Я пригнулся к ней настолько низко, что мои губы коснулись изгиба ее уха, и почти беззвучно прошептал:
— Мы не одни. Уводи детей в лес.
Моя спутница кивнула и быстро принялась поднимать детей, не давая им шуметь. Малышка, пробудившись, испугалась и заплакала. Ее плач разнесся в ночи, как клич лесного зверя.
Шарлотта прижала к себе девчушку и замерла. Несмотря на темень, я разглядел, как округлились ее глаза, когда она повернулась ко мне.
— Ffyc![78] — Сначала я краем глаза увидел вспышку. Следом прозвучал выстрел. — Ложись!!! — рявкнул я, толкнув троих ближайших детишек на землю и прикрыв их собой.
Шарлотта пошатнулась, и я решил, что ее ранили. Но она упала на землю, прижимая к груди Анну-Мари, вытащила кольт и дважды выстрелила в сторону, откуда прилетела пуля.
В темноте загремели выстрелы. На северном берегу нижнего озера я разглядел четыре источника вспышек. Я свистнул, чтобы привлечь внимание Шарлотты, и, когда она обернулась, дал ей знак придержать огонь. Почти сразу стрельба прекратилась.
Дети, которых я прикрыл своим телом, тряслись от страха, но молчали. Я подтолкнул их обратно под покров деревьев и приложил ладонь к земле, чтобы они поняли, что надо залечь. Они поползли выполнять команду, а я направился к Шарлотте.
— Отведи детей как можно дальше в лес и лежите там тихо, — прошептал я ей прямо в ухо.
Она схватила меня за локоть:
— Что ты собираешься делать?
Я достал люгер и припал к земле:
— Пойду поохочусь.
— Тогда я спрячу детей и отвлеку их внимание, чтобы ты смог зайти сзади. — Шарлотта передала Анну-Мари одной из старших девочек и начала тихо объяснять ребятам, что им делать.
— Очень хорошо. Обойду их со стороны хребта.
Она поспешила увести детей с линии огня, а я, пригнувшись, двинулся под прикрытием деревьев наверх по неровному изгибу хребта. Когда из темноты возникла тень, я, на миг испугавшись, присел на корточки. Но это оказался Отто, который присоединился ко мне.
Наконец в ночи зазвучали выстрелы Шарлотты, и ей ответили четверо. Я побежал, Отто — за мной. Обогнув береговую линию, мы устремились в чащу и наверх, чтобы зайти с тыла.
Да, их было четверо, и это были немцы. Углубляться в лес они не стали. Из-под низкого каменного навеса солдаты вели беспорядочную стрельбу по деревьям, где находились Шарлотта и дети. Шарлотта перестала отстреливаться, но я старался не думать о худшем. Отто рядом со мной сжался в пружину, дрожа всем телом. Когда двое из стрелков остановились, чтобы перезарядиться, я пошел в атаку.
Того, что держал винтовку, я подстрелил первым, попав ему в плечо. Он крутанулся, падая набок, вскрикнул от шока и боли и выронил ружье. Вторая пуля попала ему в грудь, отбросив его на скалу. Он упал замертво.
Мимо просвистела пуля, да так близко, что я ощутил движение воздуха и в ушах у меня зазвенело. Пуля угодила рядом со мной в ствол дерева, в лицо и шею полетели щепки.
Отто тенью-молнией кинулся на стрелка. Он взлетел и впился зубами в руку с пистолетом. Оружие выстрелило, но пуля лишь взрыла землю и камешки в нескольких метрах от меня. Пес повалил стрелка на землю, и тот завыл от боли, когда острые клыки впились в его плоть.
Двое других постарались перегруппироваться. Третья пуля из моего люгера пронзила горло того, кто целился в пуделя. Падая, немец безуспешно пытался перекрыть брызнувший фонтан крови. Еще один уронил магазин, который суетливо запихивал в ствол пистолета, и уставился на меня глазами, полными ужаса. Пистолет выпал, и пока он поднимал вверх руки, моя пуля поразила его в лоб. Голова солдата дернулась назад, как будто его толкнули.
Не дожидаясь, пока он рухнет на землю, я повернулся к Отто и последнему нацисту. Пудель рычал и тряс руку немца, пытавшегося встать на ноги. В руке, которую он занес над головой, блеснуло лезвие ножа. В эту руку я, не целясь, выпустил оставшиеся три пули. Вторая угодила в предплечье до того, как солдат успел вонзить нож в пса.
Отбросив в сторону пистолет, я двинулся вперед и пнул немца ногой в лицо. Он свалился обмякшей грудой, но, когда я присел около него, улыбнулся, глядя мне в глаза. Нос у него был расквашен, губы и зубы залило кровью.
— Хайль Гитлер… — прохрипел он.
Я пригнулся к его уху:
— Да пошел ты со своим Гитлером!
Он засмеялся, издавая безумные булькающие звуки. И все еще смеялся, когда я свернул ему шею.
Я откинулся назад. Руки дрожали, каждый удар сердца гулко отдавался в ушах. Я потянулся к пуделю, который все еще не выпускал из зубов руку мертвеца:
— Хороший мальчик. Отличная работа, Отто. Молодец.
Услышав мой тихий успокаивающий голос, он медленно разжал хватку. Я ощупал его, убедившись, что он не ранен, и ощутил лишь легкое дрожание мышц под кожей. Я погладил его по спине и бокам, и вскоре он перестал трястись.
— Ты мой большой мягкий cariad bach.
Он завилял хвостом и уткнулся мордой мне в грудь.
Вскоре восстановилась ночная тишина, и был слышен только крик совы, мрачно призывавшей своего милого. Я поднялся на ноги, разыскал в траве люгер и пустился в обратный путь по неровному берегу. Завидев меня, Шарлотта выступила из тени.
Отто бросился ей навстречу, и она положила руку ему на голову.
— Ты не ранен, Рис?
— Нет. Как ты? Как дети?
— Испуганы, но целы. — Она взглянула на берег. — Кто это были?
— Небольшая группа немцев.
— Из северной части долины?
— Нет, думаю, это другие.
— Есть еще?
— Предпочел бы этого не выяснять, — ответил я. — Нам надо уходить. Лучше избежать встречи с хищниками. Как с людьми, так и со зверьем.
— Соберу детей.
Я перезарядил люгер патронами, которые мы прихватили в аббатстве. Потом мы упаковали рюкзаки и двинулись в путь. Я нес на спине Симону, Шарлотта тащила Анну-Мари, остальные ребята вытянулись в цепочку между нами. Я выбрал другую тропинку вокруг озера, держась подальше от основной тропы, ярко освещенной звездами. Луна, хотя и находилась в последней четверти, вовсю сияла на небе, а я вел свою команду через густую тень деревьев. Склон хребта был крутым, на опушках держался снег. Мы достигли горной дороги еще до наступления рассвета.
Вытащив Симону из рюкзака и поставив ее на землю, я стал дожидаться Шарлотту.
— Пусть это окажется тот рассвет, на который мы так надеялись. — Мне пришлось повернуться, потому что ответа не последовало. Шарлотта согнулась пополам, держась за дерево. — Что такое? Ты ранена?
— Нет, просто запыхалась. — Она выпрямилась. — Я же не тренировалась карабкаться по горам.
Ее бодрый тон вызвал у меня улыбку.
— Укладывай детей, пусть отдохнут. До рассвета еще целый час.
Когда на востоке начало проясняться, послышался приближающийся рокот двигателя. Я взглянул на Шарлотту. Она сидела, прислонившись к стволу дерева, на ее ногах, как на подушке, лежали четверо детей, Анна-Мари прильнула к ее груди. Шарлотта как будто спала, и я потряс ее за носок сапога. Она не реагировала, и мне пришлось как следует дернуть ее за ногу.
— Машина едет.
Шарлотта кивнула и ласково разбудила детей. В сером утреннем свете их глаза казались особенно большими и испуганными. Гуго прильнул ко мне, и я положил руку ему на затылок, неотрывно глядя на дорогу.
Грохот автомобиля, натужно поднимавшегося по извилистой горной дороге, приближался, пока наконец не показался большой фермерский грузовик с фанерными бортами. Машина добралась до вершины и развернулась носом вниз. Услышав звуки, раздавшиеся из кузова, я невольно улыбнулся.
Шарлотта посмотрела на меня:
— Это?..
— Да, это овцы, — подтвердил я.
Машина стояла на дороге, мотор продолжал работать. Из кабины вылезли две женщины и двинулись к кузову, делая вид, что проверяют блеющих овец.
Я подал своему отряду сигнал замереть, но Шарлотта положила руку мне на плечо, а затем поднялась:
— Я сама пойду. Ждите здесь.
Я взял у нее дремавшую Анну-Мари. Как только Шарлотта отделилась от деревьев, женщина повыше выхватила из кузова винтовку и прицелилась в нее. Но после недолгих переговоров опустила оружие. Шарлотта повернулась и позвала нас.
Гуго взял меня за руку, все остальные потянулись из укрытия вслед за нами.
Подойдя поближе, я смог разглядеть женщин. Судя по разительному сходству — мать и дочь. А их удивление дало понять, что они признали во мне отца Оуэна.
— Мы ожидали Оуэна и Северин несколько недель назад, — сказала младшая по-английски с сильным акцентом. — Мы так переживали, когда они не пришли на встречу. С тех пор приезжаем на вершину каждые четыре дня. Но привлекать внимания не хотели — прошлый раз должен был стать последним. Мы решили больше не ездить, пока нет новостей от Оуэна, это мама уговорила меня приехать еще раз.
А мы чуть не оказались без убежища с девятью ребятишками на руках.
— Я благодарен вашей матери, вам обеим. Теперь дети будут в безопасности?
Старшая женщина подошла ко мне и протянула руки к Анне-Мари. Дети попятились, сгрудившись вокруг Отто, который склонил голову, прислушиваясь к овцам.
Младшая ответила:
— Да, мы будем защищать их ценой своей жизни. Их уже ждут в хороших домах.
Я позволил старшей женщине забрать малышку и помог ей забраться в кузов грузовика. Оттуда на меня с любопытством уставились черные морды. Я узнал породу: валисские черноносые. И тут же на меня накатила тоска по дому и по моим лохматым вонючкам.
Шарлотта ласково разговаривала с детьми, поправляя плащики и шарфы, а мы с младшей француженкой передавали ребят ее матери в кузов. Им велели залечь между овцами, и они один за другим исчезали под белыми кудрявыми телами животных.
Гуго уцепился за мою ногу, и я присел, чтобы заглянуть в его раскосые глазенки:
— Все будет хорошо, cariad bach. О тебе позаботятся. Не нужно бояться.
Пока он, задрав голову, слушал перевод Шарлотты, его язычок высовывался в щель над нижней губой. По круглой щеке потекла слеза, я поймал ее большим пальцем и стер.