– Насколько мне известно, они еще наверху, – ответила девушка.
– Спасибо, – поблагодарил я ее и направился в холл, в противоположную сторону от лифтов, чтобы она не заподозрила неладное и не начала волноваться.
Дождавшись, когда зазвонил ее телефон и она принялась печатать на клавиатуре и смотреть на монитор компьютера, я прошел вдоль стенки и нажал на кнопку вызова лифта.
По моему разумению, Сэнсом должен был находиться в больших апартаментах, а они всегда расположены на верхнем этаже, поэтому я нажал на самую последнюю кнопку из всех. Прошло довольно много времени, но в конце концов я вышел в устланный коврами коридор, где царила тишина, и увидел копа в форме, стоявшего в расслабленной позе перед двойной дверью из красного дерева. Патрульный из полицейского участка Гринсборо. Немолодой, ветеран, который получит сверхурочные за не слишком тяжелую работу. Его присутствие здесь – это знак уважения городских властей. Я направился к нему, нацепив на лицо печальную улыбку, как будто хотел сказать: «Привет, ты работаешь, и я работаю, что еще остается человеку делать?» Он наверняка уже пропустил внутрь парочку посетителей: официантку с кофе, членов команды Сэнсома, имевших вполне законные основания здесь находиться, возможно, журналистов. Я кивнул ему и сказал:
– Джек Ричер к мистеру Сэнсому.
Потом я потянулся ему за спину и постучал в дверь. Он вообще никак не отреагировал, не стал возмущаться; просто стоял, как будто его выставили в витрину в качестве украшения. Кем бы Сэнсом ни стал в будущем, сейчас он был всего лишь конгрессменом из захолустья, и ему еще предстояло пройти долгий путь до настоящей охраны.
После короткой паузы дверь открылась, и я увидел жену Сэнсома, которая стояла, положив руку на внутреннюю ручку двери. Она была полностью одета, накрашена и безупречно причесана – иными словами, готова к новому дню.
– Привет, Элспет, можно войти? – сказал я.
Глава 25
Я увидел, как в глазах Элспет Сэнсом промелькнул быстрый расчет, рожденный опытом жены политика. Первая реакция – вышвырнуть бродягу вон. Но в коридоре перед дверью стоит коп, и, возможно, в здании болтаются журналисты и репортеры, и, вне всякого сомнения, обслуживающий персонал находится в пределах слышимости. А люди в маленьких городах обожают сплетни. Поэтому она сглотнула разок, отошла в сторону, чтобы меня пропустить, и сказала:
– Майор Ричер, я рада видеть вас снова.
Апартаменты оказались большими, в них царил полумрак из-за массивной мебели эффектных приглушенных тонов и задвинутых штор на окнах. Я вошел в гостиную со столиком для завтрака и открытой дверью, которая, судя по всему, вела в спальню. Элспет Сэнсом довела меня до середины комнаты и остановилась, как будто не знала, что делать со мной дальше. В этот момент из спальни вышел ее муж, чтобы посмотреть, что происходит.
Джон Сэнсом был в брюках, рубашке с галстуком и носках. Без ботинок. Он показался мне совсем маленьким, точно мужчина в миниатюре, жилистым и узким в плечах. По сравнению с остальным телом голова выглядела немного слишком большой. Дополняли картину аккуратно причесанные короткие волосы и неровный загар, явно полученный естественным путем и говоривший о том, что его обладатель много времени проводит на свежем воздухе. Он излучал богатство, здоровье, силу, энергию и харизму. Мне сразу стало понятно, как ему удалось победить в таком количестве выборов. И почему газетчики его любят. Он посмотрел на меня, потом на жену и спросил:
– Где Спрингфилд?
– Пошел вниз, проверить, все ли в порядке. Они, видимо, разминулись в лифтах, – ответила Элспет.
Сэнсом кивнул, точнее, на мгновение опустил веки – человек, который привык принимать решения, прагматик, не тратящий время на сожаления в ситуации, когда ничего изменить нельзя. Он взглянул на меня и сказал:
– А вы не сдаетесь.
– Никогда, – ответил я.
– Разве вы не слышали, что сказали ребята-федералы в Вашингтоне?
– Кстати, кто они такие на самом деле?
– Те парни? Ну, вы же знаете, как все устроено. Я могу ответить на ваш вопрос, но тогда мне придется вас убить. Как бы там ни было, в их задачу входило объяснить вам, что вы должны забыть про это дело.
– У них не получилось.
– Они прислали мне копию вашего послужного списка. Я их предупредил, что у них ничего не выйдет.
– Они разговаривали со мной так, будто я идиот. И сказали, что я слишком старый. В таком случае получается, что вы – древнее ископаемое.
– Примерно так и есть – по крайней мере, для большей части этого дерьма.
– У вас есть десять минут?
– Я могу уделить вам пять.
– Кофе дадите?
– Вы теряете время.
– У нас его полно. В любом случае больше пяти минут. Вам еще нужно зашнуровать ботинки и надеть пиджак. Сколько на это уйдет?
Сэнсом пожал плечами, подошел к столику с завтраком и налил в чашку кофе, потом вручил ее мне и сказал:
– Теперь к делу. Мне известно, кто вы такой и зачем вы ко мне пришли.
– Вы знали Сьюзан Марк?
Он покачал головой.
– Никогда с ней не встречался, даже не слышал до вчерашней ночи.
Я следил за его глазами и поверил ему.
– Почему служащую УЧР заставили проверить вашу биографию?
– Дело в этом?
– Я так думаю.
– Не имею ни малейшего представления. Насколько я понимаю, УЧР – это то, что раньше называлось Управлением личным составом. И что у них там можно найти интересного? Что? Даты и подразделения, больше ничего. Моя жизнь в любом случае является общественным достоянием. Я сто раз выступал по Си-эн-эн – пошел в армию, учился в школе офицеров, затем назначение, три раза получал повышение по службе, потом уволился. Никаких тайн.
– Миссии в составе отряда «Дельта», в которых вы участвовали, были секретными.
В комнате на мгновение повисла тишина.
– Откуда вы узнали? – спросил Сэнсом.
– У вас четыре медали. И ни одного объяснения, за что вы их получили.
Сэнсом кивнул.
– Проклятая книга, – проворчал он. – Медали входят в мой послужной список, я не могу от них отказаться. Это означало бы неуважение. Политика представляет собой минное поле. Что бы ты ни делал, ты обречен, и они обязательно до тебя доберутся.
Я промолчал, а он посмотрел на меня и спросил:
– Сколько человек, по-вашему, сможет провести такую же параллель? Я имею в виду, кроме вас.
– Около трех миллионов, – ответил я. – Может, больше. Все, кто служит в армии, и ветераны, которые еще не ослепли и в состоянии читать. Они знают правила.
– Вряд ли так много, – покачав головой, возразил Сэнсом. – Большинство людей лишены любознательности. А те, у кого она есть, уважают тайны в подобных вопросах. Так что не думаю, что нам следует опасаться проблем.
– Но проблема все-таки существует. Иначе почему Сьюзан Марк задавали вопросы?
– Она действительно назвала мое имя?
– Нет. Мне нужно было привлечь ваше внимание. Я услышал ваше имя от типов, которых, судя по всему, нанял тот, кто требовал информацию у Сьюзан Марк.
– А вам какое до всего этого дело?
– Никакого. Но она показалась мне хорошим человеком, оказавшимся между молотом и наковальней.
– И вам не все равно?
– Вам тоже, пусть и совсем чуть-чуть. Вы пошли в политику не только ради собственной выгоды. По крайней мере, я на это искренне надеюсь.
– Вы мой избиратель?
– Нет, пока вы не выставите свою кандидатуру на пост президента.
Сэнсом несколько мгновений молчал.
– ФБР информировало меня о том, что произошло. Я нахожусь в таком положении, что могу оказать им пару услуг, поэтому они стараются держать меня в курсе событий. Они говорят, что в полицейском департаменте считают ваше поведение реакцией на чувство вины. Ну, вроде как вы слишком сильно надавили на Сьюзан Марк, когда подошли к ней в поезде. Но чувство вины плохой советчик, когда нужно принимать решения.
– Это всего лишь мнение одной женщины, – возразил я.
– Она ошибается?
Я промолчал.
– Я ничего вам не расскажу про секретные миссии, – заявил Сэнсом.
– А я на это и не рассчитывал, – ответил я.
– Но?
– Что из вашего прошлого может вернуться и вцепиться вам в задницу?
– Вам прекрасно известно, что ничего в нашей жизни не бывает только белым или черным. Но мы не совершили никаких преступлений. Да и в любом случае добраться до правды через УЧР невозможно. Это типичная попытка найти компромат. В худшем случае потуги полупрофессиональных репортеров вытащить на свет скандальную информацию.
– Я так не думаю, – сказал я. – Сьюзан Марк была очень сильно напугана, к тому же пропал ее сын.
Сэнсом взглянул на жену, потом на меня.
– Мы не знали, – проговорил он.
– Официального заявления нет. Он учится в Университете Южной Калифорнии, спортсмен. Пять дней назад ушел из бара вместе с девушкой, с тех пор его никто не видел. Считается, что он отправился в самоволку и наслаждается жизнью.
– Вы-то откуда все это знаете?
– От брата Сьюзан Марк, дяди мальчика.
– Но вы не верите, что его отсутствие объясняется самыми банальными причинами?
– Я не верю в совпадения.
– Вполне возможно, что это не совпадение. Молодые люди постоянно уходят из баров с девушками.
– У вас есть дети, – сказал я. – Что заставит вас покончить жизнь самоубийством и что удержит от этого?
В комнате повисла напряженная тишина, потом Элспет Сэнсом выдохнула:
– Дерьмо.
В глазах Джона Сэнсома появилось отсутствующее выражение, я уже видел такое у хороших полевых офицеров, когда они оценивали тактическое препятствие. Обдумать еще раз, произвести перегруппировку, изменить планы – и все это в короткую долю секунды.
– Я сочувствую тому, что произошло с семьей Марк, – сказал он наконец. – Правда, мне очень жаль, что так случилось. И я бы помог, будь это в моих силах, но я ничего не могу сделать. В моей карьере в «Дельте» нет ничего такого, о чем можно узнать в УЧР. Вообще. Либо речь идет о чем-то другом, либо они ищут не там.