Когда однажды полетели телевизоры, соседи вызвали милицию. Патруль, явившийся на место происшествия, через каких-нибудь пять минут перессорился вдрызг. Сержанты ППС не сошлись во мнениях все по тому же наболевшему вопросу, что лучше, Китай или Корея. Поэтому во второй полет еще исправные телевизоры отправляли уже милиционеры. В тот раз, кстати, победила Корея, но общий счет в бесконечной партии пока 25 к 18 в пользу дядюшки Мао.
Что интересно, развлечение для всех участников абсолютно бесплатное. И в той, и в другой фирме загубленную технику циничные дилеры списывают как брак, не выдержавшей перевозки.
Ну ничего святого у людей не осталось».
Написав этот текст, я некоторое время с удовольствием таращился на него, а потом сказал вслух радостно:
– А я еще один сюжетик сочинил.
Марта с видимым усилием вынырнула из Сети и повернулась на минутку ко мне.
– Ты молодец, – сказала она, впрочем, довольно равнодушно и снова уткнулась в свой ноутбук.
Я обиженно промолчал, но потом все-таки спросил:
– Неужто я так тебе противен, что у нас никогда ничего не получится?
Марта опять с усилием оторвалась от Интернета, а потом даже встала с кресла, подойдя ко мне вплотную. Она положила руки мне на плечи и ткнула меня носом в свою красную плюшевую юбку:
– Я не могу отвечать за то, что происходит там.
Я посмотрел на ее юбку внимательно и подумал о том, что готов повторять все то, что уже недавно делал, снова и снова, только ради того, чтобы иметь возможность целовать Марту в ее замечательные ноги и прочие интересные места.
Она будто почувствовала мои мысли:
– Ваня, это бессмысленно. Ничего не выйдет. И я тебе уже сто раз объясняла, почему. Ты, наверное, хороший парень, зато я – плохая баба. И потому…
Тут как раз без стука отворилась дверь, и в кабинет вошла Аня:
– Семнадцать ноль-нуль, – прокуковала она торжественно, мельком взглянув на нас с Мартой, а потом замерла в дверях как изваяние, уже откровенно не сводя глаз с сумки, в которую я, кстати, так и не заглянул.
– Начинаем! – неожиданно заорала во весь голос Марта, обернувшись к дверям, и оттуда вдруг действительно повалил разный редакционный люд, включая курьеров и корректоров. Как будто электричка подъехала, ей-ей.
Марта чуть отстранилась от меня и буркнула, указывая на толпившихся в кабинете коллег:
– Смотри, как тебя все любят, дурачина.
Я сказал «ага», встал с кресла и пошел открывать бутылки.
Глава десятая
Пресс-конференция под названием «Итоги операции „Оружие“ и некоторые вопросы охраны правопорядка в Санкт-Петербурге», неожиданно объявленная ГУВД в электронной рассылке сегодня утром, должна была пройти в пресс-центре на Петроградской стороне, и туда я решил отправиться пешком. Я вообще люблю гулять по этому тихому и стильному району и использую любую возможность сделать это.
Еще один утренний сюрприз ожидал меня дома в виде извещения о почтовом переводе – это наконец пришел гонорар за давнишнюю халтуру, выполненную для какого-то столичного издания. Идя на почту, я уже заранее настроился на какую-нибудь незадачу, столь привычную для наших почтовых служб, – санитарный день, обед, ремонт, сортировка, переучет, выдача пенсий или еще какая-нибудь напасть, которая обязательно случалась всякий раз, когда мне позарез требовались именно услуги почты. Но сегодня почта встретила меня пустым операционным залом и улыбчивой девушкой за стойкой. Девушка обслужила меня за минуту, выдав наличные, и я поразился сумме – одиннадцать тысяч рублей.
Я слабо помнил, о чем был тот текст, но его размер остался в памяти, потому что меня же попросили его еще и сократить до требуемых изданию четырех тысяч знаков. В «Петербургском интеллигенте» за такой объем текста, вне зависимости от качества, платили максимум триста рублей, и я снова подумал о том, что надо валить в Москву, потому что в нашем убогом городишке порядочному журналисту невозможно ни денег заработать, ни карьеру соорудить, как ни трудись. Есть, конечно, некое мифическое уважение со стороны читателей, но на него школьную форму детям не сошьешь и жене гламурных ботинок не купишь.
Я неспешно проходил мимо пестрых витрин магазинчиков Большого проспекта, когда ко мне с осторожной улыбкой обратилась совсем юная девчонка, студентка, наверное. Она держала в руках пачку стикеров и один из них неуверенно протягивала мне:
– Простите, вы говорите по-русски?
Я кивнул и остановился.
– Купите своей девушке в нашем магазине подарок! – попросила она, и я послушно взял стикер в руки. Там рекламировалось что-то сугубо женское вроде ночного геля от морщин на бедрах.
– У меня нет девушки, – грустно сказал я студентке, возвращая стикер.
Она взяла его, но потом недоверчиво покачала головой, оглядывая меня снизу вверх:
– Такой представительный мужчина и не имеет девушки? Я вам не верю, – кокетливо хохотнула она, пристально изучая мои начищенные туфли, а потом переводя оценивающий взгляд выше, на костюм и галстук.
Я вздохнул как можно более печально:
– Мне жена не позволяет иметь девушку, – пояснил я ей, вспомнив известный анекдот, и пошел себе дальше, к набережной и Александровскому парку.
Минут через десять неспешной ходьбы, вместо ожидаемых ажурных решеток парка и безумствующей детворы, предвкушающей праздник похода в зоопарк, я увидел высокий забор из огромных бетонных блоков и неземной красоты рекламный щит, извещающий горожан о том, что «Реконструкцию Александровского парка и территории СПб зоопарка ведет ООО „Звезда“». На щите был также нарисован некий фантастический пейзаж, объясняющий, в какой рай превратится огороженная территория через каких-то пару лет. Я полюбовался картиной и пошел вдоль забора, размышляя теперь уже о рифмах. Почему так: велик и могуч русский язык, а рифма к слову «звезда» все время просится одна и та же? Впрочем, я ведь тогда еще не знал, что творилось за этим забором, так что мое легкомыслие было вполне простительно.
В конференц-зале было не протолкнуться – я с огромным трудом пробился за плотную стену стоящих перед входом плечо к плечу коллег, а дальше начиналась такая мешанина из журналистов, телекамер, штативов, осветительных прожекторов и проводов, что вперед можно было продвигаться только ползком.
Тем не менее я пошел вперед, аккуратно, но твердо отодвигая в сторону мешавшие мне двигаться тела и механизмы.
– Зарубин, медведь косолапый, чего толкаешься! – возмутился кто-то из коллег, и я заметил Андрея Иванова из «Вечернего подхалима».
Андрей отчего-то обрадовался мне так, как будто я ему сто долларов был должен. Он занимал стратегически выгодное место у стенки, откуда неплохо просматривался пока еще пустой стол с уже установленными микрофонами, и я решил встать рядом – лучше места все равно было уже не найти.
– Ну, рассказывай! – потребовал он от меня, улыбаясь всем своим широким, но скуластым лицом.
– Чего тебе рассказывать? – не понял я. – Могу рассказать, как только что гонорар наконец получил, от столичных пижонов. Четыреста баксов с небольшим, и это очень кстати. А больше никаких новостей у меня нет.
– Делясь своей радостью, вы умножаете чужое горе, – наставительно заметил Андрей. – Я тебя не про халтуры спрашиваю, а про продажу твоего родного «Интеллигента».
– Какую еще продажу? – удивился я.
– О-о, как все запущено, – ухмыльнулся Андрей. – А мужики-то не знают!
Он начал подробно, с занимательными деталями и комментариями, рассказывать мне о сделке, состоявшейся еще на прошлой неделе. Суть сделки заключалась в том, что коммерсанты, те самые терпеливые спонсоры «Петербургского интеллигента», наконец устали от своих обязанностей по содержанию нашей бессмысленной газеты и продали все свои акции всероссийскому концерну «Медиагазнефть».
– А на кой черт мы понадобились концерну? – удивился я.
– В этом, дружок, главная интрига сделки, – ответил Андрей. – Этого никто не знает, но есть мнение, что из вас будут делать площадку для прикорма питерских интеллектуалов. Кормить будут хлопьями рваных баксов умеренного номинала, но так, чтобы к выборам местные умники уже твердо выучили бы адрес кормушки и никуда налево бегать бы не вздумали.
– А почему эту площадку решили сделать у нас? Чем, к примеру, вы хуже? – озадачился я.
Андрей поморщился и пробурчал недовольно:
– Какая из нашей помойки может быть площадка, да еще для интеллектуалов? Ты когда последний раз нас читал? У нас же, кроме пресс-релизов, деловой заказухи и панегириков администрации, ничего нет. Нет, все верно сделано. К нам точно не пойдут, у нас уже все загажено и воняет от каждой полосы.
С другой стороны конференц-зала вдруг отворилась малозаметная дверь, и в зал быстро вошли человек десять мужчин, как в штатском, так и в милицейской форме. Возглавлял группу начальник главка, генерал Демченко, – я узнал его по характерной, по-борцовски накачанной шее и абсолютно лысой голове.
Мгновенно включились софиты, в зале возникло множественное движение, в котором верх задавали телеоператоры и фотокоры – они, выбирая наилучший ракурс, окружили генерала как минимум тройным кольцом, которое двигалось по залу вместе с ним, куда бы он ни направился.
– Коллеги, – заорал невидимый из-за стены штативов и телекамер Петр Дурындин по кличке Петюня, пресс-секретарь ГУВД, известный в городе бездельник и халявщик. – Коллеги, успокойтесь. Давайте спокойно сядем на свои места и начнем работу.
– Тамбовский гей тебе коллега, – негромко, но так, чтобы услышали соседи, бросил в зал Андрей. Коллеги услышали и поддержали эту реплику смехом и аплодисментами.
– А тебя-то чем Петюня огорчил? – заинтересовался я.
– Да чем и тебя, – раздражаясь от воспоминаний, ответил он. – Наобещал людей для комментариев и кинул. Еще и трубу сменил, сука, а по официальным телефонам пресс-службы, сам знаешь, дозвониться невозможно. Их же там никогда не бывает, они все халтурят где только можно.