Я набираюсь смелости посмотреть на Джейка – и сердце сжимается от боли. Он опускается на корточки, сгорбив плечи, и вид у него совершенно больной. Наконец он поднимает голову. Нет, он не плачет, но, кажется, близок к этому.
– Вы все сговорились против меня, – бормочет он. – Семья, называется.
– Потому и сговорились, что семья, – отвечаю я. – Мы любим тебя.
Я привыкла ждать одобрения Джейка, как благословения. Но сейчас меня окрыляет совсем другое: уверенность в том, что мы поступаем правильно.
– И ты хочешь, чтобы я работал на стройке? – с несчастным видом спрашивает Джейк. – Ты за кого меня держишь?
– А почему бы тебе и не поработать на стройке? – неожиданно вскипаю я. – Что ты о себе возомнил? Хватит крутым прикидываться! Цени себя таким, какой ты есть. Лейла права, ты не хочешь быть собой. Ты – Джейк Фарр, и гордись этим.
Несколько мгновений Джейк смотрит куда-то вдаль, словно меня не слышит.
– Гордиться тем, что я Джейк Фарр, – произносит он наконец глухим голосом. – Да чем тут гордиться? У меня ничего нет.
Он закрывает лицо руками. Вид у него совершенно опустошенный, и я вдруг вспоминаю собственные чувства, когда рухнула «Еда Фаррз». Горе, с которым я разглядывала зеленые фартуки, спрятанные под кроватью. Тогда мне казалось, что жизнь никогда не наладится.
Но мне повезло, наверное. У всех бывают падения, и свое я пережила довольно рано. И сумела подняться. Я усвоила: падают не неудачники, падают живые люди.
– У тебя есть Лейла, а она офигенная! – с напором говорю я. – И у тебя есть мы. И есть «Фаррз», а не какие-нибудь «Деликатесы из Ноттинг-Хилла».
Это я добавляю, не удержавшись.
Джейк не двигается, и я сажусь на корточки рядом с ним. Что бы ему еще такого сказать?
– Папа так гордился тобой, Джейк, – мягко произношу я. – Ему не было дела до фирменных костюмов и до бабла больше, чем у других. Помнишь, что он говорил? Честная работа днем – честная работа ночью.
– Я черт знает сколько недель вообще не спал, – говорит Джейк. Он поворачивает голову. Может, так падает свет, но, кажется, таким изможденным я его еще не видела.
– Сон жизненно необходим! – тут же встревает Николь. – Жизненно! Не спать – это очень плохо! Я тебе дам эфирные масла.
– Вот видишь! – говорю я Джейку. – Эфирные масла. И все будет в порядке.
Я пытаюсь развеселить его, и, кажется, уголки его губ слегка вздрагивают. Совсем чуть-чуть.
– Ты сможешь сейчас расплатиться с долгами? – спрашиваю я уже серьезно.
– Да, – говорит Джейк, глядя в сторону. – Хотя тогда мне не на чем будет строить бизнес.
Ему претит обсуждать финансовые вопросы с мелкой сестренкой, но он понимает: выбора нет.
– Значит, не так все плохо, – пожимаю я плечами. – Ты остаешься должен только Фаррз, но это вернуть легко.
– Как? – спрашивает Джейк, явно ожидая подвоха. – Каким образом?
– Отработай, что взял, – просто говорю я.
Уже произнеся эти слова, я понимаю странную вещь. У меня совершенно ровный голос. Отчетливо звучат слова. И никакие вороны не хлопают крыльями вокруг.
Наверное, они улетели.
Глава двадцать пятая
Джейк у нас теперь Имбирный Человечек. По десять часов в день он стоит у входа в «Фаррз», наряженный пряником, и выкрикивает:
– Заходите! Пряничные домики в «Фаррз»! Рождественские украшения в «Фаррз»! Формочки для печенья в «Фаррз»! Хо-хо-хо!
И раздает флаеры, купоны на скидки и пряники на пробу.
Он не обязан торчать там весь день – я предлагала работать по сменам. Но когда мы обсуждали это с продавцами, все переругались из-за того, кому когда удобно дежурить, и Джейк неожиданно объявил:
– Ладно, баста! Я буду пряником. Закрыли тему.
Мы все уставились на него, и я спросила:
– Что, весь день?
На что мне с самым серьезным видом заявили:
– Все лучше, чем тут с вами торчать.
Мы уставились на него, сообразили, что он шутит, и расхохотались.
Джейка слегка отпустило с тех пор, как он перестал гоняться за миллионами и начал работать в «Фаррз». Он повеселел, даже внешне стал выглядеть беззаботнее. Они со Стейси вечно друг друга подкалывают, а Грег затеял набрать из персонала группу боевых искусств и позвал туда Джейка (Боб наотрез отказался).
– Признайся, что ты меня просто поколотить хочешь, – сказал Джейк.
Грег выкатил глаза и заявил, что мы ничего не смыслим в смешанных единоборствах, а Джейк подмигнул мне.
Пряник же из него получился бесподобный! Реклама работает лучше, чем я ожидала: пряничные домики и украшения для праздничного печенья разлетаются с полок. Мы с Морэг, нашим новым директором, засели однажды на весь вечер и обновили весь ассортимент. Закупили кое-что новое к празднику, инстинктивно почувствовав: это то, что надо. Наши ожидания оправдались. Миксерная чаша с пряничными человечками исчезает с полок, едва мы ее выставляем. С вариантом, украшенным листьями остролиста, происходит то же самое. Нам даже списки на предварительные заказы пришлось составлять.
В прошлую субботу Боб зашел в магазин. Три недели прошло с нашего невеселого разговора, а теперь он остановился на пороге, вытаращив глаза. Все бурлило. Джейк выкрикивал:
– Берем пряничные домики! Три по цене двух в подарочной упаковке!
Николь помогала Морэг делать украшения вместе с детьми, пока их родители бродили по магазину. Стоял веселый гул, беспрерывно трещал кассовый аппарат. Мы не узнаем до января, как именно обстоит дело, но, кажется, все хорошо.
По справедливости: Николь и Джейк сбиваются с ног. Мы запустили столько вечерних мероприятий на разные темы, сколько смогли придумать. Это утомительно, и нам уже пора притормозить. Дома бардак, на кухню страшно взглянуть, как самим праздновать Рождество, мы даже не задумывались. Мы изрядно измотаны… Но дело того стоило.
Джейк даже вежливо вел себя, когда мы устроили праздник для пожилых покупателей. Он искренне обрадовался нашему славному старичку с коричневой чашкой – оказалось, что его зовут Стэнли. И еще Джейк любезно держался с Шилой и ее девяностовосьмилетней мамой, которая с полдюжины раз восхитилась, какой он красавчик, и призналась, что всегда мечтала о сынишке.
Я еще никогда не видела Морэг такой счастливой: у нее полностью развязаны руки, и она строит грандиозные планы на Новый год. Я тоже кое-что задумала. Запущу кулинарные курсы раз в месяц. Это будет Обеденный клуб, вроде Пирожкового, и я уже прикидываю меню. А может, и с кейтерингом что-нибудь получится? А почему бы и нет? Внезапно все кажется возможным.
Страничка «Фаррз» в Инстаграме выглядит иначе: портреты Николь сменились фотографиями покупателей и пирогов и – моя затея! – снимками товаров в разных уголках Лондона. Тут и миксер в телефонной будке, и разделочная доска на рекламном столбе. Ванесса даже водрузила формочку для мармелада на судейское кресло.
Я выношу Джейку чашку чая, и он приветствует меня возгласом:
– Пять дней до Рождества, хо-хо-хо!
Из-за «хо-хо-хо» мы слегка поспорили: Грег утверждал, что это привилегия Санта-Клауса и Пряничный Человечек так говорить не должен. А я решила, что это весело и празднично. И правда, получилось удачно. Потом Стейси нашла в Интернете костюм Пряничной Девушки и решила присоединиться. Этого не хватало! К тому же она бы запросто заработала переохлаждение, торча на улице в носках и подтяжках.
– Привет, Пряничный Человечище! – говорю я, протягивая Джейку чашку чая.
– Пряничный Парень, – по привычке поправляет Джейк, и я закатываю глаза.
«Пряничный Парень» – совершенно не по-рождественски, но раз такое втемяшилось Джейку в голову, то бог с ним.
– Лейла просила передать, – добавляет он. – Мы все приглашены на Сочельник. В шесть часов, бутылку с собой.
Год назад Джейку бы в голову не пришло закатывать вечеринку, для которой надо приносить с собой выпивку. Организовал бы все с размахом, заказал бы шампанское и канапе. Но он изменился. Вроде бы получил свое, но и расслабился, оживился. Теперь ему не надо ни перед кем притворяться. Взгляд спокойный. Он часто смеется. Отец Лейлы его крепко гоняет, и Джейк уже поговаривает, что надо бы им куда-нибудь перебраться.
А по-моему, все отлично. Папаша Лейлы – как раз то, что Джейку сейчас нужно.
– Отлично, – говорю я. – Передай Лейле, что я приду.
– Она сказала, что если хочешь прийти с кем-нибудь…
Он умолкает и вопросительно смотрит на меня.
– Нет. – Я вымученно улыбаюсь. – Я одна.
Я не рассказывала Джейку о Себе: мы еще не настолько сблизились. Но судя по выражению его лица, Лейла ввела его в курс дела.
Тогда он узнает, что я была с Себом… а потом перестала. Узнает, как пусто стало у меня на душе. Но чего он никогда не узнает, так это сколько раз я прокручивала в памяти те последние дни, разбирала их по крупицам, но так и не поняла, почему все рухнуло.
Что произошло? Почему мы с Себом были так счастливы и вдруг в следующую минуту стали орать, а потом и вовсе отказались смотреть друг на друга? Все произошло в мгновение ока. Если бы я могла вернуть все назад…
Нет! – яростно командую я себе. Нечего и думать об этом. Себ сам сказал, что ничего поправить нельзя.
Я вытаскиваю у Джейка из корзинки пряник и грызу его, а сама пытаюсь взять себя в руки. Это нелегко. Думать о Себе настолько больно, что мне даже трудно дышать.
Потому и стараюсь о нем не вспоминать. Но что поделаешь.
Он снова с Бриони. Казалось бы, какое мне дело? Но меня это потрясло. Я увидела их на Фейсбуке пару недель назад. Она выложила фотографию: оба, улыбаясь, смотрят в камеру. И подпись: «Снова вместе после осечки. Теперь все хорошо!!»
И мое сердце замкнулось.
Я была осечкой.
А по-моему, нет. Хуже, чем осечка. Но так было написано черным по белому. И теперь ничего не изменить, даже если мы с Себом снова случайно столкнемся в этом большом городе. Конец. Теперь я никогда не разберусь, почему мы расстались. И как можно стать с кем-то самой счастливой – и тут же самой несчастной.