– Ну, Настасья, с тобой тяжело. Куда ни ткни, о чем ни спроси – обязательно попадешь в перечень тем, закрытых для обсуждения. Про мужа нельзя, про наше романтическое прошлое нельзя, про секс нельзя. А про что можно?
– Про Юлию Николаевну, – улыбнулась она. – Про нее можно что угодно и двадцать четыре часа в сутки.
– Ладно, давай про Юлию. Я пошустрил немного в «Гранте», и один парень там мне очень не нравится.
– Кто именно?
– В том-то и дело. Как пел небезызвестный Герман в «Пиковой даме», я имени его не знаю.
– Так в чем проблема? Узнай.
– Ася, не все так просто. Я и так слишком упорно мелькаю в этом агентстве, хотя делать мне там совершенно нечего. Если я прав и этот паренек понял, что я туда нос сую по его душу, то больше мне там появляться нельзя. Ну что я тебе объясняю очевидные вещи, любой опер нутром чувствует, когда из разрабатываемого коллектива пора уносить ноги. Чувствует, и все. Короче, ситуация такова: я хочу сегодня показать тебе этого парня издалека, и дальше ты его работай своими средствами. А я уйду в сторону, иначе будет только хуже.
– Хорошо, – согласилась Настя, – покажи. А чем он тебе так не понравился?
– Я его застукал совершенно случайно, когда он рылся в картотеке директора. Доступ к картотеке имеет только Пашка, да ты его помнишь, наверное, мы же с тобой у него были. Такой противный блондинчик.
– Помню, – кивнула она, разливая кофе в чашки.
– Пашка мне показывал картотеку и говорил, что там хранятся сведения обо всех заключенных агентством договорах. Но поскольку сам принцип работы – это строгая конфиденциальность, то каждый конкретный сотрудник «Гранта» знает только о тех заказах, по которым работает. Сплетни всякого рода запрещены, я имею в виду обсуждение чужих дел. Доступ к картотеке имеет только Паша, больше ни у кого ключа нет. А кабинет свой он не особо запирает, там все секреты только в железном шкафу, где картотека, а все остальное открыто для всеобщего обозрения. Если, например, он в течение дня куда-то отлучается, то никогда дверь не закрывает. И даже разрешает пользоваться кабинетом в свое отсутствие, если нужно принять клиента, а во всех помещениях кто-нибудь да находится. Короче, приехал я вчера, без всякого повода приехал и даже без предупреждения, вроде как мимо проезжал и вроде как в прошлый раз оставил у Паши на столе зажигалку. Прохожу к директору в кабинет, стараясь не привлекать к себе внимания, тихонько открываю дверь и вижу прелестную картину из цикла «Не ждали». Парень перепугался насмерть, побелел, ну а я, как большой актер всех драматических и академических театров, смущенно извиняюсь, лепечу про зажигалку, быстро нахожу ее на столе и тут же ретируюсь, чтобы не спугнуть его. Мне пришлось притвориться, что в его присутствии рядом с открытой картотекой я не вижу ничего особенного. Поэтому я не мог ни спросить у других сотрудников его имя, ни остаться, чтобы подождать Пашу. Его нельзя было пугать, понимаешь? И если я в обозримое время снова появлюсь в агентстве, он задергается из страха, что я покажу на него Пашке и спрошу, какого черта он делал с картотекой.
– Ясно.
Торт был свежим и очень мягким, и Насте пришлось долго выбирать из имеющихся в наличии ножей тот, что был наименее тупым. Но даже самый нетупой нож в ее хозяйстве оказался все-таки недостаточно острым. Когда она начала резать торт, вся красота тут же разрушилась, по облитой глазурью поверхности пошли трещины, куски получились неровными.
– Извини, – виновато сказала она, кладя на тарелку Диме отрезанный кусок, – как умею.
– Да ладно, – добродушно усмехнулся он, – в желудке все равно скомкается. Но вообще-то хозяйка ты аховая, если у тебя в доме такие чудовищные ножи. И как только твой муж это терпит?
– Как видишь, не терпит, – огрызнулась Настя с неожиданной злостью. – Я же просила тебя не затрагивать тему моего мужа.
– Господи, да тебе уж слова сказать нельзя! – возмутился Захаров. – Я говорю не про мужа, а про ножи. Что, ножи – тоже запретная тема?
– Прости.
Настя на секунду отвернулась, сделав вид, что ищет что-то в кухонном шкафчике. Когда она снова села за стол, лицо ее было спокойным.
– Чего ты такая заведенная? – спросил Дима, отправляя в рот отнюдь не маленький кусок торта. – Переживаешь?
– Я не заведенная и не переживаю, – сухо ответила она. – Давай поговорим о приятном.
– Давай, – с готовностью согласился Захаров. – Может, тебе для снятия стресса нужно изменить своему профессору?
– Димка! – с шутливой угрозой в голосе произнесла Настя и демонстративно взяла в руки нож. – Прекрати.
– Нет, я серьезно. Ты подумай, это богатая идея. И вот он я к твоим услугам, восторженный и готовый к подвигам.
Настя не выдержала и расхохоталась.
– Димка, тебя только могила исправит! Ну сколько можно об одном и том же? Перестань меня уговаривать, я все равно не соглашусь.
– Почему?
Он спросил это совершенно серьезно, глядя на нее яркими синими глазами, в которых, как рыба в озере, плескалась ласковая улыбка.
– Почему, Настенька? – повторил он. – Разве то, что я тебе предлагаю, – плохо? Это прекрасно. Это совершенно замечательно. Это делает человека счастливым и свободным, это избавляет его от страданий и от страха смерти.
Она растерянно молчала, не ожидая такого резкого изменения тональности разговора. Захаров встал, обошел стол, нагнулся над Настей и нежно поцеловал в губы. В первый момент она ответила ему, потом резко отшатнулась.
– Захаров, не пользуйся моментом, это пошло.
– Что пошло? – не понял он.
– Затащить в постель женщину, пользуясь тем, что у нее конфликт с мужем. Я могу пойти тебе навстречу, а потом буду сама себе противна.
Он медленно отступил и сел на место.
– Настенька, искренние чувства не могут быть пошлыми уже хотя бы потому, что они искренние. А я хочу тебя совершенно искренне. И если ты пойдешь мне навстречу, тебе не в чем будет себя упрекнуть.
– Я не пойду тебе навстречу, – сказала она, глядя прямо ему в глаза. – Ни-ко-гда. Забудь об этом.
– Ни-ко-гда, – с улыбкой передразнил он, – я никогда об этом не забуду, потому что это было одно из самых ярких впечатлений в моей бестолковой и безалаберной жизни. Но если на сегодня ты мне решительно отказываешь, тогда поехали смотреть на излишне любопытного частного сыщика. Сейчас уже половина второго, а я знаю, где он должен появиться приблизительно часа в три.
– Откуда ты это знаешь?
– Все тебе расскажи! Могут у меня быть маленькие профессиональные тайны?
– Сколько угодно.
Настя с облегчением подхватила шутливый тон, радуясь, что опасную тему они наконец миновали. Был момент, когда ей захотелось согласиться, так захотелось, что пришлось чуть не рот себе рукой зажимать, чтобы не сказать то, о чем впоследствии пришлось бы жалеть. Это не было желанием в физиологическом его смысле, оно шло от головы, от нервного напряжения, не отпускавшего ее уже несколько месяцев, от стремления хоть чем-то вывести себя из состояния апатии и безразличия ко всему. Но она удержалась, хотя и не была уверена, что поступает правильно.
Вымыв чашки и тарелки, она быстро убрала со стола.
– Я готова. Поехали.
К ее удивлению, они приехали в тот район, где находилось сыскное агентство «Грант».
– Ты думаешь, он появится на работе в воскресенье? – с сомнением спросила Настя.
– Настенька, работа частного сыщика ничем не отличается от работы сыщика государственного, можешь мне поверить. По выходным дням жизнь не останавливается, к сожалению, и люди, с которыми надо работать, куда-то ходят и что-то делают. С ними приходится встречаться, за ними приходится следить, не говоря уже о встречах с заказчиками, которые далеко не всегда могут приходить в агентство в будние дни.
– Но он точно придет? – продолжала допытываться она.
– Надеюсь. Ладно, не буду тебя томить. Когда я разговаривал вчера утром с Пашкой насчет своей так удачно забытой в его кабинете зажигалки, он сказал, что я в принципе могу заехать в любое время, потому что кабинет всегда открыт, но если я хочу повидаться с ним, то лучше всего сделать это в воскресенье с трех до пяти. В это время он будет собирать весь личный состав для раздачи слонов. Теперь поняла?
– Теперь поняла, – послушно повторила Настя.
Дмитрий въехал во двор и припарковал машину.
– Мою колесницу уже все агентство знает, – пояснил он. – Оставим машину здесь, а сами пойдем ножками. До большого сбора еще как минимум полчаса, так что можно осмотреться и выбрать место для наблюдения. Кстати, эта подворотня совсем неплоха, здесь темно, с улицы не видно, кто стоит.
– Давай постоим здесь, – согласилась она, – если ты уверен, что нужный нам человек непременно пройдет мимо.
– Он не пройдет, они все на машинах, а какая у него машина, я не знаю, в том-то и беда. Зато отсюда просматривается охраняемая стоянка, где они ставят свои автомобили. Во-он там, видишь?
Чтобы увидеть место парковки, Насте пришлось сделать шаг из подворотни на улицу. Она покачала головой.
– Далековато. Я лицо не разгляжу.
– Плохо видишь?
– Не то чтобы плохо, но глаз все-таки не как у орла, а как у тридцатишестилетней женщины, которая много работает на компьютере.
– Тогда поищем место поближе. Там с другой стороны есть скверик, тоже вполне подходящий, много кустов и деревьев, есть где спрятаться.
Они вышли из подворотни и двинулись в сторону стоянки. То, что произошло в следующий момент, было совершенно неожиданным. Из-за угла вылетела машина, поравнявшись с ними, чуть сбавила скорость, раздался сухой треск выстрелов. Машина тут же набрала скорость и умчалась, а Дима Захаров остался лежать на тротуаре. Он умер мгновенно.
Домой Настя вернулась около полуночи. Позади остались долгие разговоры и объяснения в милиции, допрос у дежурного следователя и прочие необходимые в таких случаях дела. Она была вымотана до предела. А день так славно начинался…