Что ж, я с полной ответственностью могла заявить, что они не правы. У любви нет ни глаз, ни ушей, ни мозгов! Ни-че-го…
Звенящая пустота разлетающейся на осколки хрустальной иллюзии… и только.
– Предлагаю сделку. – Я облизнула пересохшие губы, сглотнула внезапно появившуюся горечь и продолжила: – Ты покидаешь Илонес. Сегодня. Сейчас. Желательно прямо сейчас. Я завершаю миссию и отправлюсь к императору Изаму. Как там у вас говорят? «И любовь за три года остывает»? Три года моей жизни – это ничто. Выдержу. По рукам?
Ответа не последовало.
В его глазах разливалась мертвая пустота, а губы прошептали лишь:
– Ты знаешь.
– Знаю что? – мой голос упал до шепота.
Чи наклонился надо мной, склонился к самым губам и выдохнул полное бешенства:
– Что Исинхай – Адзауро!
И лишь порыв ветра там, где он только что стоял.
А я смотрела ему вслед, не в силах произнести хоть что-то… Странное опустошение захватывало душу, все внутри, все чувства, замедляло биение моего сердца…
Если бы я могла повернуть время вспять – я бы повернула. Если бы я могла умереть – я бы умерла. Но все, что мне остается, – жить, исправляя последствия своей же ошибки. И стоять на месте, глядя, как исчезает в темноте мой монстр, и отчетливо понимать – я уже никогда не признаюсь, что люблю его. Никогда. Потому что за любящую и любимую Чи будет сражаться до последнего, как сражался за клан Алых повязок…
А того, кого ненавидишь, легче пустить в расход.
И потому… лучше пусть ненавидит. Пусть думает обо мне все что хочет.
«И любовь за три года остывает» – так говорят на Ятори. Мне оставалось лишь надеяться, что моя любовь за три года тоже сдохнет. Мне оставалось надеяться лишь на это.
«Сейли, не дави, – вспомнились мне слова Багора. – Это тебя на органы продать не успели, а Кей продавали дважды».
Что ж… третьи торги также завершатся вполне успешно.
Запрокинуть голову, не позволяя слезам соскользнуть на ресницы, и жить, жить на разрыве, отчетливо осознавая, что одна часть меня мертва, вторая… вторая пытается искупить вину за жизни близких людей.
«– Папа, я не хочу, я…
– Кессади, это хорошая клиника, все будет хорошо.
– Пап, но я…
– Я все решу, Кесси, все будет хорошо…»
Хорошо не было.
Ни тогда, ни сейчас.
И я все отчетливее понимаю – хорошо для меня в принципе никогда не наступит.
Поместье лорда Виантери я покинула, никого ни о чем не предупредив, взломав панель доступа на флайте, изолировав его от наблюдения, и таким образом без проблем долетела за четыре часа до разрушенного поместья Анатеро.
Скорость была зашкаливающая, высота полета – неимоверно низкая, маневренность – на грани. Я мчалась между деревьями, не поднимаясь над кронами, чтобы не дать радарам засечь себя и… просто не думать. Вообще ни о чем не думать. Когда летишь на такой скорости по лесу, все, что остается, – предельно сконцентрироваться на управлении флайтом, и тогда для иных мыслей места не остается. Как и для слез… Какие слезы, если нужно сосредоточенно смотреть вперед?!
В поместье Анатеро я прибыла почти на рассвете. Счетчик местного времени показывал четыре часа утра, счетчик топлива – почти ноль, счетчик пропущенных сообщений на сейре зашкаливал.
Флайт я оставила в лесу, в зависшем состоянии. Спрыгнула на землю и почти сразу ощутила запах опасности, ее металлический привкус на губах… Эти территории не пустовали. И тут жила ярость. Ярость, ярость, ярость… Деревья с содранной корой, следы от когтей. Ярость, которую выплеснули здесь, словно бесясь от бессилия.
Как интересно…
По лесу я прошла совершенно спокойно – он был мертв. Ни хищников, ни птиц, ни насекомых, ни даже вездесущих мелких грызунов. Здесь не было ничего – звенящая пустота, которую, казалось, только подчеркивал шелест ветвей искалеченных деревьев.
А вот само поместье не пустовало. Для того чтобы проникнуть в него, пришлось миновать шестиметровую стену, первую из трех, и, едва я перескочила препятствие… идти дальше желание почти пропало.
Они превратили первую линию обороны в кладбище. Основательное, ухоженное кладбище, оформленное даже с применением современных технологий – над каждой могильной плитой тускло сияло изображение захороненного, и это заставляло осознать весь масштаб трагедии. Дети, старики, мужчины, женщины… даже домашние животные.
Я шла мимо могил, ощущая себя так, словно иду мимо чужих непрожитых жизней, и не могла понять – как же так?
Да, Илонес закрытая планета.
Да, статус адмирала Вейнера сделал эту планету еще более закрытой от пристального внимания любой из самых развитых цивилизаций нашего времени. Сюда не совались ни Танарг, ни Гаэра, ни Союз Алтари, ни даже выходцы с Земли. Да, возможно, в таком режиме им удавалось сохранять массовые убийства в тайне.
Но тут ключевое слово именно «удавалось». В прошедшем времени. Потому что резня в поместье Анатеро привлекла внимание того же генерала Энекса. В остальном Илонес прекрасно справлялся с нападениями, и на откуп «второй расе» отдавались переселенцы, точнее даже – их женщины, а при нападениях гибли те, кого никогда не жалко – наемники.
И в принципе все всех устраивало… до нападения на поместье Анатеро.
«Он вырвал. Сказал – она бессердечная. Ей ни к чему. А сегодня он сказал, что вырвет мое, если я не убью того, у кого из-за тебя там тесно», – вспомнились мне слова Соена.
Он…
И «те, другие, не sunttenebrae»…
Я вспомнила просматриваемые записи. Особенности поведения «невидимых демонов» бросались в глаза сразу – они убивали только мужчин с оружием в руках и похищали женщин. Все. Никакой массовой резни. Никаких повреждений городам, ну, кроме коммуникаций, никаких эксцессов… Ни изорванной в клочья коры деревьев, ни уничтожения животных, ничего такого, что случилось здесь.
Все любопытнее и любопытнее…
Я миновала кладбище, вскарабкалась на вторую стену и передумала спрыгивать вниз – лазерную систему безопасности не заметил бы лишь новичок. Я также засекла с ходу систему лучевого покрытия, расположенного сантиметрах в десяти от земли. То есть замок был в настоящий момент обитаем. И хорошо защищен. Интересно.
Я вернулась на «кладбище», подобрала несколько сломанных веток, которые за стену из лесу перекинул ветер, и, вновь взобравшись на вторую стену, бросила их вниз.
Реакция была предсказуема – оглушительно взвыла сирена, десяток прожекторов мгновенно высветил место падения веток, в третьей стене открылась калитка, и… и вышла бабка с джишкой.
Как неожиданно.
– Кто там, дохлый дерсенг вам в зад?! – крикнула она.
Акцент Астероидного братства невольно вызвал улыбку.
– Боюсь, не поместится! – крикнула я, полностью перейдя на язык пиратов.
Бабка поправила платок и одновременно словно невзначай перенастроила линзы, в следующий миг дуло джишки было направлено мне в лоб.
– А я смотрю, гостеприимство – ваше все, – не удержалась от колкости.
Старуха недвусмысленно передернула затвор второй джишки, на этот раз повесомее.
– И охота вам после стену восстанавливать? – Это уже было даже забавно.
– Ладно, – сдалась старуха, – прыгай сюда, если разговор есть. Пить будешь?
– А почему бы и нет. – И я спрыгнула вниз, вызвав вторую волну вытья сирены, от которой поморщились мы обе.
Орала сирена немилосердно.
Внутренний дворик замка Анатеро был на удивление чист – все выкрашено белой краской, никаких следов крови, и… еще не активные могильные плиты в стороне от лестницы главного входа.
– Да уж, – старуха проследила за моим взглядом, – никогда не думала, что мне доведется их хоронить, но, как видишь, жизнь распорядилась иначе.
И после этих слов она словно стала ниже, сгорбившись под тяжестью горя и прожитых лет.
– Пошли в хату, – уже исключительно на языке пиратов предложила она и первая поднялась по ступеням.
Такой жуткий контраст – в роскошный замок Анатеро вело свыше полусотни ступеней. Помпезно, красиво, ярко, с роскошью… от которой остались лишь обломки. Судя по всему, когда-то перила лестницы украшали статуи, сейчас… только то, что от них осталось.
– Давно вы здесь? – спросила, поднимаясь за ней следом.
– Почитай, уже месяц как, – невесело отозвалась старуха. – Как брат на сообщение не ответил, я неладное сразу и заподозрила. Племянника пыталась тряхануть – тишина, жену его – тишь. Наняла хакера, взломала систему… вот тогда и поняла, что некому уже ответить.
Мы миновали лишь половину лестницы, и я видела, с каким трудом дается ей каждый новый шаг, а потому не торопила – ни с расспросами, ни со скоростью подъема.
– На Илонес, да ты сама явно знаешь, попасть нелегко. Пока пробивалась, еще месяц миновал, а потом уж… Тяжело это, родных хоронить.
И она замолчала до самого входа во дворец.
Самое страшное было именно здесь. У двери валялся брошенный ДНК-сканер, чуть дальше – черные пакеты… такие, в которых перевозят тела умерших, а еще дальше несколько столов и на них тела… которые собирали по частям.
– Не пугайся, – заметив, что я остановилась, усмехнулась старуха, – дело это грязное, но нужное. Это поначалу тяжело, а потом привыкаешь собирать… мозаику.
Пиратка усмехнулась, не весело, нет, скорее с болью, которую пыталась скрыть за циничными фразами.
Что ж, единственное, чем я могла поддержать, – рассказать правду о себе.
– Мне хоронить было нечего… – и это до сих пор рвало мне душу.
Старуха посмотрела на меня, кивнула, понимая, что слова тут бессмысленны, и повела за собой на кухню.
В свете зажегшихся огней я разглядела ее лучше – сухая, жилистая, с копной черных, явно крашеных волос, собранных в неаккуратный хвост, в черной одежде пиратов, с несколькими шрамами на лице, загорелая почти до неузнаваемости, но… светлые брови, ресницы и глаза выдавали в ней уроженку Илонеса. Неявно, но для тех, кто знает куда смотреть и делать выводы из сказанных слов, это было очевидно.