нешься до них…
Я взглянул вверх, и от удивления открыл рот, поразившись. Августовская ночь на редкость ярко усыпала ночное небо звездами. Даже светомузыка не могла погасить их, не говоря о смоге, который, несмотря на век экологически чистых материалов, все еще укутывал Москву тяжелым одеялом. Среди застывших, пробивающихся своим мерцанием через атмосферу, далеких светил скользили яркие капли метеоритного дождя, столь сильного в это время года. И точно: казалось, можно дотронуться до них, подтолкнуть и помочь перемещаться по черному небосклону. И куда делась романтичность звездного неба? Неужели иссякла под тяжелым гнетом людской прагматичности?
– Слушай! – раздражался тем временем Роман, мягко отстраняя подругу. – Я не затем сюда тащился через весь город, чтобы пялиться на небо!
– Но, Ром! Это же звезды! Разве можно их не любить?
– Господи! Достала! – я от удивления дернулся, когда парень довольно грубо оттолкнул девушку. Она отступила на несколько шагов и с обидой, молча, уставилась на него, видимо, подобные ссоры происходили уже не раз. – Как идиотка со своими звездами! А что тебе тут не нравится? – Роман обвел руками дискотеку, потом махнул рукой и резко гаркнул: – Хочешь витать в облаках – витай! А я жить хочу! Здесь и сейчас. Адиос!
– Ром! – всего одним словом пыталась она остановить парня, обида чувствовалась и в позе, и во взгляде, но девушка не разрыдалась, как многие в подобном случае, не побежала следом и, что самое удивительное, не ушла. Она прикусила верхнюю губу и, гордо вскинув голову, отошла к краю крыши. Я даже подумал, что она сейчас перемахнет через невысокий бордюр и прыгнет… Но нет. Девушка посмотрела вверх и стала любоваться ночным небом, отрешившись от всего земного. От только что бросившего парня, от шумной дискотеки и неуютной крыши одной из многочисленных высоток Москвы.
Что я чувствовал? Не берусь описать, но что-то родственное связало меня с ней в тот вечер. Осторожно и тихо, боясь спугнуть наваждение, я подошел к девушке и робко произнес:
– Я готов достать звезду! – Услышала ли? Шум дискотеки почти заглушил мои слова, а стук сердца страшным набатом отдавался где-то в голове, предвещая отказ. Отдав жизнь учебе, я совсем забыл, как общаться с девушками, и совершенно не представлял, что говорить дальше. А она не поворачивалась, и малоприятная уверенность, что мои слова поглотил ветер, лишь крепла в голове с каждой секундой. Я уже отчаялся и хотел развернуться, поглощенный тем, что пошлет, куда подальше, как она заговорила, все еще всматриваясь в небо. Ее звонкий голос «перекричал» шум музыки и жаркой волной облил с головы до ног неведомой мне раньше энергией.
– И как же ты это сделаешь? – без насмешки или иронии, хотя она явно понимала, что я подслушал их разговор. И следующие слова дались мне легче.
– Не обязательно быть физиком, чтобы достать звезду, – заметил я. – Но, чтобы получить ее, тебе придется повернуться…
– А если я это сделаю, ты мне ее подаришь? – в голосе чувствовалась игривость и заинтересованность. – Вот прямо сейчас?
– Иначе, не отрывал бы от них и их холодного и чарующего света.
И она повернулась, легко и грациозно, как будто была со мной давно знакома. Длинные темные волосы лишь слегка взметнулись от легкого ветерка, а глаза – бездонные и безумно красивые – казалось, заглянули в душу.
– Я жду, – с легкой улыбкой напомнила девушка и легко и мягко ткнула пальчиком мне в грудь. – Только скажи, как зовут этого фокусника?
– Фокусника? Нет! – засмеялся я. – Обычного московского старшекурсника…
– Все! Стоп! Не хочу об этом ничего знать! – тут же прервала она ироничным тоном. – Любой, кто достанет звезду – как минимум фокусник, или нет… волшебник!
– Андрей. Меня зовут Андрей, – представился я и продолжил, – Ну что ж… Тогда для несравненной и прекрасной…
– Зои, – добавила она, представившись.
– Зои, – повторил я, смакуя ее имя, – настоящее волшебство!
Взял со стола два бокала, наполнил красным вином, благо на вечеринке этого добра было достаточно, и протянул один девушке.
– Ну и? – требовательно спросила красавица.
– Осторожно загляни в бокал, – приблизившись прошептал я на ухо, а она не отстранилась. – У тебя в руках звезды!
Зои охнула. Темная жидкость в бокале отразила маленькие искорки великих светил. Я физически ощутил пробежавшую по ее телу дрожь. Точно такая же била и меня. Я чувствовал родную душу, чувствовал, как никто другой. Ощутила это и она. Подняла на меня глаза и серьёзно спросила:
– Андрей, ты всю жизнь будешь дарить мне звезды?
– Конечно, – пообещал я, придвинувшись ближе. – Ведь они и у тебя в глазах…
Сотни маленьких и ярких точек отражались, смотрели на меня из глаз Зои, как две маленькие вселенные, как две бескрайние и безмерно глубокие пропасти, в которых я и утонул навсегда.
Обещание же полностью мне воплотить не удавалось, работа и быт поглотили наше время, и, казалось, навсегда изжили мечты. Нет, конечно, разговоры о звездах были, и мы, как и прежде, грезили о космических путешествиях, с годами отчетливей понимая, что земное притяжение оказалось для нас слишком сильно. Моя дорогая Зои осознавала это, и не требовала воплощать обещания в жизнь, видимо, она еще находила что-то во мне каждый день, что вполне удовлетворяло ее желание обладать звездами, и мы были счастливы, находя недостающие части мира друг в друге и мечтая об одном и том же.
***
«Летун» – легкий двухместный беспилотник-такси – высадил на балконе, служащим одновременно и причалом для флаеров. Вокруг словно странные деревья из стекла и бетона высились многоуровневые небоскребы, свет окон которых лишь слабо походил на звезды, скорее на сюрреалистичный космический пейзаж в окрестностях одной из звездных станций.
– Дорогая! Зои! – я ворвался в квартиру на сто пятом этаже в предвкушении эффекта, который окажет на Зои новость о звездном путешествии. Но меня встретило молчание. Только из дальней комнаты тревожно урчал снурр. Я побежал туда, ощущая неясное пока беспокойство. Ведь снурр обычно мурлыкал – если можно так назвать этот звук.
– Зои! – Меня словно окатило ушатом холодной воды, ладони вспотели, а сердце судорожно забилось в груди. Жена лежала на полу в полупрозрачной тунике безвольно раскинув руки в стороны, глаза закрыты, не двигаясь. Зверек прижался к груди и урчал что-то на своем снуррском языке. Коленки подогнулись от слабости, но преодолев волнение, я подошел к Зои, присел рядом и нащупал артерию на шее. Слабый пульс вызвал облегчение: жива. Следующим порывом было вызвать скорую, но в тот момент зазвонил видеофон.
Я непонимающе уставился в янтарные глаза Торика – но зверь молчал, только бело-рыжая шерсть необычно топорщилась, торчала местами, да глаза смотрели как-то жалостливо, почти по-человечески… сострадательно. Да ну! Бред!
– Кто там? – вопрос был задан в пространство, но умная система распознала голос, соединила с домофоном и включила громкую связь.
– Городская медслужба, – разнесся по дому усиленный скрытыми динамиками синтезированный голос. Робот-врач явно вознамерился попасть в мою квартиру, стоя на балконе. – Бригада скорой прибыла и желает осмотреть больного или потерпевшего.
Быстро же они! Я с облегчением разрешил дому впустить бригаду. Очевидно же, почувствовав недомогание, Зои сама и вызвала бригаду. Моя умничка! Я бы еще долго возился, пытаясь справиться с эмоциями и волнением. Взял Торика на руки, почувствовав через густую шерсть сильную дрожь, и отошел в сторону, пока дроид осматривал бессознательную Зои. Пластиковое композитное лицо его не выражало чувств, а механические движения рук и пальцев не вызывали доверия, но роботы были намного точнее людей, да и скрытых «фишек» – всевозможные датчики, сканеры, – в них была натыкана уйма. В данный момент – скорость решала больше, нежели желание присутствия в столь интимной ситуации человека, а не машины. После быстрого мониторинга дроид поднял безразличное композитное лицо.
– Требуется срочная госпитализация.
– Что с ней? – я с беспокойством подался вперед.
– Пока налицо глубокий обморок, состояние шока. Более точно можно будет сказать после всестороннего обследования в клинике. Я прошу вашего…
– Давайте! Не медлите! Забирайте ее в поликлинику! – Как же нервировало иногда эта особенность, внесенная конструкторами: робот обязан везде и всюду спрашивать разрешение. Даже в таком случае, когда от него зависела жизнь. Нет конечно, если б Зои нашли одну, то никто никого не спрашивал бы, а тут видите ли я – датчики и поддержка глобальной нейронной сети роботу-врачу уже сообщили, кем я являюсь больной, поэтому он и спросил.
Ну вот, разрешение получено, и в помещение бесшумно вплыли носилки и второй робот. Они аккуратно упаковали Зои в белую синтетическую ткань и еще бережнее переложили на носилки, которые тут же сами направились к выходу.
– Я хотел бы…
– Да, конечно, Андрей Юрьевич, – робо-доктор уже знал, как меня зовут. – Данные о местоположении жены в вашем компьютере.
– Спасибо, – я едва успел бросить благодарность выходящему из моего дома роботу. Механические люди ее никогда не требовали и не просили, и явно в ней не нуждались. Бесперебойные, чаще молчаливые, но немного пугающие спасители… Но как же не хватает людей на их месте.
Все еще держа на руках Торика, я подошел к главной компьютерной панели, голографической проекцией повисшей на стене, и забил ID моей супруги: по белому мерцающему холсту побежали строчки поиска, а я автоматически почесывал за ухом у снурра и тихо шептал:
– Что ж, милая… звезды придется отложить. Но как выздоровеешь, обещаю, я их тебе подарю. – пообещал я статичному бессознательному изображению моей жены.
***
Впервые Зои так надолго пропала из моей жизни. Домашний экран выводил из больничной палаты ее изображение прямо на стену, вместе с показаниями различных датчиков и жизненных параметров, что практиковалось повсеместно – не было смысла ехать в больницу и «висеть» над человеком, к тому же никто бы меня не пустил. Зои неделю была в беспамятстве, и я на свою беду наблюдал за этим. Не находил места. Прикрепил изображение больничной койки с любимым человеком «к себе», и дом создавал рядом мини-монитор, который сопровождал меня повсюду.