– Убью! – хрипло выдохнул мой медленно звереющий монстр.
И вот раньше я бы подумала, что меня, но пять лет совместной жизни – это пять лет совместной жизни.
– Исинхая не трогать! – потребовала я. – Слепого не трогать! Полудохлого не трогать! Суна не трогать! Дейра не трогать! Удава не тро…
Стальной блеск в до безумия любимых глазах уловила слишком поздно и заткнулась на полуслове.
– Ну что же ты, – Чи смотрел на меня с мягкой, нежной, любящей… зверски спокойной усмешкой, – продолжай, я тебя слушаю. Очень внимательно слушаю. И… запоминаю. «Спецагент Морррисссс»!
Да, фамилию менять, наверное, не стоило…
Что ж, мне оставалось только одно:
– Чи, я беременна!
Чи-младший перевел взгляд маленьких черных глазенок с меня на отца и спросил на гаэрском, вундеркинд малолетний:
– А се такойя «бейеменна»?
– Это значит, что у тебя скоро появится братик или сестричка, – сдержав усмешку, учтиво объяснил малышу полковник Стейтон.
Увы, поблагодарить учтивого Suprema было некому – Чи в ярости смотрел на меня, я судорожно искала возможность выкрутиться, не находила, и все свелось к уже сказанному:
– Чи, я люблю тебя!
– Да неужели?! – ядовито переспросил он. – Серьезно? Точно любишь?!
– Очень! – заверила я.
Адзауро на миг зажмурился, явно пытаясь сдержать в принципе почти обоснованную злость, а затем, вновь взглянув на меня, язвительно вопросил:
– Кей, мне вот просто интересно, а как это по-твоему работает, мм-м? Вот представь себе, идет суд, и судья спрашивает у обвиняемого: «Что вы можете сказать в свое оправдание?» И тут обвиняемый выдает: «Судья, я люблю вас», и судья такой: «Все, вы оправданы»?!
Я посидела, опустив взгляд, затем посмотрела в глаза разъяренного монстра и сказала:
– Я тебя очень, очень, очень люблю!
Взбешенно глядя на меня, Чи уже хотел было что-то еще сказать, но я перебила, заверив еще более пламенно:
– Сильно, сильно, сильно люблю!
Тяжелый обреченный вздох и:
– Ладно, работает. Повтори еще раз.
Не сдержав улыбки, прошептала на яторийском:
– Я люблю тебя, мой монстр.
Он подался ко мне, коснулся носом моего носа и прошептал:
– Я тебя тоже, но за фамилию ответишь. До-о-олго отвечать будешь, Кейсиди Адзауро, очень-очень-очень долго.
Уже много позже, когда закончился праздничный день, уснули дети, мы проводили гостя и я развернула свои подарки, а Чи дорвался до того единственного, чего всегда от меня хотел, мы лежали в спальне, я, устроив голову на его плече, водила кончиками пальцев по смуглой рельефной груди, а он вдруг тихо произнес:
– «За Адзауро, которому повезло».
– Мне тоже было очень приятно, что Исинхай позвонил и поздравил, – прошептала я.
– Подарок не прислал, – с явным подтекстом высказал Чи.
Я промолчала. Тут такое дело – он в принципе подарил, и явно спецов подсчета результатов тестирования поторопил, чтобы ответ я получила именно сегодня, в мой «День счастья», как я его называла. Просто не было ни у меня, ни у Чи желания праздновать свои дни рождения, а потому у нас был один праздник на двоих день нашей свадьбы, день нашего счастья.
– Или прислал?! – вопросил Адзауро.
На Ятори существует одна основательная проблема – премьер-министр тут слишком догадливый!
– Кей, – в полумраке спальни прозвучало даже как-то угрожающе, – мне ведь повезло?
– Конечно. – Я устроилась на нем удобнее, подтянула одеяло и, проваливаясь в сон, пояснила: – Я же с тобой, а не вышла за иристанского воина-охотника. И я тебя люблю. И даже фамилию поменяю обратно… после получения статуса S-класс, так что да, тебе очень-очень повезло со мной. И я тебя очень-очень люблю. Спокойной ночи, мой самый любимый монстр.
– Что?!
– Уже сплю, – ответила я.
– Кей?!
– Совсем сплю.
– А мне ничего не стоит тебя разбудить!
– Нельзя, я беременна.
– Твою мать!
– Твою мать еще новостью не обрадовала, позвоню ей завтра. А хотя… поздно – если знает наш семейный врач, значит, знает и твоя мама.
Несколько секунд в нашей спальне было тихо, и я действительно почти заснула, но тут Чи зло напомнил:
– Ты поклялась всегда быть моим дыханием.
Надо же, как неразумно с моей стороны. Хотя, с другой стороны – хорошо, что больше ничем не клялась, а то неудобно бы вышло.
– Чи, – сонно зевнула, – я всегда буду твоим дыханием… Подумаешь, пару месяцев, это вообще считай ничего. Я все сдам, вернусь, и дыши мной дальше, тебе никто не мешает.
Пауза и злое:
– Ты беременна.
– Беременность не болезнь, – парировала я.
– Да неужели?!
И его рука плавно двинулась по изгибам моего тела.
Надо же было так неудачно высказаться.
– Чи, давай не будем, – потребовала, понимая, что попала основательно.
– Серьезно? – его голос стал вкрадчиво-обволакивающим, злым и при этом притягательным ровно настолько, насколько и Адзауро. – Нам что-то мешает? Дай-ка припомнить… А, ты, кажется, беременна, да?
Сволочь!
– Но, – пальцы соскользнули по бедру, – беременность ведь не болезнь, да?
Хлопком ладоней включив свет, я села, натянула простыню до шеи, мрачно посмотрела на мужа и прямо послала:
– Иди к дерсенгам!
– Конечно, милая, – простынь сорвали с меня одним движением. – И к дерсенгам, и к бракованным навигаторам, и даже к нестабильной плазме. Поверь, мы сейчас побываем везде.
Я пристально посмотрела на нависшего надо мной первого министра Ятори. Мой монстр издевательски-провокационно взирал на меня… семейная жизнь, чтоб ее…
– Хорошо, – идти на компромисс очень не хотелось, но выбора мне, похоже, не оставили, – я сдам экзамены через год после рождения ребенка.
В глазах Чи, мерцая ртутью, расплывалась угроза.
– Иди на хрен! – психанула я.
– Какое провокационное пожелание, – хрипло прошептал он, недвусмысленно собираясь отправить меня по заданному направлению.
– Слушай, я вот сейчас не поняла, – психанула окончательно, – у нас брак или сексуальное рабство?
– Милая, мы совмещаем, – накрывая меня собой, издевательски произнес он. – Два удовольствия в одном. Ты что-то имеешь против? Если да, то я буду вынужден выдвинуть железные аргументы.
– Ты хотел сказать «аргумент»? – язвительно уточнила я. – Или у нас наличествует явная переоцененность твоих… достоинств?
– Переоцененность? Любимая, боюсь, ты все еще сильно недооцениваешь мой… аргумент. Впрочем, мне понравилось, что с характеристикой «железный» ты спорить не стала. А самое приятное в этом знаешь что?
Моим ответом был стон, потому что иногда… разговаривать с Чи совершенно невозможно.
– Самое приятное в этом то, – продолжил он, обжигающе целуя, – что каждое твое уверенное «Нет», я всегда могу превратить в полное наслаждения «Да», «Да, еще», «Да, только не останавливайся», впрочем, мое самое любимое – это «О да-а-а»…
– Ссссволочь! – выдохнула, кусая губы.
Потому что да – мне хватало пары его движений, поцелуев или просто изменения тональности голоса, чтобы вспыхнуть желанием. И мой монстр беззастенчиво этим пользовался. И только его хриплое дыхание демонстрировало, что он сходит с ума не меньше моего, получая невероятное удовольствие от того, насколько меня заводит.
Правление первого министра Ятори Акихиро Чи Адзауро было жестким, категоричным, полным политических преобразований и социальных изменений. Клановые обычаи, кровная месть и традиция «Гни дерево, пока молодо» стали пережитками прошлого и по большей части теперь влекли за собой уголовную ответственность. Традиция унижения невесты под уголовную ответственность не попадала, но гарантировала выплату столь существенного морального ущерба, что перестала практиковаться в принципе.
Мир вокруг стремительно менялся, прогресс, которому Чи создал благоприятные условия, уверенно захватывал всю планету, необратимо меняя ее облик, традиции и устои и вместе с тем сохраняя неповторимую атмосферу Ятори, поэтому робототехника гармонично вплеталась в деревянную классику минималистичных домов, не уничтожая – подчеркивая любовь яторийцев ко всему природному и естественному.
Но мир все равно менялся.
Мир менялся – мы нет.
Жаркие ночи на смятых простынях, неугасающее желание быть вместе, поцелуи – бесконечно нежные, безгранично интимные, прикосновения, от которых я вспыхивала мгновенно, а он просто горел, неутомимый и сильный, готовый не спать вовсе, только бы сжимать меня в своих объятиях. Это удивительное, искрящееся, лишь усиливающееся желание – чувствовать друг друга. Мне казалось, любить сильнее невозможно, – я ошибалась. Любовь не растворяется, не исчезает, не гаснет, она становится все сильнее с каждым днем. И когда любимый смотрит в твои глаза бесконечно влюбленным взглядом, ветер словно шепчет слова нашего свадебного обещания:
– Я всегда буду дышать тобой.
– Я всегда буду твоим дыханием…