Он свалился на землю как мешок с картошкой, обхватив голову. Я подождал, пока звон у него в ушах поутихнет.
— Кто ты и что тебе надо? — Я пнул его ногу. — Зачем ты следишь за мной?
Он скривился в ухмылке и глянул мне за спину.
Я успел уклонится в сторону, и пролетевшая пуля не попала мне в шею, а лишь задела плечо. Замешкавшись на мгновение, я выхватил люгер и дважды выстрелил в направлении нападавших, а затем всадил третью пулю в грудь того, кто лежал у моих ног и уже лез за своим оружием. Его револьвер с шумом упал на булыжники, а сам он свалился набок. Быстро присев на корточки, я завладел его оружием.
Запихнув револьвер за пояс, я прокрался в конец переулка и, опустившись на колени, решился выглянуть из-за угла. В каменную кладку над моей головой тут же ударила пуля, я отпрянул назад, и на меня просыпались осколки стены. Похоже, стрелявший находился метрах в десяти от того места, где я засел. Я бегом вернулся туда, где лежал убитый мужчина, и, ухватив его за шиворот, поволок к углу и там прислонил к стене.
Я выпрямился и глубоко вздохнул, перед тем как выставить на линию огня плечо мертвеца. В него тут же полетели пули, а я, высунувшись, выстрелил подряд три раза. Один из выстрелов поразил стрелка в колено, и он, закричав, упал на землю. На помощь раненому выскочили двое. Выстрелив в них дважды, я попал одному в руку. Нажал на курок еще раз, но ответом мне был лишь щелчок.
Затвор замер в открытом положении, магазин был пуст. Патроны кончились. Я засунул люгер в кобуру и достал револьвер. В барабане было четыре патрона. Я размял плечи и почувствовал боль справа. Переулок у меня за спиной заканчивался тупиком, и я не имел ни малейшего желания оказаться в западне, как затравленный заяц.
Хорошо знакомый звук двигателя долетел до меня в тот момент, когда я уже решился выскочить на улицу. По мере его приближения обстрел возобновился. Только на этот раз огонь был направлен не на меня, а на приближавшуюся машину.
Я вернул барабан внутрь револьвера, выступил из своего укрытия и выстрелил дважды. Противник отступил в переулок. Я повернулся и побежал по улице к приближающейся скорой. Каждый мой шаг по булыжной мостовой отдавался ударом сердца. Под пулями, которые били машине в лобовое стекло и взрыхляли землю вокруг меня, Шарлотта замедлила ход ровно настолько, чтобы я смог ввалиться внутрь кабины, после чего под скрежет передач и визг шин включила задний ход.
Я скрючился на полу. Было тяжело дышать, плечо пульсировало от боли.
— Не высовывайтесь.
Она так низко пригнулась к рулю, что вряд ли видела, куда мы едем. Но кивнула и, не отрывая взгляда от боковых зеркал, продолжила мчаться задним ходом.
— Вы ранены?
— Нет. — Я высунулся из машины, чтобы выпустить по противнику две последние пули. — Как вы?
— Не ранена. Держитесь! — И она выкрутила руль вправо так резко, что я не вылетел из кабины только потому, что успел изо всех сил вцепиться в дверную раму. Скорая встала как вкопанная. Сзади послышался глухой удар, неистово залаял Отто. Шарлотта переключила передачу, прибавив скорость, и машина, хоть и протестуя, ускорила ход и рванула вниз по улице, грохоча мотором.
Я опустил голову, пытаясь восстановить дыхание. Я мог нормально фокусировать зрение и контролировать себя, лишь кровь стучала в висках, и затекшие пальцы сжимали револьвер. Я убрал его обратно за пояс.
Шарлотта выпрямилась и посмотрела на меня, глаза у нее расширились:
— Вы же сказали, что не ранены!
Я вывернул шею, чтобы разглядеть плечо. По рукаву и груди расползалось ярко-красное пятно.
— Это всего лишь царапина. Займусь ею позже.
Мы неслись по улицам, направляясь на восток. Не прошло и нескольких минут, как я разглядел в боковое зеркало неизбежное:
— У нас гости. — Я еще не закончил фразу, как прозвучал глухой удар и грузовик дернулся. Шарлотта крепче вцепилась в руль. — Что это было?
— Нам прострелили шину, — мрачным тоном объявила она. Затем сняла руку с руля и, вытащив из-за пазухи кольт, протянула его мне: — Здесь семь патронов. Подождите, пока эти люди окажутся совсем близко.
— Сумеете от них оторваться?
— Сколько их?
Я всмотрелся в боковое зеркало:
— Трое, на мотоциклах.
Шарлотта переключила скорость и резко ушла налево, потом еще раз, быстро входя в повороты и твердо держа руль. Она петляла по улицам, пока мы наконец не покинули Виши и не помчались по его окрестностям.
— Все еще на хвосте?
— Не вижу.
— Но это ненадолго. — Подъехав к горбатому мосту, Шарлотта остановилась и выскочила из машины. Через несколько секунд она уже забралась обратно в кабину. — Давление в шине падает. Стремительно.
— Сколько у нас времени?
— Очень мало.
— Тогда проедем, сколько сможем. Мне понадобится винтовка. — Я вернул Шарлотте кольт и открыл дверцу кузова. Пудель при виде меня радостно заскулил, и я положил руку на его склоненную голову. — Тише, Отто, мальчик, все будет хорошо. — Я посмотрел на Вильгельма. — Мне нужна винтовка.
— Нас преследуют?
При звуке английской речи Шарлотта, переключавшая скорости, застыла и бросила на меня быстрый взгляд.
— Так и есть.
Немец порылся в кармане брюк и извлек магазин с патронами:
— Это для люгера. У меня всегда с собой запасная обойма.
Я с благодарностью кивнул и вставил магазин в рукоять люгера. Потом взвел затвор, досылая патрон, после чего сунул пистолет в кобуру и потянулся за винтовкой. Но Вильгельм возразил:
— Разрешите мне задержать их. Я перед вами в долгу. Позвольте мне отплатить вам.
Я замялся:
— Вас убьют, как только кончатся патроны.
— Я и так уже покойник, вы же знаете.
Гнилостный запах, который он источал, подтверждал его слова. Он протянул руку и поймал морду Отто. Они сблизились, касаясь друг друга лбами. Пудель лизнул щеку хозяина, в ответ послышался булькающий смех Вильгельма. Он что-то зашептал псу по-немецки, а потом повернул голову к Шарлотте:
— Не выпускайте Отто. Он будет рваться ко мне. Команда bleib означает «место», fuss — «рядом», platz — «лежать». — При последней команде пес лег на живот.
Шарлотта сглотнула:
— Я присмотрю за ним.
— Я знаю, — через силу улыбнулся немец.
Она удерживала собаку, пока я переносил Вильгельма из скорой и, под его руководством, укладывал у каменного парапета на краю моста. Он морщился, а когда я усадил его, из живота полилась темная зловонная жидкость. Отто залаял, отчаянно подвизгивая. Шарлотта заперла его в кузове и подошла к нам, держа винтовку в руке.
Я было потянулся за оружием, но Шарлотта встала перед Вильгельмом на колени и сама вручила ему винтовку:
— Спасибо вам.
Под мостом журчала вода, где-то среди веток щебетала птичка. Нас обдувал легкий ветерок, Вильгельм закрыл глаза и откинул голову назад, подставляя лицо солнцу. Но как только послышалось тарахтение двигателей, он раскрыл глаза и крикнул:
— Бегите!
Я хлопнул его по плечу, потом, схватив Шарлотту за локоть, поднял ее с земли. Мы побежали, я подсадил свою спутницу в кабину и забрался туда сам. Лишь на мгновение оглянувшись на Вильгельма, она привела грузовик в движение. Мы переехали мост и, набирая скорость, понеслись прочь. Первые выстрелы и последовавшая какофония перестрелки прозвучали, когда мы уже скрылись из виду. В кузове завывал Отто.
VIII
1 февраля 1941 года
Дорогой отец!
Арестовали нескольких знакомых.
Я не знаю, что будет с Вильде и другими.
Но теперь понимаю, насколько наивно надеяться увидеть их когда-нибудь.
Анри
Не напрасно я столько лет прикидывался французом и внедрялся в ряды Сопротивления. Мне доверяли, даже относились ко мне с пиететом. Едва я отдавал команду этим незадачливым юнцам, как они бежали в нужном направлении и палили. В моих руках они были оружием, и я спускал курок. Совсем мальчишки, к тому же французы, неотесанные, плохо подготовленные и не слишком умелые, так что я сначала наблюдал за ними, а потом брал дело в свои руки.
Пуля пробила колесо скорой, но женщина была лихим водителем, и ей удалось затеряться в лабиринте узких улочек города. Я мысленно улыбнулся. Когда я вернусь к своим виноградникам, краскам и кистям, надо почаще рисовать женщин. Мне всегда было трудно уловить страстность и нежность, таящиеся в женских разуме и теле. Их часто недооценивают, но они на многое способны. И при этом обладают безжалостным, дьявольским рассудком.
Я отпустил ручку газа и велел остальным сделать то же самое. Когда треск мотоциклов смолк, я начал вслушиваться, закрыв глаза.
— Туда! — скомандовал я, уловив, что грузовик все еще движется на запад от Виши.
Когда мы достигли окраины города и пуля пробила мне переднее колесо, я решил, что мы их нагнали. Пока мотоцикл окончательно не потерял управление, я уложил его на бок и сам повалился вслед за ним на землю. Мои французы оказались неопытными. Когда им точными выстрелами продырявили передние шины, оба вылетели из мотоциклов, паля в воздух.
Я встал и отряхнулся. Мужчина, лежавший у каменного парапета, продолжал нажимать на курок, но в ответ раздавались лишь безобидные щелчки. Патроны в винтовке кончились. Я посмотрел за мост, однако скорой нигде не увидел. Он был один, а человек, так сильно похожий на Оуэна, выскользнул у меня из рук. Но, по крайней мере, я знал, куда он теперь направится.
Я вытащил пистолет и подошел к французам, которые со стонами пытались выпрямиться. У одного была сломана рука. Он глядел, как я приближаюсь к нему.
— Анри…
Я выстрелил в него. Второй изумленно воззрился на меня, и моя пуля тут же навсегда погасила страх и боль, нараставшие в его глазах. Оба стали для меня обузой.
Я обернулся — лежавший на земле мужчина наблюдал за мной.
— Вы не француз, — заметил он по-немецки.
— Nein.[41]