Только ведь до нее и так дойдет рано или поздно, до собаки. Чем смышленее, тем раньше. А ведь все собаки разные, да? Кто-то соображает быстро, кто-то помедленнее. Кто-то всю жизнь щенок, зато весел и счастлив без предела. По шкале от одного до пяти всех не измеришь.
Это мама мне про собак рассказала и про то, что они с папой против оценок в школе. Я теперь тоже против, только это все равно ничего не меняет. Хоть запротестуйся. Вот в Англии, например, учатся дети без оценок, и нормально. Дурачками не вырастают. А мы, судя по репликам нашей классной, ими как раз и вырастем. Если не возьмемся в ближайшее время за ум.
Но вот парадокс: ум в нашем классе есть только у Зыбарева. Галина Петровна нам сама это давно внушила.
Что-то я расфилософствовалась. Расскажу лучше, как мы на шопинг ездили в субботу.
За завтраком папа торжественно объявил:
– Поедем в «Мегу». Не волнуйтесь, барышни, я гуляю всех!
В том смысле, что он за всех платит. Аттракцион просто-таки неслыханной щедрости. У Верки вообще-то есть свой папа, и не конструктор, а мировая величина, между прочим.
Ладно.
Сели в машину, поехали.
Подъезжаем к торговому центру, а там уже столпотворение. В нашем городе приличный уик-энд невозможен без субботней поездки в шопинг-мол и похода в блинную. Обычно просто людям больше заняться нечем. Не дома же сидеть у телевизора.
– Тетя Люда, а Мяк Mara тут есть? – спрашивает Вероника Волкова. Этот человек без стыда и совести.
– Нет, Верочка, – начинает оправдываться мама. – Это надо в бутик на Ленинский ехать, там, кажется, есть маленький отдел.
– Вот и заедем на обратном пути, – обещает папа.
Просто он в таких прозаических вещах, как бренды, не разбирается. Ему что Max Mara, что SELA – все едино.
– Папа у нас сегодня подпольный миллионер. Его фамилия Корейко, – говорю. – Ладно, я в кофейню. Мне книжку надо дочитать.
Только не поймите меня неправильно, я люблю шопинг. Но не таким составом, не в многочисленной компании родных и не очень.
– Юль, ну чего ты? – сразу начинает стонать мама. – Вместе же день решили провести.
– Так мы и проводим вместе, под одной крышей. – Я смотрю под потолок, там все шариками и флажками увешано.
– Юльк…
– Ладно, – говорю. – Идите, я за вами. Только в туалет зайду.
Мне правда надо было. Я три чашки чая выпила за завтраком, пока папа вспоминал про то, как они с Евгением Олеговичем ездили в Казахстан и там их чуть не застрелили.
Мы договорились у фонтана через десять минут встретиться.
Слава богу, очереди в туалет не было. Захожу я в кабинку и приступаю к делу. Извините, что в таких подробностях рассказываю, но это действительно важно. Можно сказать, эта кабинка стала точкой бифуркации всей моей дальнейшей жизни (и не только моей). А про точку бифуркации при желании можно погуглить.
Так вот. Я уже собралась выползать на свет божий, как вдруг слышу, заходят двое. Я их сразу узнала, дорогих моих подруг. Их родные до боли голоса. Маша закрылась в кабинке слева от меня, а Ксюша – справа. А я, получается, оказалась посередине, как в сэндвиче ветчина. Слышимость тут была великолепная, гораздо лучше, чем в государственной филармонии.
– Я все-таки куплю то платье. – Ксюша говорит. – Душа мне велит.
– Сиреневое?
– Да нет. Которое я предпоследним мерила, с коротким рукавом.
– А, хорошее. Тебе идет. – Маша говорит, а я думаю: значит, без меня теперь по магазинам ходите, да? Ладно. К сведению принято.
А Маша как будто мои мысли прочитала, прямо через стенку туалета:
– Все-таки надо было Юлю позвать.
– Да она бы все равно не пошла. – Ксюша говорит. – Я же знаю.
Да? Почему бы это я не пошла, интересно? Просвети меня, Ксения, пожалуйста.
– Или Волкову с собой потащила бы. Они же теперь не разлей вода. Шерочка с Машерочкой.
Ах, вот оно что. Кажется, у Ксюши помутнение рассудка в последней стадии. Это они теперь не разлей вода с Машей. И вообще при чем тут Волкова? Я – отдельно, Верка – отдельно. Как мухи с котлетами.
– Не знаю, неудобно как-то. Ладно, я ей вечером позвоню.
– Только не говори, что мы в «Меге» были. А то Юлька взбесится.
А, боишься, значит. Это хорошо.
– Она последнее время немного того, с приветом. До сих пор на меня волком смотрит из-за своего Левушки драгоценного.
– Не надо было вообще эту тему поднимать. – Маша выходит из кабинки и включает воду. – Сама виновата.
– Я? Ну не знаю! Пусть спасибо скажет, что я про Левины приключения с Маринкой помалкиваю. Как настоящий партизан, хотя меня уже распирает.
Маша на это ничего не говорит. Ксюша тоже выходит из кабинки и моет руки. Жужжат электросушилки.
– Ну давай, платье сейчас купим и в кофейню, ага?
Последнее, что я слышу из Ксюшиных уст.
За ними захлопывается дверь.
Я сижу на унитазе еще несколько минут. А может, лет, я не знаю.
Маринка.
Маринка.
Это из одиннадцатого которая? Или другая? Не знаю никакую Маринку.
Ксюша врет. С другой стороны, зачем ей врать? Она же не знала, что я тут, в кабинке, заседаю.
А Маша какова? Промолчала. Ей ведь наверняка тоже что-то известно.
У меня так сильно стучит сердце, что я прижимаю его рукой к ребрам, чтобы не выпрыгнуло.
Через некоторое время я все-таки выхожу из туалета. Все вокруг какое-то не такое. Не могу нормально объяснить. Взять хотя бы шарики под потолком – они, оказывается, уже почти сдулись, а я сначала не заметила. А у людей, которые тут гуляют, почти у каждого в ухе наушник. Они как будто разговаривают с воздухом.
Подхожу к фонтану – наших, естественно, нет. Достаю из кармана треснувший свой телефончик. Что там? Пропущенная эсэмэска.
«Мы в кофейне. Ждем тебя на чизкейк».
Сердце начинает прыгать, только теперь уже от радости. А потом я замечаю то, что сначала не заметила.
Это не Маша мне отправила эсэмэску, а мама.
Это мама с папой и Веркой меня в кофейне ждут.
Глава 11Ванна с пачули
Еще две недели назад все в моей жизни было прекрасно и замечательно. Лучше не придумаешь, я счастливая была. Правда, тогда я этого почему-то не замечала. А теперь вот заметила, правда, поздновато.
У меня был парень.
У меня были две лучшие подруги.
Своя компания, в которой хорошо.
И комната, в которой тоже хорошо.
Теперь всего этого у меня больше нет. Взамен появилась Верка. Спасибо тебе большое, Вселенная!
После похода в «Мегу» все так сильно и быстро изменилось – вот как будто меня взяли и вынули из моей милой и уютной жизни. Засунули в чью-то чужую. Такие у меня странные ощущения.
Папа был очень щедр – настоящий мизантроп. Вернее, филантроп, я все время путаю. Он купил нам с Веркой кучу всего, а потом повел в кинотеатр. Классное кино, кстати, мне понравилось. Называется «Отрочество». Там про одного парня, его зовут Мейсон. И вот в фильме показано, как он идет в школу, – это в начале. А в конце – он уже студент и поступил в колледж, ему там семнадцать лет. Ну а в середине – вся его жизнь между школой и колледжем, понятное дело. У него сестра была и мама. И отец, но он с ними не жил. Мама Мейсона несколько раз выходила замуж. Это длинный фильм, он часа три идет. Но самое интересное – Мейсона играет один и тот же актер, а не разные. Это кино двенадцать лет подряд делали – ждали, когда актер вырастет и можно будет следующий эпизод снимать.
Верке фильм не понравился, разумеется. Она же мой антипод во всех смыслах. Если попробовать поискать в мире самого непохожего на меня человека, с которым у меня ну абсолютно ничего общего, лучше Верки кандидата не найти.
Разве что джинсы ей такие же, как мне, купили. И ботинки. И юбку. Но это чтобы никому обидно не было.
Так вот, я продолжаю. В воскресенье я набрала себе ванну с маслом пачули и настоятельно попросила, чтобы меня не беспокоили. Я взяла с собой блокнот и ручку, включила Хойзера и залезла в горячую пену. Это мой домик на ближайшие два часа, как минимум.
Когда в твоей жизни рушится все и вся, тебе нужен четкий план. Желательно короткий – не более трех пунктов. Потому что, когда доходишь до четвертого, как правило, жизненные обстоятельства меняются, и приходится составлять новый план.
Первым пунктом у меня шла некто Маринка. Сначала я попыталась ее самостоятельно вычислить: кто это может быть? Разумеется, кто-то из наших общих знакомых, раз ее персона и Маше, и Ксюше известна. Проблема только в том, что я знаю одну-единственную Марину – Пасечник, из одиннадцатого «Б». И как-то мне сложно представить, что Лева пускался с Пасечник в какие-то приключения. Не могу себе этого представить, они очень разные люди. Очень – и внешне, и внутренне.
Ладно. Тогда я решила позвонить и навести справки. Только вот кому звонить? Левины друзья, даже если они и в курсе Марины, мне его не выдадут. Ксюше позвонить? Или Маше? Тогда придется сознаться, что вчера я в туалете сидела… Нет. Мы сейчас в состоянии холодной войны, как выясняется. Поэтому любая информационная утечка будет использована против меня. Уж Ксюшей-то точно.
Оставалось два варианта: звонить Леве и выводить его на чистую воду либо не звонить.
Я выключила Хойзера и набрала Левин телефон.
– Привет, Юль.
– Привет, чем занимаешься?
– Да так.
Краткость – сестра таланта. В трубке слышатся какие-то нервные шебуршания. Так бывает, когда, знаете, на том конце пытаются микрофон рукой прикрыть. Чтобы слышно не было, чего тебе не надобно слышать.
– А ты сейчас где?
– Дома. А ты?
Врет. И не краснеет.
– Я тоже, в ванной вот лежу.
Зачем я это сказала? Надо быка за рога брать, и все!
– Слушай, Юль, давай я тебе попозже перезвоню? Я тут… немного занят.
– Давай, – говорю. – Пока.
И отключаюсь. Я тряпка, я это прекрасно знаю. Ко всему прочему я ужасно ревнивая, хотя в этом никому и ни за что не признаюсь, даже под пытками. Сейчас моя ванночка, наверное, закипит от переполняющих меня эмоций. А потом взорвется и вышибет дверь.