– Да нет, книгу вернуть легко, – сказал Джо. – Ты же знаешь, у кого она.
– А может, и не знаешь, – упорствовал я. – Никто не помнит, кому давал свои книги.
Я бросил корочки от бутерброда в реку, и Джо недовольно пробурчал:
– Потише! Ты так всех угрей распугаешь. Знаешь, какие они нервные, а главное, ветер сегодня с востока, а угри не клюют при восточном ветре.
Он встал и сунул палец в рот, чтобы смочить его слюной. Потом подержал его в неподвижном воздухе и немного подождал.
– Ну да, восточный. На востоке холодно.
Но угри клевали лучше, чем предполагал Джо. Только я достал приманку из выстеленной травой жестянки, в которой мы ее хранили, и забросил в воду, как почувствовал, что клюет. Я рванул удочку вверх и вытянул приманку вместе со вцепившимся в нее зубами угрем. Угорь забился в траву и, извиваясь, как змея, быстро пополз к воде.
– Хватай его! – закричал я.
Джо схватил извивающегося угря и сжал в руках, а я тем временем раскрыл перочинный ножик, перерезал ему позвоночник у шеи, и мы положили его в лежавший у костра мешок из-под сахара.
– Один есть, – с довольным видом сказал Джо. – Наверное, восточный ветер стих. Вот и хорошо. Сегодня много наловим.
К одиннадцати часам у нас было восемь угрей, но Джо во что бы то ни стало хотел наловить десять.
– Здорово, если поймаешь десять штук, – рассуждал он. – Куда лучше звучит, когда говоришь: «Мы вчера наловили десять угрей», а не «Мы наловили восемь».
Мы решили задержаться до полуночи. Взошла луна, и дорога домой была хорошо освещена. Джо собрал еще хворосту для костра. Было холодно, а мы были легко одеты.
– С хорошим костром ничего не страшно, – сказал я, подбрасывая в огонь сухие эвкалиптовые ветки, и пламя вздымалось выше наших голов.
Джо бросил охапку дров и поспешил схватить удочку, которая начала дергаться, выдавая присутствие угря. Он вытащил угря на берег, уронив длинную блестящую, серебристо-черную тушку прямо возле костра. Угорь, извиваясь, попытался уйти от горячего пламени.
Это был самый большой из пойманных нами угрей, и я с жаром кинулся к нему. Он выскользнул из моей хватки и пополз к воде. Я отчаянно потер руки о землю и пополз за ним, но Джо, бросив удочку, опередил меня и схватил угря у самой кромки воды. Тот отчаянно извивался у него в руках, вертя головой и хвостом. Джо вцепился в него мертвой хваткой, но угорь вывернулся из его рук и упал на землю. Джо снова ринулся за ним, но поскользнулся в грязи и очутился по пояс в реке.
Джо редко сквернословил, но сейчас, видимо, не в силах был сдержаться и выдал поток ругательств. Наблюдать за ним в воде было смешно, но я не смеялся. Он выбрался на берег и выпрямился, растопырив руки и глядя на лужу, собравшуюся у его ног.
– Ну и влетит же мне сегодня, – забеспокоился он. – Ей-богу, влетит! Я должен непременно высушить штаны.
– Снимай их и повесь над костром, – предложил я. – Там они быстро высохнут. Как же ему удалось от тебя улизнуть?
Джо оглянулся и посмотрел на реку.
– Я такого большого угря в жизни не видел, – сказал он. – Никак не мог как следует ухватить его. А тяжеленный какой! Ей-богу, никогда такого не видел. Как ты думаешь, на сколько он потянет?
Тут нам представилась отличная возможность, пустив в ход свою фантазию, придумать историю, проверить которую было невозможно, и мы с Джо с радостью этой возможностью воспользовались.
– Думаю, он весил тонну, – сказал я.
– Не меньше, – согласился Джо.
– А как он кидался! – воскликнул я. – Как будто со змеей борешься.
– Да он мне так сдавил руку, – продолжал Джо, – что я думал, она переломится пополам. – Он замолчал и вдруг начал снимать штаны с такой скоростью, как будто в них заползли здоровенные муравьи. – Надо их высушить.
Я воткнул в землю палку с раздвоенным концом почти вплотную к огню, чтобы жар костра быстрее их высушил.
Джо вынул из карманов кусок мокрой веревки, латунную дверную ручку и несколько камешков и положил все эти сокровища на землю, затем повесил штаны на палку и начал пританцовывать возле костра, чтобы согреться.
Я забросил приманку обратно в реку, надеясь поймать упущенного нами угря, и когда я наконец почувствовал, что клюет, дернул удочку вверх с силой, рассчитанной на большую тяжесть.
Извивающийся угорь, прильнув к приманке, мелькнул высоко в воздухе у меня над головой и, описав дугу, угодил прямо в палку со штанами Джо. Штаны полетели в огонь.
Джо нырнул вслед за ними, но поспешно отпрыгнул назад, когда пламя дохнуло ему в лицо. Он поднял руку, защищаясь от жара, и попытался другой дотянуться до штанов. Потом вдруг побежал, чертыхаясь, вокруг костра, выхватил у меня удочку и стал тыкать ею в охваченные пламенем штаны, стараясь подцепить и вытащить их. Когда наконец ему удалось подсунуть под них удочку, его уже охватило отчаяние, и он рванул ее так, что штаны стрелой вылетели из пламени и, прочертив огненную дугу в темном небе, сорвались с удочки и с шипением плюхнулись в реку, откуда поднялись клубы пара. Когда пламя угасло, Джо помрачнел еще сильнее. Какое-то время тонущие штаны темным пятном выделялись на поверхности поблескивающей воды, потом исчезли; Джо не отрываясь следил за этим пятном, склонившись над водой, упершись руками в колени, и при свете костра розовел его голый зад.
– Господи! – пробормотал он.
Когда он достаточно пришел в себя, чтобы обсудить свое несчастье, первым делом заявил, что мы должны как можно скорее вернуться домой. Идея поймать десять угрей его уже не увлекала. Теперь он больше беспокоился о том, как бы его не увидели без штанов.
– Ходить без штанов вообще запрещено законом, – серьезно заявил он. – Если меня кто увидит без штанов, мне конец. Поймают в таком виде, тут же упекут в каталажку. Старик Добсон, – Джо имел в виду местного велогонщика, который недавно сошел с ума, – поехал в Мельбурн и пробежался без штанов по всему городу, и его тут же упекли черт знает на сколько. Надо идти. Сегодня еще, как назло, полнолуние.
Мы торопливо привязали удочки к сиденью, положили мешок с угрями на подножку и двинулись в путь. Джо в мрачном молчании сидел у меня на колене.
Мне пришлось везти тяжелую ношу, и когда мы добрались до холма, Джо вынужден был слезть и толкать мое кресло. Но подъемов было немного, и я двигался все медленнее и медленнее.
Джо жаловался, что ему холодно. Мне было тепло, так как я усиленно работал руками, а от ветра меня защищал сам Джо, хлопавший себя по голым ногам, чтобы согреться.
Далеко впереди на длинной, прямой дороге мы увидели огни приближающейся коляски. Послышался неторопливый цокот копыт.
– Похоже, это серая лошадка старика О’Коннора, – сказал я.
– Да, это точно он, – согласился Джо. – Тормози! Вдруг с ним кто-то есть. Дай я сойду. Спрячусь за теми деревьями. Пусть думает, что ты тут один.
Я притормозил на обочине дороги, и Джо побежал по траве и скрылся за темными деревьями.
Я сидел, наблюдая за приближающимся экипажем и радуясь возможности немного передохнуть. Мысленно я поделил весь путь, который мне еще предстояло проделать, на отрезки: легкие участки, длинные подъемы, нашу дорогу и последний рывок к дому.
Когда фонари экипажа были еще на некотором расстоянии, кучер перевел лошадь на шаг, а поравнявшись со мной, крикнул «Тпру!», и лошадь остановилась. Он наклонился вперед и внимательно посмотрел на меня.
– Здравствуй, Алан.
– Добрый вечер, мистер О’Коннор.
Намотав поводья на руку, он поискал трубку.
– Куда это ты собрался?
– Я ходил на рыбалку, – ответил я.
– На рыбалку! – воскликнул он. – Бог ты мой! – Растирая в ладонях табак, он проворчал: – Никак в толк не возьму, зачем парнишке вроде тебя болтаться где-то середь ночи в этой чертовой штуковине. Ты же убьешься! Попомни мое слово! – Он повысил голос: – Кто-нибудь спьяну тебя насмерть переедет, вот что будет! – Он перегнулся через щиток и плюнул на землю. – Никак не пойму твоего старика, будь я проклят, да и другие тоже диву даются. Мальчишка-калека вроде тебя должен лежать дома в кровати. – Потом он пожал плечами, будто сдаваясь. – Ну да ладно, не мое это дело, слава богу! У тебя спичек не найдется?
Я выбрался из кресла, отвязал костыли, закрепленные рядом с сиденьем, и протянул ему коробок. Он зажег спичку и поднес ее к трубке. Пока он энергично, с шумом и бульканьем втягивал воздух, огонек в трубке то разгорался, то затухал. Затем он вернул мне спички, поднял голову с трубкой, торчавшей изо рта под углом, и продолжал ее сосать, пока весь табак не разгорелся.
– Что ж, – сказал он, – у всех свои беды. У меня вот от ревматизма плечо так и сводит. Мне это знакомо… – Он натянул было поводья, но помедлил и спросил: – Как дела у твоего старика?
– Неплохо, – ответил я. – Он сейчас объезжает пять лошадей миссис Карразерс.
– Миссис Карразерс! – недовольно фыркнул мистер О’Коннор. – Черт возьми! – Затем добавил: – Спроси его, не возьмется ли он за мою трехлетнюю кобылку. Она еще не ходила под седлом. Кроткая, как ягненок… Сколько он берет?
– Тридцать шиллингов, – сказал я.
– Слишком дорого, – решил он. – Я дам ему фунт – это хорошая цена. Она никогда не брыкается. Ты спроси его.
– Хорошо, – пообещал я.
Он натянул поводья.
– Будь я проклят, если понимаю, зачем такой мальчишка, как ты, болтается посреди ночи по дорогам, – снова пробормотал он. – Трогай!
Лошадь вздрогнула и пошла.
– До скорого, – сказал он.
– Доброй ночи, мистер О’Коннор.
Как только он скрылся, из-за деревьев выскочил Джо и подбежал к креслу.
– Я там прямо окоченел, – нетерпеливо пробурчал он. – Ноги не согнуть, боюсь, треснут. Чего он так долго тут торчал? Поехали быстрее.
Он залез мне на колено, и мы снова тронулись в путь. Джо трясся от холода и то сокрушался, то злился по поводу утраченных штанов.
– Мама мне сегодня задаст жару. У меня есть еще только одни штаны, и те дырявые.
Я изо всех сил дергал и толкал ручки, прижимаясь лбом к спине Джо. Кресло подскакивало на ухабистой дороге, длинные удочки постукивали друг о друга, а угри перекатывались из стороны в сторону в мешке у наших ног.