не произойдет. Андрей уже вырос. И отец ему больше не указ, — уверенно отвечает мама.
— Давай закроем эту тему, хорошо?! Пожалуйста, подумай о небольшом отдыхе. И в этот раз съезди к крестной. Мне так будет спокойнее. Боюсь за тебя. Вдруг, пока меня не будет рядом, Руслан выкинет что-нибудь?
— Он тебе угрожал? — настороженно спрашивает мама.
— А тебе? — задаю встречный вопрос.
— Олеся, я взрослая женщина, а он молокосос. Его угрозы — это вода на киселе. За меня не переживай. Я беспокоюсь о тебе, — мама накрывает ладонью мой кулак, который так и остается сжатым.
— Все квартиры с видеонаблюдением и охранной системой. Не волнуйся за меня, — успокаиваю ее.
— Не доверяю я этой технике, — качает головой мама.
К жилищному комплексу, в котором расположен мой новый дом, мы подъезжаем в сгустившихся над городом сумерках. Красное зарево заката, прочерченное серыми бороздами туч, скрывается за крышами многоэтажек.
Как же я соскучилась по морю! — тоскливо проскальзывает в голове мысль, которая активно начинает тормошить память, но меня от воспоминаний отвлекает телефонный рингтон.
Гаджет вибрирует в сумке, и мне приходится покопаться, прежде чем удается достать его. На экране вижу незнакомый номер.
— Кто там? — скорее машинально, чем из любопытства спрашивает мама, доставая из машины чемодан и сумку.
— Не знаю, — пожимаю плечами и принимаю вызов. — Алле? — настороженно отвечаю.
— Олеся?!
Мне знаком этот женский голос. Я его уже слышала когда-то, но где… не помню.
— Это мама Руслана. Александра, — уточняет женщина.
Мои пальцы пробирает мелкая дрожь. Я сильнее сжимаю трубку, боюсь выронить из рук телефон.
— Я вас слушаю, — хрипло отзываюсь.
Волнение накатывает так быстро, что не успеваю с ним справиться, и первое, что выдает меня, это голос.
— Олеся, я знаю, что у вас с Русланом в последнее время не ладится. Если ты не против, мне бы хотелось встретиться с тобой и твоей мамой. Нам так и не удалось поговорить и познакомиться поближе, — немного взволнованно говорит женщина.
Я оторопело кидаю взгляд на маму. Я совсем не ожидала такого поворота и абсолютно не готова к нему. Когда Руслан упомянул сегодня мать, я почему-то думала, что он говорит это специально, чтобы придать своим словам значимость.
— Я… извините, но у меня на этой неделе очень плотный график тренировок.
Мама замирает, смотрит на меня.
— Кто это? — тихо спрашивает.
— Мать Руслана, — шепчу одними губами.
— Что?! — у родительницы челюсть медленно ползет вниз.
— Может, тогда на следующей? — возвращает меня к разговору женский голос в трубке.
— Я уезжаю на соревнования. Извините.
И отключаюсь прежде, чем…
— Дай мне трубку! Дай! Я сейчас ей все выскажу! — закипает мама, и ее голос становится слишком высоким.
Я тут же удаляю номер из телефона.
— Все, мам! Все! — выставляю руку с экраном к маме лицом. — Я удалила.
— Зачем?! — удивленно спрашивает она.
— Не хочу, чтобы меня с Русланом что-то связывало. И номер его матери в своем телефоне не хочу, — сердито поджимаю губы.
Хватаю сумку, круто разворачиваюсь и, не дожидаясь родительницы, направляюсь к многоэтажке. Под колесами шуршат мелкие камешки, и это производит трудность для быстрого передвижения. Но я не обращаю на это внимания. Помогаю механике ладонями.
— Лесь, подожди меня! — зовет мама, но я упрямо двигаюсь вперед.
Я останавливаюсь отдышаться только перед пандусом. Выпустив пар, я осознаю, что эта кратковременная вспышка ярости настолько вымотала меня, что сил совсем не осталось. Оглядываюсь на маму, которая тащит по гравию чемодан и сумку, и мне становится так ужасно стыдно за свой порыв! Невольно в груди зарождается досада на саму себя за то, что, идя на поводу у эмоций, запросто могу обидеть близких мне людей.
Жду, когда подойдет мама.
— Лесь, мне кажется, ты меня переоцениваешь, — запыхавшись, произносит родительница и, бросив сумку на пороги, виснет не перилах, чтобы отдышаться.
— Извини, мам, ничего не могу с собой поделать. И меня это сильно огорчает, что не справляюсь с собой.
— Ничего, дочка, все пройдет. Не придирайся к себе. А обо мне не переживай. Я же мама, все понимаю. И даже то, насколько тебе сейчас плохо.
Мама смахивает с ресниц невидимые слезинки и снова берет в руки ношу.
— Пойдем, Лесён. А то скоро совсем станет темно. Не хотелось бы возвращаться домой так поздно.
Глава 19
Ольга
Женщина с тревогой смотрит на окна, из которых льется теплый желтый свет. Олеся осталась там одна. Без нее. Сможет ли она о себе позаботиться?