— Это должно быть на заднем дворе. Личный звонок. Сразу на второй этаж, направо.
— Нелегальный бордель. Я в курсе. — Борхерт ударил себя по мясистому затылку, как будто его только что укусил комар. На самом деле его просто щекотали капли пота, стекающие по голове. — Не смотри так. Ты знаешь, какими фильмами я раньше зарабатывал деньги. Тут хочешь не хочешь познакомишься с этой тусовкой.
— Ну, тогда ты знаешь, почему я нуждаюсь в тебе. Надеюсь, у тебя есть с собой другое оружие помимо собственного тела.
— Да. — Борхерт показал ручку девятимиллиметрового пистолета, лежавшего у него в кармане спортивного костюма. — Но мы все равно туда не пойдем.
— Почему?
— Потому что у меня есть идея получше.
— Какая же?
— Вон там.
Штерн посмотрел на большой продуктовый магазин на углу улицы, в сторону которого направился его спутник.
— А, конечно! — язвительно крикнул Роберт ему вслед. — Совсем забыл. Здесь торгуют детьми даже в супермаркете.
Борхерт остановился на разделительной полосе и обернулся:
— Да. Действительно торгуют.
Выражение его лица, осанка и, прежде всего, тон голоса говорили Штерну одно: Борхерт не шутил.
2
Уже в четвертом магазине они нашли то, что искали. Первый супермаркет был закрыт, хотя новый закон о времени работы магазинов разрешал торговать и в воскресенье, тем более когда в столице проходит крупное спортивное мероприятие. Второй продуктовый магазин был открыт для покупателей, но здесь не предлагалось ничего необычного: уроки игры на пианино и изучение испанского языка в маленьких группах, свободное место в машине до Парижа и клетка для кроликов с самовывозом. В магазине бытовой химии напротив доску объявлений занимали аренда меблированных квартир, два холодильника на продажу и репетиторство. Борхерт насторожился, увидев одно объявление: цветная фотография подержанной детской коляски, которую продавали за тридцать девять евро. Он оторвал по перфорированной линии один из десяти листков с номером телефона, недовольно хмыкнул, увидев код города, и они пошли дальше.
По дороге к последнему магазину, самому большому и современному супермаркету в районе, их обругал какой-то фанат «Герты» из проезжающей мимо машины.
Штерн тоже переоделся и поменял свой сшитый на заказ костюм на футболку вратаря с длинными рукавами. Как и у Борхерта, его лицо скрывала глупейшая шапка в виде футбольного мяча, в которой он чувствовал себя гвоздем ярмарочной программы.
«Даже пластиковый пенис у меня на голове не так бросался бы в глаза», — подумал Штерн, когда на него уставилась одна престарелая дама, которая как раз складывала покупки в холщовую сумку.
— Я никогда не слышал об этом методе, Борхерт.
— Потому-то он и работает.
Они стояли рядом с мусорными контейнерами, куда можно было выбросить упаковку от приобретенных товаров и старые батарейки. Прямо над ними — снова одна из типичных досок объявлений с лесом маленьких записочек.
— Я думал, сейчас для этого пользуются Интернетом.
— Им тоже. Но в первую очередь — если хочешь купить фотографии, видео или поношенные трусики.
Штерн поморщился. По своему опыту защитника в уголовных процессах он знал, что государственные службы бесконечно отстают от профессиональных компьютерных специалистов детской порноиндустрии. Не существует ни международного специального подразделения, ни штатных компьютерных фриков, которые отслеживали бы веб-сайты, телеконференции или форумы. Некоторые отделения полиции рады тому, что у них вообще есть подключение к высокоскоростному Интернету. А если даже и проводится рейд, то законы не позволяют арестовать извращенцев.
Только на прошлой неделе было обнаружено множество педофилов, после того как службы выявили десятки тысяч кредитных операций в Интернете. Но отслеживание платежных операций нарушало закон о защите данных. Таким образом, полученные доказательства оказались бесполезными. «Бестселлером» на изъятых жестких дисках было фото новорожденного с пенсионером. Те, кто наслаждались невообразимыми мучениями младенца, в этот момент, вероятно, опять-таки сидели в каком-нибудь интернет-кафе.
— Интернет стал слишком опасным для реальных встреч, — объяснил Борхерт и приподнял цветную фотографию мотоцикла, под которой скрывалась маленькая картотечная карточка.
— Почему?
— В настоящее время проводится эксперимент. Полицейские подключаются к подозрительному чату и выдают себя за маленькую девочку. Если извращенец клюнет, они договариваются с ним о встрече. Подонок приходит, ожидая увидеть шестиклассницу со скобкой на зубах, а вместо этого на него надевают наручники.
— Хорошая идея.
— Да. Настолько хорошая, что педофилы сейчас придумывают новые ходы. Например, вот это. — Борхерт сорвал с доски голубой листок размера А5.
— «Ищу: ночлег как на картинке», — вслух прочитал Штерн. На маленьком фото ниже, вырезанном из каталога «Товары почтой», была изображена деревянная кровать, модель «Счастливое детство», на которой лежал маленький мальчик и улыбался в камеру. Под картинкой подпись нейтральным шрифтом лазерного принтера:
«Кровать для ребенка от 6 до 12 лет
Удобная, чистая и с дост.».
Штерна стало подташнивать.
— Я в это не верю.
Борхерт поднял брови:
— Положа руку на сердце — когда ты в последний раз прикреплял объявление на информационную доску супермаркета?
— Еще никогда.
— А скольких ты знаешь людей, которые уже откликались на такие объявления?
— Никого.
— И все равно доски полны таких листков, верно?
— Ты ведь не хочешь сказать, что…
— Именно. Отчасти это рынок контактов для больных и сумасшедших нашего города.
— Я не могу в это поверить, — повторил Штерн.
— Тогда посмотри сюда. Ты когда-нибудь видел такой длинный телефонный номер?
— Хм. Странно.
— В самом деле. И я ручаюсь, мы попадем на какого-нибудь ливанца, владельца предоплаченной карты, или кого-то в таком роде. Одноразовый телефон. Никакого шанса выйти на чье-нибудь имя. А это, — Анди указал на подпись под картинкой, — однозначно сленг педофилов. «Удобный» означает «с согласия родителей». А «чистый» — «по возможности девственница или с тестом на СПИД». И они хотят «с дост.», то есть с доставкой на дом.
— Ты уверен? — Штерн задавался вопросом, подойдет ли к его образу футбольного болельщика, если его стошнит в ближайший контейнер для макулатуры.
— Нет. Но мы это сейчас выясним.
Борхерт вытащил из кармана сотовый телефон, которого Штерн еще никогда у него не видел, и набрал восемнадцатизначный номер.
3
— Да, алло?
Уже оба первых слова разрушили ожидания Штерна. Он рассчитывал услышать пожилого мужчину, запущенность которого угадывалась бы уже по голосу. Кого-то одетого в майку в рубчик, кто зачесывает жирные волосы на лоб и пялится во время разговора на свои ногти на ногах, пораженные грибком. Вместо этого на другом конце раздался звонкий дружелюбный женский голос.
— Э-э-э… ну, я… — Роберт начал запинаться. Борхерт просто передал ему телефон, когда в трубке прозвучал первый гудок. И теперь Штерн не знал, что говорить. — Извините, наверное, я ошибся номером.
— Вы звоните по поводу объявления? — спросила безымянная женщина. Она говорила вежливо, грамотно, без намека на берлинский акцент.
— Э-э-э… да.
— Мне очень жаль, моего мужа сейчас нет.
— Ясно.
Они вышли из супермаркета и были уже на пути к машине. Штерн должен был концентрироваться на каждом слове, чтобы разобрать женский голос на фоне уличного шума Потсдамерштрассе и треска в трубке, вызванного плохой связью.
— Но у вас есть то, что мы ищем?
— Возможно.
— Сколько лет?
— Десять, — ответил Штерн и подумал о Симоне.
— Подойдет. Но вы знаете, что мы ищем кровать для мальчика.
— Да. Я прочитал.
— Хорошо. Когда сможете ее привезти?
— В любое время. Даже сегодня.
Они снова прошли мимо электрораспределительной будки, на которой проститутка поджидала клиентов. Худой девушки не было видно, она, наверное, уже сидела на пассажирском сиденье машины в каком-нибудь переулке.
— Хорошо. Тогда предлагаю встретиться в четыре, чтобы обсудить договор. Вы знаете «Мадисон» на Мексикоплац?
— Да, — механически ответил Штерн, хотя он еще никогда не бывал в этом кафе. — Алло? Вы еще там?
Не получив ответа, он вернул Борхерту телефон.
— Ну? — сразу спросил тот.
Но Штерн должен был сначала сделать несколько вдохов, чтобы успокоиться. Наконец он ответил, как в трансе:
— Не знаю. Походило на обычный разговор по телефону. Вообще, мы говорили исключительно о кровати.
— И что?
— Но все это время меня не покидало ощущение, будто речь идет о чем-то совсем другом. — Штерн почти дословно воспроизвел ему разговор.
— Вот видишь? — сказал Борхерт.
— Нет. В настоящий момент я вообще ничего не вижу, — соврал Штерн. На самом деле его взгляд на мир, в котором он жил, только что сильно изменился. В супермаркете Борхерт приподнял занавес и дал ему взглянуть за кулисы, увидеть темную сторону жизни, где люди снимают свои отрепетированные маски из морали и совести и показывают истинное лицо.
Штерн не наивен. Он адвокат. Конечно, он знаком со злом. Но до сегодняшнего дня оно пряталось для него за процессуальными заявлениями, приговорами и текстами закона. Но на этот ужас, который, как черная дыра, грозил поглотить его, Штерн не мог больше смотреть нейтрально, через фильтр профессиональных полномочий и обязательств. За работу над этим делом придется выставить счет самому себе, и он был абсолютно уверен, что почасовая ставка подорвет его эмоциональный бюджет.
Борхерт открыл дверцу машины и хотел уже сесть, но язвительный вопрос Роберта заставил его замереть на месте.
— Откуда у тебя эта информация?
Анди почесал голову под шапкой, потом снял ее.
— Я же объяснил.