Все, больше не могу. Ее надо переставить. Делаю шаг вперед, протягиваю руку, и в тот миг, когда я поправляю вазу, за спиной у меня раздается голос Себастьяна:
– Эти вазы не трогали с тех пор, как их сюда поставила моя бабушка. Прямо перед смертью.
Что? О черт!
Я в ужасе разворачиваюсь и вижу Себастьяна с двумя чашками кофе.
– О господи, Себастьян, извините, пожалуйста! – выпаливаю я. – Мне не следовало… Просто она накренилась, и у меня руки чесались ее поправить. Я виновата. – Я пристыженно опускаю голову. – Вечно мне надо все пофиксить, а в результате я только все порчу…
– Не воспринимайте всерьез, – перебивает он меня. – Это я виноват: всегда всех накручиваю. Извините. Кстати, меня можно называть Себ и обращаться ко мне на «ты».
Он озорно улыбается, и я невольно смеюсь, хотя у самой все еще колотится сердце. А вдруг это правда – про бабушку?
А если там ее прах?! От жуткой мысли меня передергивает. Ввалилась в чужой кабинет и перевернула мемориал любимой родственницы.
– Что-то не так? – Себ внимательно смотрит на меня.
– Я подумала: а вдруг там прах твоей бабушки? – бухаю я, не подумав.
– Да, неловко было бы, – кивает он. – Только, по счастью, бабушкин прах мирно покоится во дворе церкви.
Угомониться бы на этом, но у меня развязывается язык. Что такое?
– Мы развеяли папин прах над морем, – вырывается у меня. – Это была катастрофа. Мы бросили пепел навстречу волнам, но день был ветреный, все полетело обратно, мама отмахивалась и твердила: «Майк, ступай в море, засранец, ты же туда хотел», а потом еще прибежала собака…
Я прерываюсь.
– Прости. Неважно.
Я с ужасом вспоминаю, что у Себа умерла вся семья. А я тут про прах болтаю. Заткнись, Фикси.
– Ну… – произносит Себ после паузы. – Начнем?
– Да! Прости. Конечно…
Дернул черт полезть к этой вазе, думаю я, садясь в кресло. До чего я зла на себя! Почему меня жизнь ничему не учит? Могу я что-нибудь с собой сделать? Да, решаю я. Могу. И сделаю. Когда у меня в следующий раз засвербит, если это не что-нибудь жизненно-важное, я удержусь. Возьму и ничего не сделаю.
– Но я бы все-таки хотел дослушать, – говорит Себ, садясь. – Что случилось с собакой?
– Не спрашивай! – Я выразительно закатываю глаза, и он хохочет – по-мальчишески, заразительно, как тогда в кофейне.
Наконец Себ умолкает и вопросительно смотрит на меня.
Пора перейти к тому, для чего я пришла. Но меня все еще трясет. Нужно собраться.
– Хорошо у тебя тут, – говорю я.
– Нравится? – отзывается он. – Я рад.
– Некоторые офисы словно запугать хотят, – отчаянно лепечу я. – А этот как будто хочет сказать…
Я озираюсь в поисках подсказки.
– Словно говорит: «Плевать, все будет просто прекрасно!»
– Ага! – Себу нравится моя теория. – Отлично.
Я отпиваю кофе, чтобы потянуть время, Себ делает то же самое, и повисает настороженная тишина.
Давай, Фикси. Скажи. Просто выложи как есть.
– Словом, я пришла с твоим долговым обязательством! – сообщаю я так беззаботно, как только могу.
– Замечательно! – Кажется, Себ искренне рад. – Я надеялся, что ты придешь.
Становится чуть легче. Он хотя бы не забыл. И не рассердился. С другой стороны, он еще не знает, что у меня на уме.
– Итак… – Я снова глотаю кофе. – В первую очередь я хочу спросить. Ты это серьезно?
– Конечно, серьезно! – Себ явно удивлен. – Это было искреннее предложение. Я в долгу перед тобой и за твою доброту хочу отплатить в меру своих возможностей. Ты сохранила манжету?
На его губах появляется улыбка.
– Конечно! – Я вытаскиваю манжету из сумочки. – Проверь.
Себ протягивает руку, берет манжету и осматривает ее с шутливой серьезностью.
– Да! – объявляет он наконец. – Признаю ее подлинность!
Он подталкивает манжету через стол и в упор смотрит на меня.
– Так что я могу для тебя сделать? – Его глаза вспыхивают. – Хочешь получить консультацию по инвестициям? Потому что…
– Нет. Не это. – Сводит под ложечкой, но я сжимаю волю в кулак. – Что-то другое.
Я сглатываю.
Давай, говори наконец!
– Конечно. Что угодно. Насчет шоколадного маффина не надумала?
И Себ снова смеется.
– Нет. Это не маффин. – Я вцепляюсь ногтями в ладонь. И заставляю себя посмотреть Себу в глаза. – Не маффин. Работа.
– Работа?
В первый момент он не может скрыть своего потрясения.
– Извини! – спохватывается Себ, поняв, что я заметила его реакцию. – Я не хотел, чтобы это прозвучало так… резко. Просто я не… Работа. Надо же. Ну ладно.
Он говорит, а я вижу, как работает его мозг, как вращаются шестеренки. Мне не приходится напоминать, что Себ обещал «что угодно». Он и сам помнит.
– Я знаю, это много, – быстро говорю я. – Очень много. Но я подумала… Вдруг мы поможем друг другу? Я слышала тот разговор в кофейне: ты сказал, что никак не подыщешь подходящего человека на небольшую должность. Тебе был нужен кто-то энергичный, знающий настоящую жизнь, умеющий влиться в коллектив, готовый учиться… Не просто выпускник какой-нибудь. Кто-то другой.
Себ слушает и постепенно расслабляется. Он подается вперед и вглядывается в мое лицо так, словно видит впервые.
– Да! – восклицает он, как только я умолкаю. – Да-да! Извини, что я поначалу так отреагировал, я же просто не понял. Ты нам идеально подходишь! Я видел, как ты держишься в кризисной ситуации. Какая ты быстрая и предусмотрительная. Умная, позитивная, честная… – Он косится на вазы, и в глазах мелькают озорные искры. – Внимательная к деталям. Словом, без дальнейших отступлений могу сказать, что мы были бы рады видеть тебя в нашей команде. Надо, конечно, обсудить вопрос с оплатой…
Я заливаюсь краской. Вот дерьмо! Надо это остановить. Срочно.
– Погоди! – вклиниваюсь я в поток воодушевленного красноречия. – Нет! Прости… Речь не об этом. Мне надо было… Ты не так понял…
Я в замешательстве потираю лоб.
– Извини, это я виновата. Я думала, что сказала…
– Что сказала?
– Это не для меня. Работа, в смысле.
– Не для тебя? – тупо переспрашивает он. – Но…
– Я прошу работу для другого человека. Для… для друга. – Я откашливаюсь, пытаясь придать голосу уверенность. – Переадресовываю долг.
Огоньки в глазах Себа меркнут. Несколько мгновений он молчит, а потом произносит:
– Но я хотел отблагодарить именно тебя, а не кого-то другого.
– Это то же самое, что для меня! Честно. Я хочу сделать для человека что-то хорошее.
Себ переводит взгляд на кофейную манжету. Он снова в глубоких раздумьях.
– А наше соглашение подразумевает такой трансфер? – осторожно спрашивает он.
– Почему нет? – парирую я. Такой поворот я предвидела. – Любой долг может быть переадресован. Это тот же рынок, в конце концов.
– Может, и так, – сухо отзывается Себ. – Только это не всегда хорошо.
– Но тем не менее… Я именно этого хочу. Пожалуйста.
Наступает молчание. Глаза Себа становятся темнее на несколько оттенков. Он берет степлер и вертит его, словно оттягивая принятие решения.
– Ты хочешь, чтобы я дал работу совершенно незнакомому человеку, – произносит он наконец.
– Я тоже совершенно незнакомый человек, – возражаю я. – А ты меня минуту назад был готов принять, верно?
– Какая же ты незнакомая! Ты хоть… – Он умолкает, смешавшись. Интересно, он сейчас чувствует себя так же, как я тогда, в кофейне? Слушала, как он говорит, и думала: «Как я тебя понимаю!» Может, и он про меня думает то же самое?
Бывают такие люди: сразу чувствуешь родственную душу. А с некоторыми сколько ни бейся – за миллион лет их не поймешь (вроде дядюшки Неда).
– Так кто же это? – Себ настраивается на оптимизм. – У нее есть какой-нибудь опыт в инвестициях?
– Это он, а не она.
– Ага… – Себ едва заметно меняется в лице. – Так есть у него опыт?
– Нет. Но разве в этом дело? Ты говорил, что тебе нужен человек, знающий жизнь. Ее никто не знает лучше Райана! Он открыл свое дело, пробивал дорогу в Голливуде…
– В Голливуде? – обалдевает Себ.
– Он пытался стать продюсером, но там было слишком много всего грязного. Скользкого. Он хотел бы применить свои деловые навыки для чего-то более достойного – вроде того, чем занимаешься ты. Я видела тебя на Ютьюбе, – добавляю я. – Это так воодушевляло! Хорошо ты прихватил директоров компании на их заработках!
– Я считаю это правильным, – пожимает плечами Себ.
– И Райан так считает! – подхватываю я. – Он хочет изменить мир. Как и ты.
Кажется, я все сказала, чтобы его убедить, но Себ все равно мотает головой.
– С трудом себе это представляю, – говорит он. – Голливудский продюсер готов занять незначительную должность в инвестиционной компании? С низким жалованьем, не гламурную, не престижную? Извини за скептицизм, но…
– Он больше не голливудский продюсер, – решительно перебиваю я. – Он потерял все. Он пережил очень тяжелый период и теперь начинает все с нуля. Он готов засучить рукава и карабкаться вверх, учиться заново, и черновая работа его не пугает… Не расплачиваться же ему всю жизнь за то, что первая попытка провалилась! – Я подаюсь вперед, голос дрожит от волнения. – Он такой талантливый и много может дать… но его словно подкосило. Многие не дали бы ему ни единого шанса. Надежда на тебя. Ты способен изменить его жизнь. И пожалуй, игра стоит свеч!
Пауза. Себ переваривает услышанное.
– А из тебя бы толковый адвокат получился, – говорит он наконец. – Ты о юриспруденции не думала?
– У меня дикция не очень, – честно говорю я, и Себ хохочет, запрокинув голову.
– Ладно, убедила. Мне надо поговорить с… Райаном, да?
– Он за углом, – выпаливаю я. – Резюме у него с собой. Написать ему, чтобы подошел?
Я отправляю эсэмэс, и воцаряется неловкое молчание.
– Я еще кофе сделаю, – говорит Себ и встает из-за стола.
Он возвращается не сразу, я слышу из соседней комнаты его голос. Слов разобрать не могу, только сижу смирно и руки держу по швам, чтобы снова не поправить еще что-нибудь драгоценное.